Робин выпрямилась и села рядом на деревянную скамейку у крыльца, чтобы не возвышаться над сестрой.
– Как она? – тихо спросила Робин.
Глаза Эшли увлажнились. Увидев, как на них наворачиваются слезы, Робин почувствовала, как сердце сжалось. Даже после аварии Эшли почти не плакала. Кричала, ругалась, злилась – да. Но плакала – редко.
– Все настолько плохо, да?
– Очень. Она совсем ослабла, Робби. Ее как будто нет. Держалась изо всех сил, пока могла… но теперь кажется, что у нее уже просто не осталось сил.
У Робин снова защипало в носу. Конечно, почти сто лет – возраст почтенный, и удивляться болезни, пожалуй, не стоило. Однако бабушка Джинни всю жизнь была стойким оловянным солдатиком, поэтому так или иначе ее болезнь шокировала всех.
Она бросила взгляд через открытую дверь на лестницу.
– Пойду-ка я поднимусь и проведаю бабулю.
– Иди. Она тебя очень ждет. Надеется, знаешь ли.
Робин замерла. В груди сжалось. Все происходящее вдруг стало реальным, ощутимым до боли.
– Я правда прилетела, как только смогла. На работе был завал, билеты найти не получалось…
– Ты работаешь в аэропорту.
– Ну да. Только это не значит, что я могу махнуть рукой на расписание. Я инженер, Эшли, а не пилот.
– Ну может быть. Но ты же все равно могла бы… – Ее прервал тихий звон колокольчика в доме.
– Бабушка зовет. Слышала, как ты пришла. Так что марш наверх!
Робин кивнула, вновь взглянув на лестницу. Ноги не слушались. Бабушка Джинни была из тех людей, которых называют «неудержимая сила природы»: жизнерадостной, энергичной, неугомонной любительницей приключений. Настоящей американкой. Женщиной, которую не остановить, даже если весь мир – против. И Робин не хотела видеть ее другой.
– Струсила, да? – язвительно кинула Эшли.
Робин взглянула на нее. И, несмотря на тон, ощутила благодарность за попытку разрядить обстановку.
– Струсила, – просто призналась она.
Эшли протянула руку и, к удивлению сестры, сжала ее колено в знак поддержки.
– Сестренка, я тебя не виню. Это и правда кошмар. Но послушай, ну и зачем тогда лететь через полмира, чтобы сидеть тут на крыльце и слушать мое ворчание? Так что давай, шевели булками и иди уже к бабуле.
Робин невольно рассмеялась – это была самая «британская» команда, которую она слышала за все время. Она скучала по таким британским выражениям там, в Штатах. Неловко улыбнувшись сестре, она поднялась, прошла в дом и, как в детстве, бросила сумку у порога. Направилась вверх по лестнице, стараясь держаться правой стороны, чтобы не задеть подъемник, и услышала, как тот зажужжал: Эшли решила последовать за ней. И теперь, когда Робин наконец привела себя в движение, ноги сами понесли ее вперед.
Наконец она вошла в просторную, наполненную светом бабушкину спальню.
– Бабуля!
– Робин, прелесть моя! Ну наконец-то ты приехала.
Как и предупреждала Эшли, лицо бабушки Джинни было почти безжизненным. Почти – если не считать ее безупречного вечернего макияжа, который она делала ежедневно, и яркой, элегантной одежды. Она казалась выцветшей – словно из нее выжали краски. Но в ее голосе звучали чувства, а в глазах горел знакомый живой огонек. Робин рванулась к ней, распахнув руки, и начала осыпать ее поцелуями.
– Ты в порядке, бабуль? Черт… Глупый вопрос. Понятно, что нет, но…
– Вот увидела тебя – и сразу полегчало. Садись, дай погляжу на тебя как следует.
Робин присела на краешек стула у кровати и протянула руку к бабушке, которая тепло ей улыбалась.
– Прелесть моя, ты подросла! Гавайи тебе к лицу, хотя кому они не к лицу. Прекрасное место… Мне там так нравилось. Ну, нравилось, пока…
– Пока японцы не разбомбили Пёрл-Харбор? – Джинни нахмурилась.
– Не только.
– Бабуля? – тревожно спросила Робин. – Что ты имеешь в виду? Что-то еще случилось?
В ответ Джинни сказала только:
– Робби, я все собиралась тебя навестить, да только Гавайи ох как далеко.
