Истории замка Айюэбао - Вэй Чжан

Речь его ускорялась, на лбу выступил пот. Он вдруг заметил, что У Шаюань, всё это время внимательно слушавший его с опущенным взглядом, стал постепенно поднимать голову, а глаза его за линзами очков засияли.

В комнате мгновенно воцарилась тишина, которую не нарушал ни малейший звук; не было слышно даже дыхания.

— Я… — Чуньюй Баоцэ подобрал дрожащие руки и сглотнул слюну. — Прости, когда я взволнован, я становлюсь чересчур говорлив. Наверное, дело в том, что я говорю о своих надеждах, о том человеке, которым хотел бы стать. Ты, конечно, понимаешь меня, я имею в виду, что я пока ещё не такой самоуверенный и высокомерный тип. Но, откровенно говоря, моя прежняя роль внушает мне искреннее отвращение… Сейчас я задумываюсь и понимаю, что не туда вкладывал свои душевные силы — а они у меня были, без них не было бы нынешней корпорации «Лицзинь». Она — порождение счастливой случайности, неблагодарное дитя, которое выросло и покинуло отца, дитя, которое я больше видеть не желаю.

Выговорившись, он, словно на последнем издыхании, скорчился на одеяле и с трудом переводил дух.

У Шаюань осторожно протянул руку и взял выглядывавшую из сумки книгу — оказалось, что она посвящена обычаям восточного полуострова. Пока он листал книгу, из неё выпал плотно исписанный лист бумаги, и он торопливо сунул его обратно, а книгу положил на место. Он не знал, что говорить. Разговор принял неожиданный оборот, поэтому сейчас У Шаюань пребывал в изумлении. Он понимал, что понадобится какое-то время, чтобы переварить у себя в голове эту речь, достаточно искреннюю, но заставшую его врасплох. Как бы это сказать? В целом этот председатель совета директоров просто пытается дать понять, что сейчас он утратил власть, а всё потому, что то, чему он посвятил большую часть жизни, не приносило ему удовлетворения, и сейчас он намерен полностью перестроить свою жизнь и заняться чем-то другим. Боже, до чего же чудно. И тем не менее У Шаюань не собирался поддерживать данный разговор, поскольку сейчас Цзитаньцзяо оказалась на грани жизни и смерти, и необходимо было срочно решать критический вопрос. Он кашлянул как можно звонче, чтобы разбудить задремавшего магната, и тот открыл глаза.

— Председатель, думаю, я вас понял. Вы говорите о том, что хотите отойти как можно дальше от дел корпорации и заняться тем, что вам действительно по душе. Однако на данный момент вы пока ещё председатель совета директоров в «Лицзинь» и в состоянии помочь нам — вызволить нас из весьма острого и опасного положения…

— Такое уж и острое? Неужели всё зашло настолько далеко?

— Конечно! Уже больше полугода на нас давят люди из корпорации и руководство разных рангов. Сколько уже проводилось диспетчерских заседаний и оперативных совещаний на месте! Проще говоря, они пытаются нас убедить, что, мол, Цзитаньцзяо, если подумать, никакой важности не представляет и у неё лишь один путь — стать частью корпорации «Лицзинь»! Большие шишки ограничиваются косыми взглядами в мою сторону, а вот местное начальство не церемонится, они бьют по столу, ломают табуретки и спрашивают, в деле я или нет.

Чуньюй Баоцэ провёл рукой по лицу и улыбнулся:

— Так ты в деле?

У Шаюань торжественно кивнул:

— Я готов участвовать.

— Ах вот оно как. Вот это и есть уязвимое место. Они хотят с помощью этого дела держать всех вас в подчинении, в этом-то и проблема. Что ты, почтенный, об этом думаешь?

У Шаюань почувствовал, что голова у него потяжелела, а голос стал грубым:

— Но я действительно хочу быть в деле. Однако я не собираюсь сдаваться без борьбы, поэтому сегодня я прошу вас лишь об одном: понять нас и помочь нам.

Чуньюй Баоцэ поднял голову и взглянул на свет лампы, разгонявший сумерки. Скрипнув зубами, он заметил:

— До чего же разный у всех нрав. Будь я на твоём месте, я бы просто послал их всех к чёртовой матери! — Он перевёл взгляд на лицо У Шаюаня. — Конечно, я сделаю всё возможное, чтобы вам помочь. Однако теперь, когда они уже наполовину провернули дело, эти люди точно не отступят. Тебе ли не знать, какой силой обладают деньги. В современном мире они снова и снова демонстрируют своё непобедимое могущество. Пускай сорок лет назад им пришлось на время спрятать свои качества, но это было лишь внешнее явление, а сейчас они восстановили свой прежний облик и обнажили зловредную сущность.

