Князь: Попал по самые помидоры (СИ) - Фокс Гарри

И тут. Как по злому року. Дверь ванной с грохотом распахнулась. На пороге — дворецкий. Лицо — все то же гранитное воплощение служебного долга.

— Господин, — начал он четко, — госпожа Элиана уже нестерпимо долго… — Его голос оборвался на полуслове. Его взгляд, обычно устремленный куда-то за мое плечо, уперся прямо в процесс. Глаза округлились так, что, казалось, вот-вот вывалятся из орбит. Рот открылся, но звук не шел. Он резко развернулся на 180 градусов с солдатской выправкой и хлопнул дверью так, что задребезжали мозаики на стенах. Его приглушенный возглас донесся сквозь дубовую толщу: «Помилуй боже!»

Я застыл, рука замерла в самом разгаре. Мои мысли взорвались:

— БОГИ! НУ КАКОГО ХРЕНА⁈ — завопил я внутренне. — Дай мне магию огня, льда, исцеления, что угодно! Но не эту ебаную способность оказываться в самых неловких моментах вселенной! Это проклятие! Родовое проклятие фон Драконхеймов!

В ОТВЕТ ТИШИНА. Лишь эхо хлопнувшей двери и отчаянный зов перегруженных яиц.

— Плевать! — прошипел я сквозь зубы, решив довести начатое до конца. Плюю на все: на Элиану, на дворецкого, на репутацию, на возможный сердечный приступ от стыда. Прижимаюсь спиной к колонне, в уголок, подальше от двери (надежды ноль, но все же), и начинаю в ускоренном режиме. Мысли — сплошной поток: мокрая Ирис, ее проклятия, ее кружева, ее… Черт возьми, да!

И вот он, момент истины. Пик. Экстаз освобождения от физиологических оков. Триумф воли над обстоятельствами! Я зажмурился, готовый к финальному аккорду…

И В ЭТОТ МОМЕНТ… Дверь ванной снова распахивается с такой силой, что, кажется, слетает с петель. В проеме, окутанная аурой ледяного негодования, стоит Элиана фон Штормгард. Ее прекрасное лицо искажено гневом, голубые глаза метают кинжалы.

— ДА СКОЛЬКО ЖЕ МОЖНО ЖДАТЬ⁈ — ее голос, обычно холодный и ровный, ревел, как штормовой ветер над Штормгардом. — Вы что тут, фон Драконхейм, золото?!.

Она не успела договорить.

Мое семя, выпущенное с силой катапульты, прилетело. Точнее, описало небольшую, но выразительную дугу в воздухе парной залы. Капли белого, липкого вещества прямо по курсу встретились с: темно-синим, дорогим, явно новым платьем леди Элианы, прямо в области декольте; ее левой, идеально очерченной скулой и, как вишенка на торте, одной-двумя каплями — на ее полуоткрытую от гнева и неожиданности губу.

Она замерла. Абсолютно. Словно ее заморозили на месте. Глаза стали размером с блюдца. Гнев сменился абсолютным, первобытным шоком. Она медленно подняла руку, коснулась пальцами своей скулы, посмотрела на липкую субстанцию… Потом перевела взгляд на меня. На моего еще не опустившегося друга. На общую картину позора.

Я стоял в таком же шоке. Рука еще в положении «на спуске». Рот открыт. Мозг отключен. В голове только белый шум и мысль: «Ну вот. Теперь я точно навозной жук. Навозной жук, который ещё и… обстрелял невесту».

Дверь за спиной Элианы снова распахнулась. Дворецкий, видимо, осмелевший или решивший спасать положение, влетел внутрь.

— Подождите, госпожа, не входите, там… — он начал, но его взгляд скользнул с моей фигуры на застывшую, «украшенную» Элиану. Его гранитное лицо не просто треснуло — оно рассыпалось в прах. Он ахнул, не сдерживаясь. Его глаза чуть не вылезли на лоб. — Ох… епты…

Он не стал ничего добавлять. Просто резко вылетел обратно, как ошпаренный, и захлопнул дверь с такой силой, что с потолка посыпалась штукатурка. Его последние, приглушенные слова донеслись сквозь древесину:

— Ну нахер! Я не видел! Я ничего не видел! Иду за тряпкой… и виски… много виски…

В ванной воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь тихим журчанием воды в терме и моим прерывистым дыханием. Я и Элиана смотрели друг на друга. Я — в ужасе и предвкушении немедленной смерти. Она — в состоянии шока, переходящего в нечто неописуемое. Капля с ее губы медленно сползла вниз.

