Жена на полгода (СИ) - Иконникова Ольга

Город уже принарядился к празднику — в витринах магазинов зажглось еще больше магических огоньков, на площадях стояли украшенные гирляндами и сладкими пряниками ели, а над дверями домов были развешены кольца и дуги, увитые омелой, плющом и падубом.

Повсюду мне встречались державшиеся за руки влюбленные парочки (в такие дни дозволялось чуть большее проявление чувств, чем обычно) и шумные компании родственников и друзей, распевавшие песни, а то и танцующие прямо на снегу. И от того, что все вокруг веселились и делили радость с близкими людьми, я чувствовала себя особенно одинокой.

Накануне я, наконец, отправила папеньке письмо, сообщив о дядюшкиной кончине.

Я написала, что еще какое-то время побуду в доме Робера, а потом отправлюсь в наше имение, и всю последующую корреспонденцию попросила слать именно туда.

Письмо доберется до Алартии не скоро, и к тому времени я, возможно, и в самом деле буду дома.

Я вздохнула, подумав о папеньке, Шарле и Дениз — новогодний праздник я прежде всегда отмечала в кругу семьи.

Жалела ли я, что приехала в Монтерси? Нет, не жалела. Когда я думала о родных, то вспоминала и Габриэллу — по ней я тосковала ничуть не меньше, чем по отцу или младшему брату. Именно она когда-то делала этот праздник для нас незабываемым — мастерила подарки своими руками, украшала дом, устраивала кукольные представления, на которые собирались дети со всей округи.

Я не знала, смогу ли я отомстить маркизу Ренуару за гибель сестры, но я должна была хотя бы попытаться это сделать. А для начала мне следовало узнать, что, случилось в тот день, когда Габи села на лошадь. И рассказать мне это мог кто-то, из замковой прислуги или тот же Даниэль Томази, которого я как раз надеялась, встретить на ярмарке. Он уже известил меня письмом, что говорил обо мне с прибывшим из столицы герцогом Лефевром и в ответ на свою просьбу получил решительный отказ, и теперь (я почти не сомневалась в этом) он наверняка захочет лично извиниться за то, что не сумел мне помочь.

Не меньше получаса я провела, наблюдая за представлением бродячих акробатов.

На улице было холодно, а они выступали без верхней одежды и проделывали такие трюки, что у меня закружилась голова. От артистов шел пар, а я замерзла и решила, что имею право потратить медную монетку на горячий пирожок с капустой.

Так, с пирожком в руках, я и брела по набережной небольшой реки, делившей Монтерси на две части. И именно в этот момент я и увидела вдалеке, в горах высокие шпили замковых башен. Не было никаких сомнений, что это был замок маркиза Ренуара — он сиял тысячами, нет, десятками тысяч ярких огоньков, и казался сказочным видением. И несмотря на ту ненависть, что я испытывала к его владельцу, я не могла на восхититься этой красотой.

Это наваждение продолжалось несколько секунд, не больше, но я всё равно почувствовала себя виноватой — это место не должно было вызывать у меня восхищение. Я замотала головой и повернула в другую сторону — туда, откуда доносились визг и хохот.

На берегу реки была устроена огромная горка, с которой, крича одновременно от страха и восторга, народ скатывался на санях. Мадам Преваль говорила, что, катание с горки было любимой праздничной забавой горожан. Склон был гладким, ледяным, и сани неслись по нему на огромной скорости. Особым шиком считалось, разогнавшись особенно хорошо, доехать аж до другого берега реки, но это удавалось только особенно умелым возничим.

Дома мы тоже часто катались на санях с крутого берега, и вспомнить почти забытые ощущения я не отказалась бы и сейчас. Я огляделась в поисках свободных саней и тут же увидела усатого мужчину, предлагавшего их всем желающим. Сани были и небольшие, одноместные, и длинные, в которых могли разместиться несколько человек. Но стоило мне узнать, что за один такой спуск требуется заплатить целую серебряную монету, как желания кататься у меня поубавилось.

