Травница для орка (СИ) - Мир Ева

Воздух был прохладным, бодрящим, и я в который раз пожалела, что мы не остались под тёплыми шкурами. Или… что ночь закончилась вообще.

Но стоило нам сделать пару шагов по лагерю, как из соседнего шатра, потягиваясь, вышла женщина. Орчанка. Красивая… На ней была короткая наброшенная на одно плечо накидка и весьма ехидная ухмылка.

Она остановилась, смерила меня взглядом — с головы до пят — и протянула нарочито громко:

— Так вот кто стонал на весь лагерь всю ночь подряд… Эльфийка!

Я споткнулась бы о собственные ноги, если бы Ветер не поймал меня за локоть.

Гарра сложила руки на груди:

— Ну воевода, ты хорош… Я думала, ты будешь упрямиться до самой седины. А тут гляди-ка — подходящую искал. Не знала, что ты такой горячий, Ветер!

Я почувствовала, как щеки запылали, как будто снова под химеровой стрелой.

Воевода… так он владыка всех этих орков!

— Гарра, — медленно проговорил Ветер, голос у него был тихий, но в нём звучала та самая угроза, которой воины, наверняка, боялись больше, чем крика. — Если ты хочешь сохранить язык, не проверяй, насколько я горяч этим утром.

— Угу, — хмыкнула она, но на шаг всё же отступила. — Шучу, шучу. Просто… впервые вижу, чтобы эльфийка после Гр’Кара’Та выходила не ползком. Уважение.

Она кивнула мне и, всё ещё усмехаясь, скрылась за занавесью шатра.

Я посмотрела на Ветра. Он всё ещё держал меня за локоть — осторожно, но уверенно.

— Теперь весь лагерь это знает, — прошептала я, и он бросил на меня взгляд, полный иронии.

— Думаешь, они были глухими вчера ночью?

— Нет. Просто…

— А значит, теперь тебе точно не стоит идти одной.

Он отпустил мой локоть — только чтобы взять за руку. И повёл дальше.

И я, несмотря на весь стыд, шла рядом.

Потому что рядом с ним — было правильно.

Мы шли по лагерю, и я чувствовала на себе взгляды просыпающихся от священной ночи орков. Не откровенные, не осуждающие — скорее, сдержанно-любопытные. Все почтительно кивали Ветру. Кто-то улыбался, кто-то бросал взгляды на наши сцепленные пальцы. Кто-то хмыкал. Но никто не осмелился сказать хоть слово — после того, как Гарра получила своё «приглушающее рычание».

— Они правда… не осуждают? — шепнула я, когда мы почти миновали центральный костёр.

— Осуждать? — он чуть повернул голову ко мне. — У нас не принято осуждать тех, кто следует зову. Особенно в Гр’Кара’Та.

— Даже если это эльфийка?

— Особенно если это эльфийка, — усмехнулся он.

Впервые за утро стало чуть легче. Не так щемяще.

— А куда мы идём?

— За Лунной слезой, — ответил он просто. — Ты не для того рисковала жизнью, чтобы уйти без неё.

— Но её можно собрать только ночью…

— Нет, — усмехнулся он. — Я покажу.

Мы шли в лес, мимо пограничных постов, мимо тёмных высоких деревьев, чей шепот напоминал шорох тканей, сброшенных ночью на меха. Лес был полон запахов — сырой травы, прелой хвои, птичьего крика где-то вдали. И всё это странно контрастировало с тем, что всё внутри меня всё ещё откликалось на его шаг, на его дыхание рядом, на его прикосновение.

Мы шли молча. Я боялась начать разговор. Последний. Но всё же сказала:

— Ты — воевода орков.

— А ты — принцесса эльфов.

— Нам не быть вместе.

— А ты хотела бы? — спросил он.

Я замерла. Он остановился рядом.

— Я не стану удерживать тебя, Лили. Но и не отпущу, если ты сама не уйдёшь.

Мои пальцы сжали его руку крепче.

— На этой поляне растёт слеза. Днём у неё красноватые листья. — Он кивнул вперёд.

Поляна встретила нас тишиной. Свет пробивался сквозь ветви, ложился на землю мягкими полосами, будто сам лес знал, что это — прощание.

Я увидела куст Лунной слезы. Его алые листья дрожали, будто чувствовали моё сердце.

Я наклонилась, чтобы срезать несколько стеблей. Он молчал. Просто стоял рядом. Просто смотрел. А я… не могла не чувствовать его взгляд на себе. Тяжёлый. Горячий. Непереносимо родной.

