Книжная Лавъка Куприяна Рукавишникова. Первая часть - Берндт Алёна

Куприян хотел было расспросить Ермила, да взять хоть бы какую книгу с полки, чтобы оглядеть, но вовремя вспомнил слова помощника своего, что спрашивать опосля надо. Сел на дубовую скамью с удобной спинкой и фигурными ручками, рядом с Ермилом, и стал смотреть по сторонам.

В углу, у стены и большого камина он увидел длинную конторку, красиво инкрустированную разными породами дерева. Были вырезаны разные сцены, воин на коне, с копьём и в островерхом шлеме, а вот ладьи идут по воде, на парусах изображение солнца. Очень красиво… За конторкой сидел пожилой мужчина с седой, аккуратно причёсанной бородкой, он медленно перелистывал книгу, внимательно всматриваясь жёлтые, плотной бумаги листы.

Тут раздался негромкий перезвон, словно махонький колокольчик отзвонил мелодию, у стены открылся проём, такая же арка, через которую они сами с Ермилом сюда попали. В проёме показался высокий человек в синем сюртуке, в руке у него была трость с костяным наконечником, лицо его было очень загорелым, глубокие морщины прорезали чело.

– А, Григорий Александрович! Здравствуйте! – тот, кто был за конторкой, вышел навстречу прибывшему, – Рад, весьма рад! Вы стали редко к нам заглядывать, что меня огорчает. Как ваша прелестная супруга, как дети?

– Здравствуйте, дорогой Савелий Миронович, – густым, глубоким голосом ответил прибывший, – Я так же рад вас видеть, и сам бы чаще бывал здесь, да только теперь это стало затруднительно. Приходится ехать, всё же не близко… Очень надеюсь, что в скором времени дела у нас наладятся и лавка откроется снова.

– И я того желаю!

– Благодарствуйте за заботу, супруга моя просила передать вам поклон, – гудел гость, – И так же справлялась о вашем здоровье.

Куприян слушал беседу, а сам во все глаза рассматривал и гостя, и того, кого тот назвал Савелием Мироновичем.

– Это хозяин здешний? – тихо спросил он Ермила, который сидел рядом с ним и не выказывал никакого интереса к происходящему.

– Навроде того. Ты бы его распорядителем назвал, по современному-то. Он тут всё блюдёт.

Между тем Григорий Александрович отставил свою трость, достал из кармана сюртука что-то небольшое, Куприяну показалось, что это монета. Гость положил её на конторку, а после прошёл к полкам и стал глядеть на корешки книг.

Тут Куприян едва сдержался, чтобы не вскрикнуть – корешки книг начали мерцать разными цветами под взглядом Григория Александровича, и гасли, когда он отводил глаза.

– Это он ищет нужное, – зашептал в ухо Куприяну Ермил, – На Демьяновом хуторе у него непорядок, нечисть какая-то завелась, а ни на что не похожа – ни на болотника, ни на сухоткину сынь не похоже. Сперва скотина пропадала, после и люди стали страшиться в лес ходить, а там луга заливные, покос скоро начнётся. Вот и ищет он, чего писано про такое, хочет извести.

– А что, может скотина в болото какое забрела, или.. волки…, – робко прошептал Куприян, понимая, что глупо это звучит здесь…

Уж ясно, как Божий день, что таковой человек, как Григорий Александрович, сюда бы не явился, кабы это были бы простые волки…

– Что ж, мой юный друг, вы правы, – неожиданно обратился к Куприяну Григорий Александрович, – Это не волки… А подите сюда, дражайший Куприян Федотович!

Куприян залился краской, стало неловко от того, что его робкие слова услышали, но встал и подошёл к Григорию Александровичу.

– Позвольте представиться, Белугин Григорий Александрович, – отрекомендовался гость, – А вы, как я понял, скоро станете управляться с нашей книжной лавкой? Признаться, не дождусь, когда сие случится, потому как устал ездить за много вёрст, чтобы сюда попасть.

– Рад знакомству, – ответил Куприян, – И я…

– Да, знаю, вы пока учитесь. Ну вот, помогу вам в обучении, пусть и немного. Стали у нас дела чудные происходить, на селе пока спокойно, а вот на хуторе… уже три человека пропали, и пастух сказал, будто видал невесть что. Батюшка наш обеспокоился, велел всем грехи шибче замаливать. В чём-то я с ним согласен, конечно, ведь зло само по себе не является… Охотник с хутора шёл по поляне среди леса, да и пропал. Вот только тут стоял, пастух его фигуру видал, а обернулся – и нет. Пошёл искать, а посреди поляны ничего и нет, только вот… сушь стоит который день, а на поляне трава сырая, вся в каплях воды. Что скажете?

