Позади уже подвели коня. Белоснежного, с украшением на гриве — символом мира между расами. Конь фыркнул, но стоял спокойно.
Ветер уверенно шагнул ко мне и посмотрел в глаза. Коснулся костяшками пальцев моей щеки — будто это было естественно. Будто я всегда принадлежала этим ладоням.
Толпа из орков и эльфов возликовала.
— Перед лицом Ша’Каара, перед теми, кто помнит мой голос. Перед кланом, что принял мою кровь. Перед землёй, что знает мои следы. Я говорю:
Ты — моя стрела. Моя избранная, выпущенная в мир, чтобы вернуться ко мне.
Я клянусь держать тебя, когда будет буря. Защищать — когда будет война. Разделять огонь, когда будет ночь. Если упадёшь — подниму. Если уйдёшь — буду звать. Если выберешь меня — не отпущу.
Я зову тебя к себе. Не как к собственности. Как к равной. Как к силе, что будет рядом. Как к дыханию, без которого я — не я.
И если ты скажешь «да» — с этого дня ты станешь моей кровью, моей битвой и моим домом.
Пусть Ша’Каар услышит. Пусть земля примет. Пусть огонь подтвердит.
Ты пойдёшь со мной?
Ничего чудеснее я не слышала в своей жизни.
— Перед духами моих предков. Перед теми, кто будет помнить это как легенду… Я говорю! — громко сказала я притихшему народу.
А потом посмотрела в глаза своего суженного.
Я иду к тебе не как трофей, не как гостья. Я иду — как ты сам. Как та, что выбрала этот путь.
Я клянусь не быть тенью — быть светом рядом с тобой. Не быть грузом — быть ветром, что держит крылья. Быть домом, когда вокруг — война. Быть тишиной, когда в груди — ярость.
Если ты упадёшь — я встану рядом. Если ты позовёшь — я услышу.
И пусть узнают боги твои и мои. Пусть земля не забудет. Пусть ночь подарит нам звёзды.
С этого дня — я твоя. И ты мой.
Да.
Ветер подхватил меня на руки — легко, будто я ничего не весила, — и посадил в седло. Взгляд у него был мягким, счастливым, уверенным. Он сам взял поводья, сел позади — и обнял меня, крепко, надёжно.
Сквозь касание я почувствовала: всё, что было ночью — правда. Всё, что ждёт нас впереди — испытание. Но мы отправимся в наше будущее вместе.
Процессия медленно тронулась в путь, а я, глядя назад, видела, как отец держит за руку Астру, и как солнце поднимается над шпилями башни.
Прощание не было горьким. Оно было светлым.
Потому что я уезжала не прочь. Я уезжала — домой.
Навстречу Ветру.
Эпилог
Деревня уже давно перестала быть только орочьей.
На базарной площади звучала речь на разных языках, помимо понятного всем общего — густой, гортанный орочий и звенящий, переливчатый эльфийский. Они переплетались, как корни древнего дерева, уже связанные между собой. Под шатрами соседствовали ткани из степных трав и тончайший шелк, а в воздухе витали запахи дикого мяса, медовухи и лепестков.
Дети с кожей всех оттенков и ушами всех форм носились по утоптанной земле босыми ногами — и не знали слова «враг».
В центре поселения, там, где раньше было кострище, теперь рос куст Лунной слезы. Пересаженный. Принятый. Оживающий. Как мы.
Я сидела на крыльце нашего дома, покачивая на руках малыша. Он зевнул, уткнулся лбом в мою грудь, и я прижала его крепче, словно пытаясь удержать в себе всё это счастье.
— Он точно будет упрямым, как его отец, — прошептала я сквозь улыбку.
— А если будет красивым, как его мать, — отозвался голос позади, — то мне придётся защищать его от половины деревни. Или хотя бы от дочери Гарры.
Ветер вышел из дома, неся за плечами охотничий лук и связку сушёных трав. Волосы его стали чуть длиннее, взгляд — чуть мягче, но в нём всё ещё жил тот самый огонь. Огонь Гр’Кара’Та, который так и не погас.
И он по-прежнему смотрел на меня так, как будто я — его север, его юг и его рассвет.
Он склонился, поцеловал меня в висок — осторожно, с нежностью, что оставляла след в каждом вздохе.
— Устал? — спросила я, не отрывая взгляда от сына.
— Никогда, если рядом вы двое, — ответил он.
Из сада раздался возмущённый голос:
— Он снова жуёт мои косички! Лили! Он жуёт мои волосы, а я только их заплела!
Я рассмеялась.
Астра вынырнула из-за лавандового куста — повзрослевшая, уверенная, с кинжалом за поясом и повязкой на лбу. Уже не младшая сестра, а почти молодая женщина. Она чувствовала себя здесь как дома. Научилась спорить с орками, ругаться, как они, и лечить — как лучшая знахарка. В её глазах было то же небо, что и в моих.
Малыш потянулся ручкой и ухватил мой амулет на счастливую судьбу.
— Смотри, — сказал Ветер, — он уже сейчас хочет решать свою судьбу самостоятельно.
Я посмотрела на него.
— И если бы всё вернуть… ты бы снова пустил ту стрелу?
— Только в ту же сторону, — ответил он. — И молился бы, чтобы она снова нашла тебя.
Он протянул руку, погладил сына по голове — осторожно, с тем трепетом, что я так хорошо знала. А потом посмотрел на меня. Долго. Так, как смотрят не на прошлое, не на мечту — а на настоящее. На жизнь, которая сбылась.
К нашему крыльцу подошла знакомая фигура. Широкоплечая, с косами, заткнутыми за ухо, в жилете из шкуры и с фирменной ухмылкой.
— Гарра, — улыбнулась я. — Ты снова сбежала от сборов?
— Не сбежала, — фыркнула она, — вежливо уклонилась, как учит меня говорить твой отец. Вот решила проверить, как здесь ваша мелочь — не закричал ли уже на весь посёлок, как мама в ту самую ночь.
Я покраснела, а Ветер усмехнулся, качнув головой:
— Осторожно, Гарра. У моего сына слух, как у матери. Запомнит — потом припомню!
— Конечно припомнишь! И спасибо ещё скажешь! Ему лучше сразу знать, кто здесь настоящая легенда.
Ветер повернулся к ней медленно:
— Ещё слово — и на следующий сбор старейшин ты идёшь в платье с корсетом и с этой пышной эльфийской причёской.
— Какой жестокий у нас воевода! — заворковала она, забирая у меня из рук малыша. — Пойдём, сладкий, у мамы с папой заседание совета. Астра, бери на себя второго! — позвала она мою сестру и все они скрылись в нашем доме.
Мы остались вдвоём. Я встала, повернулась к Ветру. И прежде, чем он сказал хоть слово, я обняла его. Уткнулась в грудь, вдохнула запах его кожи.
За нашим домом взлетели птицы. Вдалеке заиграли флейты — уже не эльфийские и не орочьи, а новые. Наши. И в том звуке была вся история. Прощённая. Принятая. Переписанная.
А в небе, над деревней, ветер нёс облака.
И каждый знал: здесь, в этом месте, где когда-то пылала вражда, теперь живёт другая сила.
Любовь.
Любовь и мир.
И всё это — началось, как гласит легенда, с одной стрелы.
КОНЕЦ
