Сошествие в Аид (ЛП) - Райли Хейзел

Я падаю рядом с ним, на живот, закидываю ноги крест-накрест на коленях, болтаю стопами в воздухе и упрямо на него пялюсь.

Он, косясь бросает взгляд — и тут же возвращается к книге.

— Чего тебе?

— Ничего. Театр — общее пространство, нет? Значит, и для меня тоже.

— К несчастью.

— Что читаешь?

— Книгу.

— Книгу?…

— Надеюсь, хорошую.

— И о чём она?

— Если бы ты помолчала и дала мне дочитать, возможно, я бы узнал.

Я фыркаю, тайком радуясь, что он хотя бы разговаривает, и мы снова в режиме прежних пикировок. Но молчание выдерживаю недолго и снова лезу с разговорами:

— Похоже, это наш последний шанс побыть вместе, прежде чем мы окажемся на ринге и начнём лупить друг друга, — бурчу. Замечаю, как он напрягается. — Вы вылетаете в Афины уже завтра, да?

Он кивает. Старается продолжать чтение, но каждое движение его тела говорит, как остро он меня ощущает рядом — и как ему не хочется притворяться, будто меня тут нет.

— Все, кроме Аполлона, — уточняет он после секунды колебаний. Имя брата срывается с его губ, как яд. — Он должен продолжать тренировать тебя, наш рыцарь. Ну и как у вас дела? Ваши обнимашки помогают выработать хорошую технику боя?

Если бы не он сам решил оттолкнуть меня, я бы, наверное, рассмеялась.

— Это ты выбрал прекратить мои тренировки и оставить меня Аполлону, так что не смей ревнов…

В Хайдесе что-то срывается. Он швыряет книгу на пол и резко поворачивается ко мне; его ладонь сжимает мой подбородок и тянет ближе. В глазах — пламя злости, дыхание рваное.

— Это был не мой выбор. Мне посоветовали. Чтобы облегчить эту чертовски трудную задачу — держаться от тебя подальше, — выдыхает он мне прямо в губы. — Каждое утро я просыпаюсь на десять минут раньше Аполлона и слушаю каждый его шаг, пока он собирается к тебе. И каждое утро борюсь с желанием пойти следом и хотя бы в углу стоять, пока он тебя тренирует.

Я онемела. Сердце колотится так, что, наверное, выгляжу полной идиоткой.

Хайдес подаётся ещё ближе, кончик его носа касается моего.

— Ты даже не представляешь, как я ненавижу мысль, что завтра утром сяду на самолёт и оставлю тебя с Аполлоном.

— Так не делай этого, — вырывается у меня. Глупая просьба.

Он смотрит пару секунд — и этого хватает, чтобы снова возвести стену равнодушия. Подбирает книгу, находит место и делает вид, что снова читает.

— Иди спать, Хейвен. В ближайшие дни будет тяжело.

— Закрой книгу, — приказываю монотонно. — Давай сыграем во что-нибудь.

Моя внезапная идея заставляет его вскинуть взгляд. Но врасплох я его не застала.

— Что?

Я вырываю у него книгу и запускаю по полу сцены, дальше, чтобы он не дотянулся, не вставая. Ещё до того как он успевает возразить, я оседаю на него, усаживаясь на живот — чтобы избежать слишком интимного контакта. Но толку мало: его глаза чуть не вываливаются из орбит.

— Что ты творишь?

Складываю руки на груди.

— Лайвли никогда не отказываются от игры. Давай играть. Забудь про эту чёртову книгу и сыграй со мной, Хайдес. Один последний раз — до Греции, до того, как нам придётся расстаться и делать вид, будто ничего между нами не было. — Голос предательски дрожит. Я проклинаю себя… но именно этого результата и добивалась.

Хайдес приподнимается, сокращая расстояние, между нами.

— Хочешь секрет, Хейвен?

Я сглатываю.

— Да.

— Наклонись. Секреты шепчут на ухо.

Мне не нужно повторять дважды. Я подаюсь вперёд, подставляя ему правое ухо.

Его губы едва касаются мочки. Сначала я думаю, что это случайность. Но он задерживается дольше, чем следовало бы, выдавая себя. Потом смещается.

— Я перестал читать книгу в тот миг, как только ты открыла дверь театра.

Я пытаюсь отстраниться, но он кладёт ладонь мне на бок, и понимаю, что не закончил.

— Вот что ты со мной делаешь. Стоит мне узнать, что ты в комнате, — всё остальное перестаёт существовать. Вот почему мне нужно, чтобы ты меня ненавидела, чтобы я мог оттолкнуть тебя, чтобы держать тебя на расстоянии.