Куприян и не знал, что сказать, хотел обернуться на Ермила, который так и остался сидеть на скамье, но было как-то неловко. Открыл было рот, чтобы ответить, что не ведает он, что за напасть такая могла с человеком приключиться, но…

Ладони стали странно гореть, словно изнутри какой-то жар шёл, в голове стали возникать образы, пока непонятные, мутные, но…

– Арычиха! – сказал вдруг Куприян, хотя сам не понимал значения, – Это Арычиха! Вот, вот… здесь…

Куприян стал водить руками вдоль книжных полок, он не видел ничего вокруг себя – ни изумлённого лица Белугина, ни подавшегося вперёд с лавки Ермила, ни того, как довольно улыбается, стоя за конторкой Савелий Миронович.

Куприяну казалось, что книги откликаются ему, они перемещаются на полках, какие-то отступают, другие, наоборот, двигаются навстречу ему, и наконец… вот она. Зелёная обложка, изрядно потёртая, на углах накладки из металла, тонкие, искусной работы.

– Вот она! Эта! – воскликнул довольный Куприян, взяв в руки книгу и только теперь увидел лица своих собеседников.

– Арычиха, значит, – потемнев лицом сказал Белугин, – А вы сильны, мой друг… как очень немногие до вас… Что ж, значит именно нам с вами выпало такое испытание – Арычиха…

– Вот же напасть какая, лихо, лихо, – изрёк сердито Ермил и достал из кармана какой-то клубок, стал теребить нитку и что-то бормотать.

А Куприян стоял с книгой в руке и ничего не понимал. Он вопросительно смотрел то на Белугина, то на Ермила, надеясь, что те ему сейчас всё разъяснят.

– Давайте-ка присядем, друг мой, – сказал ему Белугин, и обратился к Савелию Мироновичу, – А нельзя ли нам чайку, дражайший Савелий Миронович? Вишь ведь, какое тут дело…

Глава 11.

– Ты, Куприян Федотович, человек не совсем обычный, – говорил Белугин, подавая Куприяну чашку горячего чая, благоухающего ароматами душистых трав и мёда, – Вот ты и сам в том убедился, помог мне найти то, что самому мне не давалось. Ты рождён меж времён, так можно сказать, чтобы тебе понятно было. А потому и видишь ты то, что не все могут узреть. Вот и Арычиху ты разглядел!

– Я… я не знаю, что это такое, что за Арычиха, – смущённо краснея, признался Куприян, – Почему я так сказал…

– Скажи, а что ты видел? – прищурился Белугин, – Ты не смущайся, друг мой дорогой, никто тут тебя не засмеёт, и умалишённым не сочтёт. У нас… у нас у всех бывают видения, но мы-то знаем, к чему применять такие свои умения, а ты покуда ещё нет. Мы все не сразу научились, так что…

– Я видел старуху, клюка в руке, сама сморщенная, горбатая, вся в лохмотьях, – начал Куприян, слегка недоверчиво поглядывая на Белугина, не шутит ли, но тот слушал его внимательно, подавшись вперёд.

– Я понял, что её зовут Арычиха. Не знаю, откуда пришло, просто вот… А потом я увидел, как она идёт по лесу, недалеко от опушки, потому что за деревьями я видел околицу какой-то небольшой деревеньки, может, это хутор был. Старуха пряталась за кустами, старалась идти низиной, а потом… долго сидела на корявом пеньке, смотрела, как девушки у опушки ягоду берут, а после… пропала. Всё пропало, я ничего не увидел, только тьма, но очень сильно пахло водой, тиной какой-то. Потом я снова увидел старуху, она стояла посреди поляны, зелёная трава доходила ей до пояса, а вокруг был лес. Старуха стала что-то говорить и водить по земле своей клюкой, и от этого земля стала проваливаться, вода заливала этот провал, а старуха говорила всё громче, потом стала петь. Мне слышалось в её песне «еричек запираю, жизнь забираю», вода в низине всё бурлила, а потом… Потом мне привиделось, что я попал в эту воду и тону… медленно опускаюсь на дно, и жизнь уходит из меня, над собой я видел зелёную воду, а потом проём закрылся и наступила тьма…