Отпусти меня, мама! - Идрисова Алсу

Может быть, привычка?

Кстати, о Сереге. Я поняла, с кем жила все эти годы. Чтобы жить с ним счастливо, мне нужно было быть неуловимой, недоступной, холодной, отстраненной – в общем, такой, как его обожаемая Эвелина.

Нравится человеку быть униженным. Страдать нравится. Нравится, когда об него ноги вытирают. Ну и флаг в руки, как говорится. Я-то здесь при чем?!

В общем, здрасьте, приехали. Стоило мне показать, что возвращаться к нему я не намерена, как его поведение полностью переменилось.

После той пафосной корзины фруктов курьер ежедневно доставляет на мой адрес тяжелые букеты с цветами, коробки дорогих конфет или нарядных ярких пирожных, умилительных до тошноты мягких медведей, пачки чая и кофе.

Над первым букетом нежно-розовых миниатюрных роз с вложенной в него карточкой я ревела белугой. Напечатанные в карточке стихи рвали душу на части, мягко и плавно шепча забыть все плохое, что было между нами:

Первым же моим порывом было засунуть свою гордость и обиды куда подальше и вернуться к нему. Был у меня такой грешок, не буду кривить душой.

Но потом я все обдумала, взвесила и поняла – это тупик. Я не смогу жить с подлецом. А он тоже не сможет жить со мной, потому что я сильно изменилась за последнее время.

А может, и сможет. Но какое мне до этого дело?

У Алены я аккуратно выведала, что никакой встречи будущих родственников не было. Не знаю, что делал в тот вечер Серега, но мы с Настеной и Аленой решили не предавать свою мечту и таки сходили в «Бургер Кинг».

И даже присутствие этого Жени совсем не испортило моего ощущения спокойной радости. Именно этим вечером я решила, что моя жизнь прекрасна. Прекрасна, и точка! И пусть пока Алена временно живет у отца, пусть. Самое главное – мы видимся с ней, разговариваем, секретничаем. Главное, что со мной рядом Настя, что жива мама, что есть работа и крыша над головой.

А чего тебе еще, как говорится, Любаня, надо?!

Удивительным образом ко мне приходило понимание, что жизнь женщины на стадии развода не заканчивается. Что можно быть счастливой и не состоя в браке.

А что касается интимных отношений… Ну тут уж честно вам признаюсь: я люблю свою работу. А моя работа любит меня.

Очень любит. Очень.

Но иногда и у меня выпадают свободные деньки. Например, сегодня.

Закончив работу пораньше, я отвезла Настену к Софийке на праздник, поздравила племянницу, утешила как могла Аркашу и поехала в кафе на встречу с Сергеем. Ну, тем самым таксистом, помните?

Больше всего на свете мне хотелось вернуться домой и плюхнуться на диван, но он был так трогательно настойчив. И, кажется, искренне искал встреч со мной. А я чувствовала себя обязанной за эту корзину с яблоками, будь она неладна. (Кстати, яблоки оказались великолепными – Настя съела их в один присест.)

И потом, так хотелось немного почувствовать себя женщиной. Нужной кому-то женщиной.

Ну ладно, не кому-то. Мужчине быть нужной! А не только детям.

Сергей ждал меня у входа в кафе с букетом белых хризантем.

– Э-э, спасибо, не стоило, – промямлила я, ощущая ужасную неловкость. Чувствовала себя первоклашкой, которую пошел провожать домой третьеклассник. И потащил тяжелый и грязный портфель.

– Ну как же, без цветов на свидание, – бодро заявил Сергей. – Всем женщинам цветы нравятся.

Вот черт. Свидание. Все-таки свидание.

– Ну, положим, не всем, – нагло заявила я, ощущая нарастающее, как морской прилив, раздражение. Дура, сидела бы дома да носки вязала. – Что в цветах толку?

– Вам не нравится? – испугался Сергей. – Я вообще долго думал, может, гвоздики красные купить, но потом решил, что они больше для похорон, я не подумал даже…

– Спасибо, мне очень приятно! – вымученно ответила я, забирая у него из рук проклятый букет. – Это я к тому, что… В общем, не важно. Нам сюда? – Я кивнула на ярко освещенную витрину кафе.

Зубодробительно-скучное свидание с ну очень скучным типом. Ну зачем, зачем я согласилась, ведь ежу понятно, что ничего хорошего из этого не выйдет…

Я вдохнула горьковатый запах замерзающих на ветру хризантем и неожиданно вернулась в свою молодость.

Это было первое наше свидание с Серегой. В тот день он тоже принес мне хризантемы, но не белые, а лимонно-желтые. Они у меня целую неделю тогда простояли, и все вещи в комнате пропитались их ненавязчивым ароматом…

Серега поминутно сыпал шутками и острил, смешно пародировал актеров нашей эстрады, рассказывал анекдоты. Я сгибалась пополам от хохота, не в силах удержаться, – под конец у меня даже заболел живот. А когда я заметила, что желтые цветы всегда ведут к расставанию, он рассмеялся и сказал: «Да, к расставанию с одиночеством».

Через некоторое время он сделал мне предложение. Конечно, я всегда знала, что он был женат. Но я и предположить не могла, что Серега – мой Серега, понимаешь, мой! – мог жить двойной жизнью, скрывая от меня страшную правду. Господи, как он мог так поступить со мной, как?!

Пока я говорила это, Сергей внимательно, не перебивая, слушал меня. Я не собиралась показывать постороннему человеку свою слабость, но у него были такие внимательные, такие участливые глаза, что я рассказала ему все. Выдала как на духу, словно стащила со своей спины тяжкий груз и взвалила его часть на плечи ни в чем не повинного Сергея.

Я плакала, когда рассказывала все это. Плакала и обрывала нежные белые лепестки, словно вымещала на них свою горечь и обиду. Чувства Сергея меня мало интересовали, я была полностью поглощена собой и была благодарна официантке, так и не решившейся подойти к нашему столику.

– И теперь он клянется, что никогда в жизни не любил никого так, как меня, – всхлипнула я в последний раз. – Просит простить и начать все сначала. Присылает каждый день цветы. А я… а я видеть не могу его мерзкую рожу. И жить без него тоже не могу! Прости меня, Сергей, ладно? Я, наверно, пойду. Извини, что испортила тебе чудный вечер…

– А поехали ко мне, Люб.

Я молча подняла на Сергея удивленный взгляд. Он выдержал его с достоинством. Накрыв мою руку своей, он тихо и проникновенно повторил сказанное.

Я вытерла глаза салфеткой, решительно поднялась и…

– Поехали! – сказала я отрешенно.

Сергей, как выяснилось, жил совсем неподалеку от Центрального рынка. Подъезд серой пятиэтажки, расположенной на оживленной городской улице, пропах специфическим туалетным запахом, кислыми щами, бедностью.

Я медленно спускалась по грязным ступенькам вниз, удивляясь, как это я могла не заметить бьющего в нос амбре еще на входе. Видимо, была поглощена другим.

Крепкие мужские руки сжимали меня в объятиях, и все мое тело, истосковавшееся по ласке, поддавалось навстречу ему. Мною владело какое-то безумие пополам с охватившей страстью – я почти не владела собой и лишь в бреду шептала его имя: «Серенький ты мой, Сережа…»