Сердце Изнанки 3 (СИ) - Ковальчук Олег Валентинович

Я же едва не хлопнул себя по лбу. Ведь игнорируя меня, он ведёт себя не менее подозрительно, чем если признается всем, что мы давно знакомы. Поэтому я подошёл сам, и представился:

— Барон Пылаев, — представился я, поздоровавшись сначала с Левиным, а затем и с Пруткиным.

— Пылаев? — заинтересованно посмотрел на меня Левин.

— К вашим услугам, — произнёс я.

Вениамин смотрел на меня так, будто боялся что я сейчас загорюсь и подожгу его, но быстро взял себя в руки и завёл беседу с женой Мартынова.

Ловкий парень, что ни говори. Любопытно будет, если он ещё и к Диброву в доверие вотрётся. Да уж, дела…

Я уже даже пожалел отчасти, что сказал в своё время Викентьеву, что род Пылаевых под протекторатом Злобина. Глядишь, может, интересное, чего бы вышло. Например, пригласили бы меня поучаствовать в заговоре против графа, стал бы двойным агентом. Хоть повеселился бы. Ну ладно, разберёмся.

Вениамин между тем вёл себя безупречно — вежливо отвечал, когда к нему обращались, не лез вперёд, держался позади своего покровителя. Но я-то помнил его другим — пытливым, острым на язык, с быстрым умом и цепким взглядом. И сейчас под маской безупречного протеже я видел, как он внимательно изучает всех присутствующих, запоминает лица, оценивает, классифицирует.

Как будто случайно, ко мне подошел барон Левин.

— Я слышал, Пылаевы заключили союз со Злобиным. Не самый лучший союзник, скажу я вам.

— С чего вы так считаете? — спросил я, поглядев на Левина. — Роман Михайлович показался мне вполне воспитанным человеком. Или я чего-то не знаю о нём? — спросил я, как между прочим.

Конечно, я знал, что репутация Злобина оставляет желать лучшего, но мне нужно было услышать, что именно скажет о нём этот барон.

Барон Левин оглянулся по сторонам и понизил голос, словно опасаясь, что нас подслушают:

— Когда-то Злобин пользовался уважением, но те дни давно миновали, а теперь Злобин и вовсе позабыл про такт и здравый смысл. Неужто не слышали, какие слухи ходят?

Я заметил, как Вениамин, делая вид, что поправляет свой жилет, сделал несколько шагов в нашу сторону. На его лице застыло выражение почтительного безразличия, но я видел, как напряглись его плечи. Он явно прислушивался к нашему разговору.

— Внимательно относитесь к союзникам и к тому, в чьём обществе вас видят, — дал мне напутствие барон и демонстративно отошёл.

Гости обсуждали государственные дела, вели светские беседы. Мартынов всё пытался продвинуть идею некоего общественного места, которое необходимо было построить за бюджетные деньги, а он в ответ обещал пожертвовать недавно купленную тварь-осьминога.

Правда, каждый раз, когда его взгляд натыкался на меня, он умолкал, осторожнее расписывая все достоинства добытого трофея. Видимо, опасался, что я могу получить лишнюю информацию, и аргументы в предстоящей сделке по продаже спрута.

И тут, наконец, явился начальник тюрьмы.

— Господин Горин, а вот и вы! — всплеснул руками Мартынов, после того как о его прибытии объявил дворецкий. — А мы вас уже и ждать забыли.

— Геннадий Трофимович! Как вы поживаете? — произнёс мэр. — Тут по вашу душу сегодня много людей собралось.

— Ой, не утомляйте, — отмахнулся полковник и сразу же пошёл к фуршетному столу, схватив бокал с шампанским мгновенно запрокинув голову, влил его в себя. И тут его взгляд натолкнулся на меня.

— А вы здесь что делаете? Это что же? Для этого меня сюда позвали? — он даже поперхнулся от неожиданности.

Заметив реакцию Горина, я внутренне подобрался.

Петрищев жеманно подошёл к новоприбывшему, обратился по имени-отчеству:

— Геннадий Трофимович, видите ли, ну, от вас сейчас многое зависит, дорогой вы мой. Я понимаю, что вы достойно исполняете свой долг. Многим бы у вас поучиться. Вам позавидовать можно, насколько вы исполнительны. Но, видите ли, ошибка же произошла. Вопиющая ошибка.

