Оборона дурацкого замка. Том 8 (СИ) - Ютин Макар

— Но я никогда не слышала, чтобы насекомые могли культивировать!!!

— Пауки не насекомые. Они — паукообразные, тип — членистоногие. Туда входят и насекомые, поэтому они…

Саргон вовремя разглядел чужие лица, поэтому счел за лучшее просто заткнуться. Он сам не понял, зачем вообще завел этот разговор. Ох уж глупое стремление покрасоваться своим знанием. Сколько отвратительных полотен комментариев оно принесло человечеству!

— Вряд ли пауков добежало много. Один, может два, иначе бы весь лес превратится в паутинник. А паук-культиватор и вовсе один. Такие звери не терпят конкурентов. Так. Кокона внутри не было? Или следов? — спросил Алтаджин у десятника.

Тот поклонился и обстоятельно произнес:

— Этот воин разглядел в дальнем углу, рядом со стеной, такую шишку из паутины. Нарост, стало быть. Или как яйцо разбитое, из паутины слепленное. Там дырка прогрызена была, да и сам, эм, кокон, мелким показался. Сдутым немного.

— Сдутым. Значит, дожрал… Это все?

— У этого десятника все, гунцзы, — Акургаль сделал акцент на первой половине фразы, словно бы подгонял, вынуждал подчиненного открыть рот и представить свой доклад.

— Этот воин тоже заметил, — Камей открыл рот нехотя, злился, но эмоции держал при себе, — кокон, как и говорит де… господин десятник. Только не один он. Я еще три таких же, изнутри выжранных нашел.

— Значит, в фазе охоты. Стоит поберечься. Пауки-воскобойники хорошие охотники, любят действовать по ночам. Внутрь он вряд ли залезет незаметно, а в таком тесном пространстве мы от него избавимся без особых проблем. Только он и не полезет, даже голодный.

— Почему, гунцзы? — не вытерпел любопытный Кань.

— Потому что хороший охотник, сказал же, болван. Паук, особенно старый, да еще с даньтянем точно умнее и осторожнее сородичей: он будет до последнего пытаться напасть по одиночке или снаружи ночью, снизить риски до порога. Поэтому слушайте мой следующий приказ, — голос Алтаджина усилился, легко перекрыл едва заметный гул толпы, разнесся по мертвенно-тихому лесу, срезонировал от древних стен:

— С этого момента запрещается ходить по одиночке. Каждому. Без исключений. С этого момента запрещается выходить наружу меньше, чем группой в четыре и больше людей. С этого момента запрещается выходить наружу ночью. С этого момента запрещается продолжать попытки выбраться наружу.

Последнее распоряжение вызвало просто шквал недовольства, особенно со стороны Ян. Не то, чтобы девушка не понимала резонов своего временного командира, однако ее страх перед Ясным Залом, ее нежелание и дальше оставаться в таком неприятном месте не давал мыслить здраво, отметал любые доводы тихого в моменты истерики разума.

— Как мы тогда вернемся обратно в Форт, если не можем ходить нигде меньше, чем отрядом⁈

Возмущение набирало обороты, а Алтаджин не собирался ее уговаривать: он дал подчиненной звонкую пощечину, а затем скрестил руки на груди и принялся ждать, пока Ян не перестанет глотать обиду. Через пару минут в прекрасные аквамариновые глаза шатенки вернулся разум и она остыла достаточно, чтобы формально извиниться перед командиром.

— Мы заперты здесь, — бросил кочевник фразу, что вертелась на языке у каждого человека в пределах Ясного Зала.

Люди вокруг него зябко поежились, взгляды заскользили по темной, недружелюбной кромке леса, по исчезающим от ленивого снегопада следам, остановились на червивой, отлупленной древними захватчиками башни.

Каждый из них вдруг осознал, что им придется заглянуть внутрь нее, в самое сердце Ясного Зала, чтобы разгадать хотя бы часть темных секретов этого затерянного в снегах и времени места.

Алтаджин поморщился, когда на нем скрестились ожидающие взгляды. Меньше всего ему хотелось убирать эти древние конюшни, разматывать ту спутанную пряжу противоречий и кривотолков, в которую угодила их брошеная Богами группа. Тем более, только у него на данный момент хватало чувствительности, чтобы ощутить всю незавидность их положения.