Леди Элиана фон Штормгард медленно, очень медленно, вытирает тыльной стороной ладони свою щеку, потом смотрит на липкую руку. Ее взгляд поднимается на меня. В ее глазах уже нет шока. Там — чистейший, первозданный, космический УЖАС, смешанный с таким ОТВРАЩЕНИЕМ, что мне становится физически плохо. Она открывает рот. Не для крика. Для шепота, который режет, как лезвие:

— Вы… Вы… МОНСТР.

Затем она резко разворачивается, ее платье с «украшением» развевается, и она выбегает из ванной, хлопая дверью так, что та, кажется, трещит по швам. Я остаюсь один. Мокрый. Голый. С опускающимся флагом былой гордости. В воздухе витает запах дорогих масел, пара и… ну, ты понял. И только одна мысль стучит в висках:

«Эх, Роксана… Ирис… Что ж вы делаете со мной? За что?» — Но ответа нет. Есть только тишина и осознание, что мой брак по расчету только что потерпел крушение еще до начала. И виной всему — вовремя не спущенный пар. И дверь, которая ну никак не хотела оставаться закрытой. — «Интересно…а были войны из-за того, что князь спускал свое потомство на будущую невесту? Если нет, то я первый…»

Это что за Гаремокон?

— Ай…господин…

— Не туда…но, если Вам нравится…

Глава 5

Like a BOSS

Я сидел за своим «драконьим» столом, уткнувшись лбом в стопку отчетов Бертрама, которые, к моему глубочайшему удивлению, начали наконец показывать плюсики, а не сплошные минусы. Солнечный луч, пробившийся сквозь витраж, играл на золотой печати, лежащей на двух зловещих конвертах. Два письма. Два гвоздя в крышку моего княжеского гроба.

«Ну вот и приехали, — подумал я, постукивая пером по столу. — Сижу, как дурак, в самом центре полной, тотальной, эпической… жопы. С юморком, конечно. А как иначе? Рыдать? Так я уже пробовал — не помогает. Только глаза красные, и Ирис потом смотрит с таким сарказмом, будто знает, что я реву не из-за краха дипломатии, а из-за того, что не могу перестать думать о ее черных кружевах в терме. Проклятая стерва.»

Прошла неделя. Целая неделя! Казалось бы, срок для слухов — как вечность. И какая вечность выдалась! То, что именно произошло в терме с Элианой и моим… эээ… «салютом», осталось вроде как тайной. Дворецкий, видимо, сохранил остатки лояльности (или его напугала перспектива чистить княжескую сперму с мрамора до конца дней). Но о скандале, о том, что леди Элиана выбежала от меня в ужасе и с криком «Монстр!», стало известно по всему королевству. Шепотки, пересуды, грязные сплетни — все смешалось в коктейль, от которого даже наш «мудрец» с его «эссенцией» побледнел бы.

И вот результат на столе. Два письма. Два ножа в спину.

Письмо первое. Герб Штормгарда — скрещенные молнии на фоне грозовой тучи. Сурово. Как и содержание. Возмущение. Гнев. Ледяной, как взгляд самой Элианы. Суть: «Дорогой (это слово было явно вписано со скрипом) Князь фон Драконхейм. Мы в курсе вопиющих событий, причину коих нам не сообщили. Поведение Ваше в отношении нашей наследницы несовместимо с понятиями чести и достоинства. Если бы не война с Аскароном, истощающая все наши силы, мы бы незамедлительно объявили Вам войну за оскорбление Дома Штормгардов. Помолвка официально расторгнута. Временно. До выяснения всех обстоятельств. Но не питайте иллюзий. С уважением (еще больший скрип), Старый Граф Маркус фон Штормгард, Отец Элианы.»

Ну, что ж, — подумал я, откладывая письмо. — «Временно». Звучит обнадеживающе. Если, конечно, не знать, что «временное» в этом мире часто длится до гроба. И да, черт возьми, больно и невыгодно. Потерять такой козырь, как союз с Штормгардом? Да еще и обрести в их лице лютых врагов? Идеально. Просто идеально. Особенно на фоне письма номер два.

Письмо второе. Печать моего шпиона (да, Бертрам оказался полезен не только для панических атак). Донесение. Сухо, по делу: «Барон Отто фон Кракенфельд (тот самый, что с комплексом Наполеона и бородкой клинышком) ведет войско к Вашим восточным границам. Силы: около 500 пехоты, 100 конницы, 2 осадных орудия (старых, но все же). Причина: Возмущен оскорблением чести леди Элианы (в которую, по слухам, давно и безнадежно влюблен) и считает Вас недостойным княжеского титула. Цель: „Наказать наглеца“, вероятно, сместить и занять Ваше место, либо сделать Вас своим вассалом.»