— Лили, — тихо сказал он. Я замерла. — Ты должна уйти.

Я выпрямилась, сжимая в руках траву.

— Знаю.

И никогда ещё это слово не давалось так тяжело.

Он подошёл ближе. Не касаясь. Просто смотрел.

Я кивнула. Слёзы подступали, но я не позволила им упасть.

— Вчера ночью… ты был не врагом. — Я сделала паузу. — Ты был тем, кого я выбрала бы, если бы могла выбирать.

Он вздохнул. Глухо. С надрывом.

— И я бы выбрал тебя.

Он шагнул ко мне. Поцеловал. Один раз. Слишком коротко. Слишком горько.

— Прощай, Вольный Ветер, — сказала я, а потом развернулась и пошла от него прочь.

— И если когда-нибудь, в другой жизни, где мы не враги с тобой… Если ты снова найдёшь стрелу, и она будет моей… — сказал он мне в спину.

— Я пойду за ней, — прошептала я. — Даже если весь мир будет против.

Я побежала вперёд. От него.

Глава 17

Золото и пепел

Прошёл день.

Потом неделя.

Потом — лунный месяц.

Но ничего не изменилось.

Я вернулась домой — в родовую башню на восточной окраине Эларионского хребта, где коридоры были выложены мрамором, а гобелены скрывали холод каменных стен. Где служанки склоняли головы при виде меня, где флейты играли в садах, и каждое утро приносили свежие лепестки для ванны.

Астра выздоровела, лунная слеза помогла. Наши лекари изготовили нужное снадобье и моих трав хватило. Наши умельцы даже высадили эту травку в нашем саду. Она помогла с волчьей лихорадкой.

Теперь всё было на своих местах.

Кроме меня.

Я больше не чувствовала вкуса жизни. Не ощущала тепла. Даже весенний воздух, который когда-то казался мне прозрачным и сладким, теперь пах только прошлым. Пах им. Его телом, его кожей, его дыханием.

Гр’Кара’Та прошла — но не отпустила. Она обожгла меня не на одну ночь. Не на семь. А, кажется, навсегда.

Иногда я ловила себя на том, что прикасаюсь к своему запястью — туда, где он держал меня в лесу. Или глажу подушку — будто это шкура. Однажды я вздрогнула, когда в одной из охранных башен услышала хрипловатый голос — не его, но… достаточно похожий, чтобы у меня закружилась голова.

Мне снились сны. Жаркие. Тревожные. Его взгляд, его руки, его «Лили». И я просыпалась со слезами — оттого, что не могу дотронуться до него.

Иногда я порывалась вернуться, но орки никогда не стоят лагерем на одном месте долго. Они движутся, того требует их кровь. Не то что эльфийский дворец. Будто бы застывший во времени и пространстве вместе со всеми его обитателями.

Меня будто вывернули изнутри.

Я не ела. Не пила. Не разговаривала ни с сёстрами, ни с наставницей, ни даже с флейтистом, который всегда знал, как меня развеселить. Всё раздражало. Всё казалось фальшивым, надуманным, игрушечным.

И вот — однажды утром в мою комнату вошёл Риан, паж отца. Молча поклонился и протянул короткий свиток.

На нём был герб нашего дома.

Его Величество желал видеть меня в тронном зале.

Сердце сжалось.

Если отец вызывал лично — значит, что-то серьёзное.

Только бы не замужество. Только не ехать к одному из старейшин для укрепления нашего рода. Только не это…

Я медленно поднялась. Прошла к зеркалу.

Моё лицо было бледным, губы — чуть припухшими, глаза — тёмными от бессонницы. Я почти не узнавала себя. Но хуже было то, что я знала: внутри я уже не та Лили, которую он воспитывал.

И я пошла.

В тронный зал.

Навстречу отцу.

Навстречу своей судьбе.

Тронный зал открылся передо мной. Низкие арки, своды, гобелены с родовыми узорами. Клин света из верхнего окна падал на высокий трон, будто сам рассвет кланялся тому, кто сидел на нём.

Лорд Арвен Шинарида, владыка восточных земель, носитель кольца Зари, Предводитель Совета Чистых.

Он сидел на троне — прямо, как статуя, но в глазах его была живая, остроумная, опасная внимательность.

Я остановилась, прижав ладони к бокам. Поклонилась. Не слишком низко — я больше не могла быть той, что покорно склоняет голову. Не после той ночи.