— Мы пришли с запада, но вчерашней дороги не видно. Активные техники Ци не действуют в природной Ци этого места, один из отряда погиб, значит некий враг все еще рядом…

— Этот практик хочет узнать, могла ли одна из тех плотных теней напасть на Юлвея, шисюн? — спокойно спросил Саргон.

Он вклинился в маленькую паузу в речи командира. Тот покосился на него раздраженно, однако на вопрос ответил:

— По идее — могла, — вынужденно признал Алтаджин, — на деле это почти невозможно. Слишком много удачных совпадений. Лучше искать дальше. Паук здесь тоже не причем. Иначе никто бы половина из нас проснулась от лицезрения мерзкой хари со жвалами и слюнявым поцелуем паучьего яда.

— … Некий враг все еще рядом, — продолжил кочевник, — А мы не можем уйти из этого места дальше, чем на половину Ли.

«Кстати об этом, неужели я появляюсь из воздуха? Ведь помню, что бежал по незнакомой местности. Только ориентир впереди маячил миражом».

Саргон задал свой вопрос и даже получил ответ.

— Нет, это выглядит скорее продвинутой техникой перемещения. Ты возникаешь там, на опушке, потом легкое сияние и ты появляешься уже здесь. Кстати, проверь…

Саргон выругался от удивления: его Ци уменьшилась, причем значительно! Он все еще не мог применять активные техники и даже так после забегов у него осталось не больше пяти процентов от светлой Ци, тогда как темной не убавилось вообще нисколько.

К сожалению, конвертировать один вид духовной энергии в другой юный практик все еще не умел и не знал, возможно ли такое в принципе. Пришлось смириться с мыслью, что сейчас он почти беспомощен.

— Все помнят о проклятии синского выродка? — вдруг спросил их Алтаджин.

Каждый молча поклонился. Говорить на такую тему не хотелось совершенно, хотя большая часть присутствующих во всех своих бедах и тяжелом положении обвиняла именно неизвестное проклятие.

— После долгих медитаций я сумел нащупать мерзость демонического ублюдка. Безумец разделил душу По на осколки. Каждый из нас получил свой.

На этот раз шум поднялся куда сильнее.

Дун Цзе, на пару с командиром, вяло пыталась утихомирить несчастных. Сосновая палка, протестированная на Ване, умудрилась сломаться, в ход пошли кулаки и обещание скорой расправы. Только боль смогла подавить панику, казалось бы, давно уже покорных существующей системе людей.

Однако дикий, животный страх перед нечестивыми практиками, ужас потери бессмертной души, безнадежность их положения — все это вынудило даже трусливого Ма и хладнокровного Уру метаться по утоптанному снегу площадки, бросаться обвинениями, и, невиданное в Форте дело! орагнизовать стихийный бунт.

Дело принимало дурной оборот.

Камей вытянул вперед копье, Уру, Ма и Кань яростно его поддержали, Вань потерянно метался, Акургаль всплескивал руками, его дубина дрожала. Он панически боялся начала кровопролития. Другой отряд ему уже не доверят. А за бунт подчиненных его ждет казнь вместе с мятежниками.

Ян потянула из-за пояса изящный жезл из чертодрева, на лице — ни капли сомнений. Если чернь хочет бунтовать, то ее долг — подавить его в зародыше. Дун Цзе, напротив, вяло размышляла о чем-то, Алтаджин также не спешно потянулся к копью.

Без поддержки Бога он бы не смог выдать максимум, как в своем бою с демоническим культиватором, однако этого и не требовалось: практик уровня Закалки Тела мог победить бунтовщиков Первого Отряда самостоятельно.

Если только…

Саргон почувствовал, как время снова замедляет свой ход. Каждый из воинов тискал, поднимал, готовил оружие к бою, их решимость загнанных в угол, паникующих крыс крепла все сильнее, эмоции давно отобрали пальму первенства у здравомыслия.

Все висело на волоске. Если он поддержит бунтующих, то у них появится неиллюзорный шанс против Алтаджина. Юншэн торчал в центре событий ядовитым анчаром, безразличный к накаленной обстановке, без капли понимания и вовлеченности. Однако и он вступит в бой по первому приказу Саргона. Вань, может быть, даже Акургаль присоединятся к нему. Тогда есть шанс. Если только…