Книжная Лавъка Куприяна Рукавишникова. Первая часть - Берндт Алёна

Что понадобилось ему здесь посреди ночи? Зачем он пришёл к лавке и заглядывает в стекло, пытаясь что-то разглядеть внутри… Незнакомец был одет в какую-то серую хламиду, плащ-не плащ, нечто бесформенное развевалось на ветру. Пыльный вихрь поднялся в ночной темноте, завертев какой-то уличный мусор, казалось, что там, за витринным стеклом, совсем другой мир видится Куприяну, который сидел в полнейшей тишине, застывши с куском ватрушки во рту.

Но больше всего его напугало не появление незнакомца – мало ли, какой бродяга мог тут идти ночью, кто знает… Глаза, которые незнакомец прикрывал ладонями, прижатыми к стеклу, горели красным, а рот… он раскрылся так широко, что подбородок чуть не касался груди, острые длинные зубы торчали неровно, похожие на костяные иглы! Что-то странное, не человеческое и даже не звериное было во всём облике незнакомца, явившегося в ночи…

Куприян изо всех сил зажмурил глаза и снова их открыл, испугавшись, что вот сейчас стекло витрины треснет, и тот, кто стоит там, окажется внутри. Но красные горящие глаза двигались из стороны в сторону, тот явно не видел сидевшего у конторки Куприяна с ватрушкой в руке и боявшегося даже дышать.

– Тихо сиди, – раздалось над ухом у Куприяна, и несмотря на весь свой ужас он узнал голос Ермила, – Просто сиди и молчи. Он сейчас уйдёт, всё равно тебя не видит. Вернётся к своему хозяину ни с чем!

Ермил оказался прав – красные глаза погасли, взметнулась за стеклом серая хламида, и её словно сумрак унёс, или ветер, растворив в ночной мгле. На востоке, за домами, светлело небо, розовела заря, тут и там запели петухи во дворах над рекою. С их пением словно бы даже и ночь стала не такой густой… что-то ушло из неё, неведомое и… страшное.

– Ну вот, ушёл, – Ермил прошёлся по полу до двери на улицу, выглянул в витринное окно и повёл руками, рисуя какие-то знаки, которые загорались искрами и тут же гасли, – Надо обновить защиту, слабеет… вот тут бы подправить, будто точит кто, надо выявить… от нового толку пока мало, зелен и глуп, учить надо, а когда учить-то…

Ермил ворчал всё это себе под нос, принюхиваясь и водя ладонями в воздухе, Куприян оторопело глядел на помощника, смяв в руке надкушенную свою ватрушку.

– Ермил… это кто был? Я всё никак не могу… это что, не сон?

– Сон – не сон, всё ещё чего-то там у него в голове месится, тесто, – ещё сердитей заворчал Ермил, – Нешто ты дурак? Хоть и крепкий, надо сказать, с Онуфрием-то мне хлопот поболе досталось, на того чуть что – сразу беспамятство нападало. Куприян, ты давай тут, соберись! Я тебе почто книжицу давал? Чтоб ты прочитал, да готов был к вот такому, а ты… Сидишь тут с ватрушкой!

– Я… и тебе принёс, только не знаю, ешь ты ватрушки или нет, – Куприян от пережитого сам мало понимал, что говорит.

– Всё я ем. Ладно, садись вот сюда, да не бойся, ничего уже не будет, – Ермил немного смягчился, – Давай ватрушку. И свою доедай, а я покуда расскажу тебе.

Куприян свою ватрушку есть не стал, в горле всё пересохло, он взял стоявший на конторке графин и прямо из него напился воды, стало чуть легче. Потом он уселся на небольшую скамью прямо возле полок за прилавком и навалился спиной на книги, приготовившись слушать.

– Другие хотят получить сюда вход, – начал Ермил свой рассказ, попивая из крынки молоко, – А войти сюда не могут, защита стоит, но она слабеет, потому что её Онуфрий ставил, а его уж сколь нет у на этом свете, след гаснет, вот и слабеет защита. Надо, чтобы ты новую поставил, тогда им не войти. Если только сам не позовёшь кого-то из них, и вот уж тогда не спастись нам никому.

– А… что им надо тут, этим, другим? И кто они все?

