Далее настал черёд пообщаться с самим виновником торжества. Хотя в собеседнике он явно не нуждался и вел бесконечный монолог о чём-то религиозном, общий смысл его оставался совершенно неясным.
– Павел Ильич, подождите, прервитесь хотя бы ненадолго. Зачем вы пытались воду-то в неё заливать?
– Я – всадник Апокалипсиса, мной всё начнётся и кончится. Читайте Библию, там всё написано! Меня бог превратил в себя, его плоть и кровь в меня преобразились! Я бог Павел и архангел Павел! Я плоть и кровь бога!
– Ладно, ещё раз спрошу. Зачем вы схватили женщину и пытались залить ей воду?
– А в Светке чёрт сидит! Вон святая вода стоит, залейте ей в рот! Залейте, я сказал! Он хочет меня в чёрта превратить! Но я – бог, чёрт никогда во мне не будет!
– А откуда вы узнали, что в ней чёрт?
– Мне моё нутро говорит, я через свой череп каждого чёрта вижу. Всё, свершилось! Свершилось! Свершилось, <распутная женщина>! Ликуем, ликуем!
Дальнейшая беседа смысла не имела. Как ни странно, Павел Ильич почти не сопротивлялся, когда его вели в машину. Вот только громкий монолог не иссякал и был бурным, как горная река.
Что касается диагноза, то могу предположить шизофрению. А вот о её форме не стану гадать, поскольку из одной лишь краткой и непродуктивной беседы невозможно сделать никаких выводов. Доказательствами шизофренического процесса выступали религиозный бред, разорванное мышление, монотонность и отсутствие живых эмоций. Причём бред представлял собой не единую цельную систему, а лишь беспорядочные осколки, из которых невозможно сложить что-то осмысленное.
Справедливости ради нужно сказать, что подруга Павла Ильича и сама была весьма странной. Зачастила в гости к психически больному человеку и интересовалась его бредовыми идеями, называя их «религиозной философией». Просто удивительно, как он её не индуцировал, проще говоря, не «заразил» психозом.
Вот и всё, обед наконец-то разрешили. Однако радость наша была преждевременной. Прямо по курсу виднелись стоявший у обочины пассажирский автобус и группа людей возле него. Казалось бы, ну что тут такого примечательного, самый обыденный мимолётный эпизод. Однако засвербела во мне тревога. И точно, завидев нашу машину, все дружно замахали руками, требуя остановиться. Вот же <распутство>, не доехали, на вызов в пути нарвались!
Когда мы подошли, около задней двери автобуса увидели лежавшего без сознания мужчину лет шестидесяти, из-под головы которого натекло немного крови.
– Что случилось? – спросил я у зрителей.
– Он стал в автобус входить, на ступеньку поднялся и упал назад, прямо затылком на асфальт, – сказал немолодой мужчина, представительной наружности. – А водитель не заметил, двери закрыл, зажал и метров десять протащил.
– Подождите, так он же выпал из автобуса, как же его зажало-то? – не понял я.
– Ну он же не весь выпал, ноги в дверях остались. Вот их ему и зажало.
– Гаишников вызвали?
– Да-да.
Убедившись, что пострадавший жив, мы загрузили его в машину. Причина бессознательного состояния стала понятна практически сразу. В затылочной области была ушибленная рана неправильной формы с расходящимися в стороны тремя лучами. Там же легко пальпировалась подвижность отломков затылочной кости. Давление повышенное. ЭКГ идеальностью не отличалась: отрицательные и зазубренные зубцы Т, неправильные комплексы QRS. Сатурация низковатая: восемьдесят девять процентов. Долго думать над диагнозом не пришлось, поскольку был он прямо перед глазами: открытая черепно-мозговая травма, ушиб головного мозга. Перелом затылочной кости. Далее оказали пострадавшему всю положенную помощь и свезли его в нейрохирургию областной больницы.
Какой отсюда можно сделать вывод? Да, травматизм в общественном транспорте был, есть и будет во все времена. Вопрос только в том, насколько часто эти случаи происходят. В прошлые времена они были достаточно редкими, даже несмотря на больший, чем сейчас, пассажиропоток. А сейчас как минимум раз в неделю в сводках звучат травмы, полученные пассажирами. На мой взгляд, это происходит по двум причинам. Первая: в былые времена водителей общественного транспорта не набирали, а отбирали, предъявляя к ним повышенные требования. Вторая причина заключается в том, что первостепенной задачей перевозчиков является получение прибыли, а безопасность пассажиров уходит на задний план.