У Шаюань не издавал ни звука. Молчанием он прикрыл свой невыразимый гнев и болезненную скорбь. В полумраке он захрустел костяшками пальцев, с нетерпением ожидая, что этот человек скажет дальше. Сейчас, этим вечером, он лишь надеялся, что гость хоть немного сжалится и будет честным. Но чутье подсказывало ему, что всё далеко не так просто: разве мог сам председатель совета директоров совершенно ничего не знать о той бурной деятельности, которая велась здесь последние полгода? Он мог не знать подробностей и не вникать в дело, но не может быть, чтобы он ни о чём даже не подозревал. Подумав об этом, У Шаюань решил прощупать почву:

— Все три деревни будут поглощены?

— Да, все три. Это заветная мечта корпорации. Любое государство мечтает заполучить выход к морю, и любое предприятие тоже. Синее море и белоснежные пляжи — пейзаж, который придётся по вкусу любому современному человеку. Человек — существо амбициозное. Вот у Подтяжкина — Чуньюй Фэньфана — и у его заместительницы глаза завидущие да руки загребущие, уж какими яркими красками они мне всё расписывали много раз и удивлялись, что я не хочу в это вникать. Я постарел, мне пора задуматься о других вещах, я уже тебе рассказал всё как есть…

— Да, но всё же мне и Цзитаньцзяо нужна ваша помощь.

Чуньюй Баоцэ встал и положил руку ему на плечо:

— Дружище, времени у нас вагон. Давай поговорим о книгах, расскажем друг другу о себе, обсудить дела мы ещё успеем. Поверь мне, мы почти наверняка станем друзьями, которые могут говорить друг с другом обо всём на свете. Я с первого взгляда понял, что нам давно надо было бы стать такими друзьями, и очень жаль, что мы так поздно познакомились…

4

Той ночью председателю Чуньюю не спалось. Несмотря на это он встал спозаранку. Ему хотелось в одиночестве побродить по улочкам и по берегу. Год назад ранним зимним утром он один отправился к морю, и ему до сих пор вспоминалось ощущение бьющего в лицо морского ветра. Но особенно глубоко врезались в его память развевающиеся на ветру волосы той женщины и концы её бордового шарфа. Быть может, сейчас в глубине души он вновь рассчитывал на такую случайную встречу, поэтому, выйдя из гостиницы, направился прямиком на север. Пройдя некоторое расстояние по мощённому чёрным камнем переулку, он увидел море. В это время года море было нежно-зелёного цвета и лишь вдали от берега становилось голубым. На берегу уже были люди: несколько мужчин и женщины с корзинами в руках собирали специальной палкой с захватным крюком рыбёшек и креветок, которых вынесло на берег приливом. Он переоделся в короткую куртку, на ногах у него были кроссовки. Такая экипировка притягивала к нему взгляды местных жителей. Оглянувшись, он посмотрел на деревню: мощные тростниковые крыши напоминали шляпки пузатых грибов, а ветер и иней окрашивали их в тёмно-серый цвет. Говорят, такие крыши имеют запас прочности лет на сто. До чего же тихое и спокойное место эта деревня! Прямо как на старинной картине, нарисованной при древних династиях. В этот момент перед его глазами вновь возникло искреннее, но упрямое лицо У Шаюаня. Словно обращаясь к нему, Чуньюй Баоцэ вполголоса пробормотал:

— Ничто так не выматывает, как ложь.

Вдоль берега, омываемого волнами, он пошёл на запад, чтобы снова взобраться на тот утёс. Южный склон утёса был пологим, его покрывала молодая и старая растительность вперемежку. Он помнил, что с вершины утёса открывается обзор на все три деревни, в том числе на соседние, примыкающие с востока и запада. Если всё пойдёт по плану, то в скором времени в соседних деревнях развернётся бурная деятельность, грохот техники будет тревожить жителей побережья, не давая им спокойно есть и спать. Дни тишины и покоя в этих местах сочтены. Он испытывал сожаление и сам дивился такому ощущению. Именно это внезапно подкравшееся коварное чувство останавливало его. Настала пора завтрака, и он собрался вернуться в гостиницу. Интуиция говорила, что сегодня предстоит очень важный день. Ступая по чёрной каменной мостовой, он подумал: надо бы самому навестить этого очкарика.