– Да разные есть? Кто мертвяк, купивший другую жизнь за непомерную цену – те ищут знание, как избежать платы, когда срок придёт. Ещё есть те, кто покупает то, что глупый человек им продаст – добро своё, долю хорошую, счастливую. Обычно её за богатство продают, таким, как тот Гербер, с которым ты познакомился у Крошенинникова. Так вот, Герберу надо знание, как то накопленное, что у него есть, обменять на нечто… что уж он желает, того мне неведомо. Может вечной жизни, или ещё чего, как знать, я с такими дружбы не вожу. Ну и другие прочие, кто промышляет на этом свете делами нечестивыми. Вот от них мы и храним то, что надобно тем, кто их таких с этой земли изживает.

– А… что мы храним? Что им надо? – Куприян снова отпил воды и в голове прояснилось.

– Сперва надо защиту ставить, крепкую. А после покажу тебе. Постой, я сейчас время поправлю, чтоб нам не спешить, а после научу тебя, как защиту нашу укрепить.

Ермил спрыгнул с конторки и пошёл к стоявшим в углу старинным часам, Куприяну показалось, что его помощник сегодня как-то иначе выглядит, будто выше ростом стал. Ермил открыл стеклянную дверцу, закрывающую циферблат часов, и тронул маятник, он замедлился и совсем остановился. Всё замерло… Куприян всей своей кожей почувствовал, как остановился вокруг него мир, застыла жизнь. Ни один листок не шевелился на кустах напротив витринного окна, даже дорожная пыль, гонимая ветерком, замерла в вершке от земли причудливыми струйками…

Глава 10.

– Ох ты, – Куприян разинул рот и вытаращил глаза, – Эвона, как ты можешь, Ермил, с часами-то колдовать! А как бы и мне так уметь? Научишь?

– Людям не дано, – ответил Ермил, и по его виду было понятно, что ему приятно видеть изумление Куприяна, – Только помощники обучены, да и то, нельзя нам часто пользоваться таким умением, после поймешь, почему. Ладно, идём, надо поскорее управиться.

Ермил подошел к полкам с книгами и стал водить руками, вырисовывая какие-то знаки, они вспыхивали то синим, то зелёным светом, от них стали разлетаться серебряные искры, отскакивая и раскатываясь по полу, они гасли в углах.

Какие-то волны стали расходиться в воздухе, маленькая точка образовалась в центре этого воздушного омута и стала увеличиваться, вскоре она превратилась в арку – это был проход, словно бы открывшийся в уставленных книгами полках. Из арки лился мягкий голубоватый свет, и Ермил шагнул туда, чуть обернувшись, бросил Куприяну:

– Ну? Чего мешкаешь, идём! Али испужался?

Куприян кое-как совладал с дрожью, но не от страха, а от волнения. Это же… это же уму не постижимо, как же такое возможно? Ведь он столько учился, разные науки постигал, и очень любил проводить всякие физические опыты, а тут вот что… Небольшой человечек, ростом меньше самовара, остановил время!

Ущипнув себя за кисть руки, парень явственно ощутил боль и после того шагнул туда, вслед за Ермилом. И открылось ему дивное…

Они стояли в книжной лавке, почти такой же, какая была теперь у Куприяна, но всё же была совершенно иной – она была раз в десять больше… На стенах висели причудливые светильники, наверное, хрустальные, подумал, Куприян, именно они излучали этот свет, что он увидел в арке.

Множество полок с книгами были устроены очень удобно, казалось, что этому книжному залу не было конца. Тут и там стояли удобные кресла и столы, возле стен устроены диваны и даже уединённые уголки в наполовину завешенных гобеленом альковах.

Высокие, почти до самого лепного потолка окна открывали чудесный вид… за ними простирался зелёный луг, расцвеченный васильками и головками клевера, он доходил до самого берега синей, с хрустальной водой реки. На пригорке у реки стояли три мельницы, ветрила мерно поворачивались на ветру, который клонил к воде разросшиеся по берегу кудрявые ивы.

Куприян заметил, что выхода наружу нет – ни двери, ни растворенного окна, даром что лето и погоды явно стоят ветренные.

– Ермил, а как наружу… – начал было Куприян, но Ермил его прервал.

– Наружу нельзя, мы здесь не за этим. Гляди в оба да слушай, что стану говорить. Всё, что спросить захочешь, оставь до того времени, когда домой вернёмся. Так вот, – тут Ермил простёр рукой, – Это и есть назначенная тебе книжная лавка. Хотя, здесь и оплата иная, да и книги… Все знания, которые нужны бывают, чтобы победить в извечной битве, здесь собраны, и от злых глаз сокрыты. Нет сюда хода тому, кому не положено ведать то, что собрано здесь. Ну, давай вот сюда покуда присядем, поглядишь сам.