Как всегда, с опозданием поехали мы обедать. Для господина Степана купил я кошачьи консервы, но порадовать его не получилось, пропал, как в воду канул. А всезнающая Светлана из пункта подготовки укладок сообщила мне подробности личной жизни Степана. Оказывается, в находящейся неподалёку детской больнице появилась у него подруга-кошка. И, видать, настолько сильными были чувства, что стал он проводить у неё большую часть дня. Возвращается теперь в девятом часу вечера и прямо с порога начинает орать, требуя еды. Ну что ж, дай бог, как говорится. Семья, скорее всего, уже создалась, а там и детки появятся.
После обеда мы недолго посидели в «телевизионке» и вызов получили: психоз у мужчины пятидесяти одного года. Вызвала полиция. Хм, что-то уже второй вызов «полицейский». Хотя это, конечно же, к лучшему. Можно идти без боязни нападения агрессивного больного.
Когда подъехали к пятиэтажному дому старой постройки, увидели во дворе две полицейских и одну МЧС-овскую машины. Входная дверь квартиры была гостеприимно открыта. Народу там скопилось многовато: пятеро полицейских, трое спасателей, да ещё и мы втроём припёрлись. В итоге получилось прямо как в переполненном автобусе. Но мужчина в «гражданке» с внешностью старого прожжённого мента громко распорядился:
– Так, мужики, давайте, все лишние, выходите! Группа, идите пока на улицу. МЧС, вас тоже касается, вы всё уже сделали, спасибо! Остаёмся только я, двое ППС и «скорая»!
– Что случилось? – спросил я. – Смертоубийство, что ли?
– За малым до этого не дошло, – ответил «прожжённый». – Ваш клиент хотел свою соседку-бабулю ножичком почикать, потому что ведьма она. Самое-то удивительное в том, что бабка еле ходит, на палку опирается и за стену держится, а тут, говорит, сама не помню, как из кухни в свою комнату попала и заперлась. Прям телепортировалась!
– Ну так, жить захочешь, ещё и не то сделаешь! Он сейчас в каком состоянии?
– Спокойный, на нас не дёргался, только бредятину какую-то несёт. В ИВС его же не сдашь в таком-то состоянии.
– А МЧС зачем вызывали?
– Он изнутри в своей комнате закрылся. А пока пытались вскрыть дверь, он сам открыл.
Когда мы вошли в комнату, несостоявшийся истребитель бабушек в застёгнутых сзади наручниках сидел на тошнотворно грязной постели. Честно сказать, не только постель, но и сам-то он не вызывал желания близко к нему подходить. Нет, не из-за агрессивности, а из-за крайней неопрятности. Лицо его поросло не бородой и не щетиной, а длинными редкими волосами, на немытой голове царил беспорядок. Вся комната была пропитана запахом грязного тела. Однако показывать своё «фи» мне никто не позволял, а потому я приступил к беседе.
– Здравствуй, Анатолий Григорич, рассказывай, зачем ты за бабулей с ножичком гонялся?
– Какая она, нах, бабуля? Ха, бабуля, блин! Она ведьма, меня давно уже предупреждали! Прикидывается, <самка собаки>, божьим одуванчиком, а на самом деле сильней любого мужика! Мне уж порассказали про неё, всю её подноготную я теперь знаю.
– Погоди, Анатолий Григорич, кто тебе это всё рассказал?
– Особые службы мне в голову всё передают.
– Это что за службы? ФСБ, что ли?
– А х*ен их знает, я не спрашивал. Они мне про эту т*арь давно рассказали, предупреждали, чтоб был поосторожнее, ведь она же все мысли читает. А сегодня велели зарезать её. Сказали, что или ты её, или она тебя. Какой у меня выбор-то? Ты, говорят, когда её грохнешь, труп никуда не девай, потому что он сам исчезнет и никаких следов не останется. А она вон как, всех обхитрила! Ладно, ничего, я не отступлю, всё равно достану! У меня другого выхода нет.