— Разве же это дорого, барышня? — удивился мужчина. — Где еще вы получите такие впечатления? А сани у нас хорошие, крепкие — такие не развалятся, если вдруг перевернутся. А поглядите, как в них удобно сидеть! — нахваливал он. — Да и опять же — их потом еще в гору обратно затащить нужно — я для этого нескольких парнишек нанимаю. Так что простите, мадемуазель, но меньше серебрушки никак нельзя.

Большинство горожан приходили к горке со своими санями, а вот прибывшие издалека торговцы и их семейства, хоть и со скрипом, но монеты усачу платили. Но я себе такой роскоши позволить не могла.

— Желаете прокатиться, мадемуазель? — окликнул меня краснощекий парень, как раз собиравшийся съехать вниз. — Провезу бесплатно, с ветерком!

Он хохотнул, а я сделала шаг назад. Не приходилось сомневаться, что такой возничий за свою бесплатную услугу возьмет другим — наверняка, за этот вечер он облапал уже немало охочих до снежных забав девушек.

Нет, мне давно уже следовало вернуться в дом мадам Преваль — отогреться, подкрепиться сытным ужином. Но отчего-то я не спешила поступить именно так, а всё смотрела и смотрела на летевшие по склону сани. Наверно, в этот момент я прощалась с детством.

— Вас прокатить, мадемуазель?

Я вздрогнула и обернулась - в двух шагах от меня, рядом с высокими санями стоял мужчина в светлой суконной куртке с меховым воротником. На спадавших волнами ему на плечи волосах серебрился снег.

— Могу пообещать, что не стану распускать руки. Но сразу предупреждаю — сани у меня хорошие, и остановятся они только у другого берега. А это значит, что идти обратно придется издалека. А вы, как я вижу, замерзли.

Я перевела взгляд на его сани. Он нисколько не соврал — в отличие от большинства саней на горке, эти были не только добротными, но еще и удобными — высокая спинка из переплетенных прутьев, шкура дикого зверя с длинной шерстью, наброшенная на сиденье. Прокатиться на таких — удовольствие!

— И вовсе я не замерзла! — возразила я.

Мужчина был красив, и встреться я с ним в малолюдном месте, я предпочла бы ретироваться безо всяких разговоров, потому что каждой порядочной барышне известно, что от таких привлекательных и сладкоголосых мужчин — одни неприятности.

Но народу здесь было полным-полно, а, скатившись с горы, я отнюдь не собиралась продолжать с ним знакомство. Более того — чтобы сесть в сани, вовсе не обязательно было называть свое имя. А раз так, то стоило ли лишать себя удовольствия?

14.

Маркиз Ренуар

О браке с Селестой не могло быть и речи. И хотя сейчас отец уже не мог влиять на мои решения, я понимал, что просто так он не отступит — ежедневно и ежечасно он будет напоминать мне о своей гениальной затее, а то и (что будет гораздо хуже) поделится ею с самой Селестой.

И чтобы этого избежать, действовать нужно было решительно. Я должен был срочно найти девицу, которая согласилась бы сыграть роль моей жены. Но несмотря на то, что временные браки в Велансии были явлением вполне обыденным, в моем случае этот вариант было не таким простым, каким мог показаться.

Во-первых, моя избранница на протяжении шести месяцев будет носить титул маркизы Ренуар, а это, как ни крути, ко многому обязывает. И я не мог допустить, чтобы целых полгода рядом со мной была женщина, которая вызывала бы у меня досаду или отвращение. А значит, она должна быть как минимум хороша собой и не совсем глупа. А еще -— с хорошими манерами и без дурной репутации. Найти таковую среди простого сословия казалось мне задачей трудновыполнимой.

Во-вторых, эта девица должна уметь держать язык за зубами. О том, что де-факто она моей женой так и не станет, не должен узнать никто и ни при каких обстоятельствах. Не то, чтобы я верил в старинное проклятие, но обжегшись на молоке, начинаешь дуть на воду. А найти молчунью было еще труднее, чем воспитанную мадемуазель среди дочерей торговцев или чиновников. Все женщины — болтушки, в этом я был твердо уверен. Они склонны делиться своими тайнами с матерями, сестрами и подружками. А стоит хоть кому-то из тех узнать о нашей тайне, и с надеждой на мой скорый настоящий брак с дочерью графа Шамплена пришлось бы распрощаться.