– Знаю, бабуль, – кивнула Робин, не отрывая от нее глаз. Что-то было не так – бабушка явно о чем-то недоговаривала.
– Мне надо тебе рассказать кое-что… о моей жизни на Гавайях, – тихо произнесла Джинни. – Точнее, признаться кое в чем.
– Признаться? – Робин обернулась и увидела, как Эшли въезжает в комнату. – Ты в курсе, о чем речь?
– Будь спокойна, – отрезала Джинни. – Эшли я тоже ничего не говорила. А то начнете мериться, кто быстрее разгадает. Вы, обе две, из чего угодно соревнование устроите!
Голос ее звучал по-прежнему звонко, но Робин уловила в нем дрожь. Сердце сжалось.
– Прости, бабуль. Я приехала, чтобы повидаться с тобой, а не спорить с Эшли.
Джинни закатила глаза.
– Да вы всегда такие были: сначала собачитесь друг с другом, потом лежите в обнимку, как котята.
Робин бросила взгляд на сестру, размышляя над словами бабушки. Раньше так и было: они с Эшли проводили немало счастливых часов, наводя суету в комнатах друг друга – разглядывали журналы, смотрели телевизор, сплетничали о знакомых. Конечно, все это сошло на нет после несчастного случая с Эшли, а потом Робин уехала учиться в Америку и получила работу авиаинженера на Гавайях. В те дни они все еще созванивались по FaceTime при первой же возможности, но вместо привычных посиделок с пересудами разговоры все чаще превращались в пикировки – и, кажется, Эшли даже начинала получать от них удовольствие. Не то чтобы это сейчас что-то значило. Робин перевела взгляд на бабушку.
– И это пройдет, бабуль, – сказала она.
– Ой не знаю, моя радость. Но я бы хотела, чтобы вы с Эшли хотя бы пореже собачились. Вам друг без друга никак, знаете ли… особенно когда… – Она замолчала, бросив взгляд в сторону кислородного баллона и капельницы, стоявших по обе стороны ее дубовой кровати.
Обе девушки виновато наклонились вперед, пока Джинни собиралась с силами, а затем она спросила:
– Помните, как вы искали сокровища?
Робин мельком взглянула на Эшли, а затем снова на бабушку.
– Конечно, помню! Ты устраивала нам самые лучшие приключения.
Теплая улыбка тронула лицо Джинни.
– Сколько времени уходило, чтобы все подготовить… Но зато вы отвлекались от своих ссор. Так что время было потрачено не зря.
Робин выглянула в окно на простиравшийся за ним сад. Большая, до боли «английская» лужайка с кустами рододендрона по краям вела к яблоневому саду, где стояли старенький сарайчик, домик на дереве и качели из автомобильной покрышки. Настоящий рай для детей – сестренки проводили там каждое лето, играя и резвясь. А если становилось скучно, Джинни устраивала для них охоту за сокровищами. Самую настоящую охоту: девочкам нужно было разгадывать загадки, чтобы найти спрятанные коробочки, а в финале их ждал главный сундук с шоколадными золотыми монетами.
С годами охоты становились все масштабнее: подсказки уводили их за пределы участка, по всему району, а поиск порой занимал целый день. Призы тоже «взрослели» – блески для губ, тушь для ресниц, билеты в кино. Однажды ради смеха Джинни устроила квест на весь город, и настолько сложный, что разгадать его смогли только через неделю. Об этом даже написали в местной газете, и после этого Джинни окрестили Королевой кладоискателей – звание, которым она откровенно гордилась.
– А помнишь, как однажды мы искали коробку в реке? – спросила Эшли.
Робин усмехнулась.
– Еще бы. Герметичная коробка, привязанная к рыбачьему помосту. Мне пришлось нырять с маской и трубкой, чтобы до нее добраться.
Бабушка Джинни улыбнулась.
– Одна из моих лучших затей, да, девчат?
– Ну если не считать, что я тогда ухо простудила, – пожала плечами Робин. – Инфекцию подхватила.
– А антибиотики тебе на что, радость моя?
Робин снова рассмеялась, и Эшли дружески толкнула ее в плечо.
– А помнишь дуб?
– Да уж… – усмехнулась Робин. – Когда пришлось платить Томми Милсу, чтобы он залез и повесил коробку как можно выше.
– А я руку тогда сломала, – сухо добавила Эшли. – Несколько недель не могла кататься на велосипеде и пропустила соревнования.