Его голос сладок, как мёд. Ложка тягучего сахара, растекающаяся по нёбу. Но глаза жадные. А пальцы всё сильнее вдавливаются в мою кожу под чёрным свитером.

— Не делай этого сегодня ночью, — шепчу. — Только сейчас, только здесь — оставь всё за дверью. И впусти только меня.

Он вздыхает и горько усмехается.

— Проблема в том, что ты уже во мне, Хейвен. Как проклятый вирус, от которого не существует лекарства. Если впущу тебя ещё глубже, я не выживу. Ты понимаешь?

Он хочет убрать руку, но я успеваю перехватить её и прижимаю к себе, накрывая своей ладонью. Хайдес смотрит на наши руки с мучением в глазах.

— Давай играть, — повторяю. — Никаких чувств. Только физика. Первый, кто хоть что-то почувствует, останавливает игру и проигрывает.

Он колеблется. Но Перси ошибался — я не похожа на него. Я похожа на Хайдеса. В его глазах — я сама. Я вижу в нём себя: как он чувствует, как горит, без границ.

— Без правил? — наконец спрашивает. — Кроме запрета на чувства?

Я скольжу ниже, прижимая пах к его уже напряженному стояку.

— Любовь не допускается. Только удовольствие.

— Я не люблю тебя, — отвечает он.

Я усмехаюсь и начинаю двигаться чуть сильнее, ища трение.

— Добавь эту фразу в список твоих самых тупых реплик, Хайдес.

Его челюсть напрягается. Моя насмешка ему явно не по душе. Одним движением он стаскивает с меня свитер, оставляя меня перед собой в одном лифчике. Я усмехаюсь — но это поражение. Контроль ушёл из моих рук.

Хайдес засовывает ладони в мои джинсы, цепляется за края трусиков и дёргает их вверх, заставляя хлопнуть о кожу. В этой позиции он не может их снять — и рычит от досады:

— Хейвен, я хочу видеть тебя без этих чёртовых штанов. Чем быстрее — тем лучше. Иначе раздеру их, как-то платье на балу.

Он пытается перевернуть нас, но я вбиваю ладони ему в грудь и резко прижимаю к полу. Его лицо искажено недоумением, рот приоткрыт, но слов нет. Я выпускаю всю злость, копившуюся неделями.

— Так что? Ты хочешь прижать меня к двери — как тогда Лиззи?

Мелькает вспышка осознания. Он отворачивает голову, но я возвращаю её обратно, заставляя смотреть прямо мне в глаза.

— Хейвен…

— Ты мог продолжать калечить меня словами, — шепчу. — И я бы это вынесла, клянусь. Я бы лучше каждый день выходила с тобой на ринг, чем слышать, что ты был с другой. В паре шагов от меня. Ты мог выбрать миллионы способов разбить мне сердце, и ты выбрал все. Все до единого, Хайдес, чёрт возьми. — Я бью его кулаком в грудь, но он даже не моргает. — Ты меня…

Две руки сжали мои запястья. — Я не занимался с Лиззи сексом в ту ночь.

Слеза уже катится по моей левой щеке. — Что?

Ему, похоже, даётся невероятно тяжело это признать. — Мы изображали. Мы должны были.

У меня нет слов. Облегчение — хотя я и не должна радоваться, ведь это ничего не меняет в нашей жалкой ситуации. И злюсь. До чертиков. Каждый следующий день я слышала в голове те чертовы звуки из той ванной.

Я не замечаю, что Хайдес сел — всё ещё держа меня на руках, — пока серый цвет его глаз не заполнил моё поле зрения. Он освобождает мои запястья и переплетает пальцы с моими в такой нежной хватке, что ещё одна слеза вырывается из-под контроля.

Хайдес наклоняется ко мне и ловит её кончиком языка. Я смотрю, как он её пробует, а затем снова прижимает губы к моей коже, чтобы поцеловать влажную дорожку, что она оставила. Он просовывает руку в мои волосы, у основания шеи, и запрокидывает голову назад, чтобы поцеловать каждый сантиметр моего лица. Его мягкие, но потрескавшиеся губы везде — останавливаются там, где никто раньше не задерживался.

— Хайдес…

— Мне жаль, — прерывает он меня дрожащим голосом. Он остановился и закрыл глаза. — Ты такая упрямая, что никакое моё говно-поведение тебя от меня не отвадило. И я умирал по чуть-чуть каждый день, Хейвен. Могу поклясться, что ты — единственная женщина, которую я хочу целовать и трогать. Всё остальное меня не интересует. Ни капли.