Интересно было наблюдать, как генерал, человек, привыкший командовать, почти заискивает перед начальником тюрьмы. Мне даже захотелось поморщиться от этого зрелища. Но я понимал — генерал делает это не ради себя, а ради Медведева, как бы неестественно это не выглядело.

— Ну каюсь перед вами, виновен я. Допустил я промах. Не надо мне было так круто с Медведевым-то обращаться. Ну, вы ж сами поймите, он же герой. Вы же сами рассказывали, что не раз общались с ним и восхищены его стойкостью, доблестью и духом. И что же вы позволите такому человеку погибнуть зазря?

Слуцкий, все это время стоял рядом, кивая в такт словам Петрищева. Остальные гости деликатно отошли подальше, создавая видимость, что вовсе не прислушиваются к разговору. Но я-то видел, как напряжённо они вслушиваются, ловя каждое слово — особенно начальник внутренних дел.

— Не за зря, — произнёс Горин, вытерев рот,

— Что? — переспросил Петрищев.

— Он погибнет не зазря, а за преступление, между прочим, серьёзное преступление. Боевому генералу было нанесено оскорбление, и также имела место быть угроза расправы. Такое должно караться по закону, и опять же это не только моё частное мнение — приговор был вынесен судом и трибуналом. К тому же подписан императором.

— Но вы ведь понимаете, что это истинная нелепица, — мягко произнёс Мартынов, оказавшийся участником диалога.

Горин резко развернулся к купцу и грозно уставился на него:

— Ну, что вы хотите сказать, что суд императора допустил ошибку? Что имперское решение подлежит какому-то обсуждению? — затем посмотрел на Петрищева. — Вы тоже, считаете, что себя выше решения императора? — сверлил он генерала взглядом.

Я видел, как сглотнул генерал, как непроизвольно дрогнула его рука с бокалом. Обвинение в неуважении к решению императора было опасным — здесь собрались государевы люди, и такие слова могли дорого обойтись даже человеку в генеральском чине.

Мартынов, наблюдавший эту сцену, едва заметно отступил, жеманно улыбнулся уголком рта. Он явно явно соображал, какую выгоду может получить из этой ситуации. А вот его жена, та самая вульгарная дама в красном, почему-то смотрела не на спорящих, а на меня.

Петрищев явно чувствовал себя неловко под взглядом полковника, хотя, казалось бы, он же генерал. Однако выпрямился, посмотрел строго на начальника тюрьмы.

— Ну-ну, поймите же. Это же из-за меня всё, — попытался воззвать генерал.

Горин был беспощаден:

— Вы подали прошение, оно было удовлетворено.Господин Петрищев, я абсолютно не понимаю, чем же вы так недовольны? — спросил полковник.

Генерал воздел руки к потолку:

— Но как можно быть таким бессердечным. Да ведь вы же сами слышали — помилование-то уже готово! Помилование нужно всего-то дождаться чуть-чуть.

Горин явно начал заводиться. Его щёки покраснели, а глаза стали метать молнии.

— Ну, миленький вы мой, ну отложите вы казнь, вы же можете, — наконец подключился мэр.

— Что я могу? — удивился Горин.

— Отложить казнь, — пояснил тот. — Вы ведь начальник тюрьмы, вы исполнительный орган.

— Именно! Я лишь винтик в огромной государственной системе. И лучшее, что я могу сделать, это выполнить все предписания в срок, — заявил Горин. — Да, совершена ошибка. Я это допускаю. Хотя и не готов утверждать, но об этом мы узнаем, когда помилование придёт. А пока помилования нет, я обязан выполнить свой долг, покарать преступника и сделать так, чтобы справедливость восторжествовала.

Начальник внутренних дел, наблюдавший эту сцену с бесстрастным лицом, едва заметно качнул головой.

Я в диалог не лез, да и что бы я сказал? Я до этого не в полной мере осознал всю проблему ситуации, но теперь вижу — Горин очень бронелобный человек, и переубедить его не получится, ни у Петрищева, ни у мэра. Может, даже и сам император не смог бы его переубедить, и пока Горин не получил бы в руки официальное помилование, даже и с императором бы спорил.

Да уж, тяжёлый человек. Я прикидывал, что вообще здесь можно сделать. Медведев бежать отказывается, чтобы свою честь сохранить. Горин даже на миллиметр двигаться не хочет, чтобы хоть как-то отсрочить. И что делать, что делать-то? Как спасать невинного капитана?