Оборона дурацкого замка. Том 8 (СИ) - Ютин Макар

Юный культиватор плавно шагнул вперед. Рука тускло блестит от собранных остатков Ци, впереди два мутных, невыразительных пятна — глаза кочевника. Чужая душа отражает тяжелое, психическое безразличие, лишь у самой поверхности — грязный налет праздного любопытства: как поступит странный подросток, истинное лицо мо шен рен. С какой атаки начнет, будет ли бить по временному командиру всерьез, почему…

Маска безразличия Алтаджина дрогнула, брови начали подниматься вверх, морщинки вокруг глаз сжались, добавили каплю жизни застывшим чертам.

Саргон поступил по-своему.

Тяжелый, свистящий, усиленный каплей Ци чапалах прилетел прямо в затылок главного бузотера. Камей совершенно не по-бандитски квакнул, голова резко нырнула вперед, тело не удержало равновесие и завалилось следом, вместе с вытянутым копьем, которое он в падении подгреб под себя.

Воцарилась недоуменная тишина. Только хлюпал носом в грязной снежной каше Камей, да вилял своей отклянченной задницей, пытался выползти из-под копья и подняться на ноги.

— Хватит КРИЧАТЬ КАК ПОТЕРПЕВШИЕ! — заорал он в ухо самому голосистому мятежнику — Ма.

— Тупые troglodity'! Испугались дохлого извращенца, mudily' greshnie! — злобно голосил он и раздавал смачные, изумительной красоты подсрачники удивленным вне всякой меры товарищам.

Досталось всем, кроме культиваторов и десятника. Те остались праздными зрителями. Тогда как даже колеблющийся Вань не избежал позора на свою седую бороду.

— Кто за вас будет думать, ДЯДЯ PETYA⁈ ТЕТЯ MOTYA⁈ АКУРГАЛЬ⁈ ИЛИ ДРУГАЯ СКАЗОЧНАЯ ХРЕНОТЕНЬ⁈ КТО НЕ МОЖЕТ СДЕРЖАТЬСЯ — ПУСТЬ КЛАДЕТ В ШТАНЫ, А НЕ ИСТОРГАЕТ СЛОВЕСНЫЙ ПОНОС!!! Куда вы отсюда сбежите? Это не тот случай, где если долго мучиться, то что-нибудь получиться! У вас получится только тупо сдохнуть! Не знаешь что делать, слушай старшего по званию, dolbodyatel!!!

Он с удовольствием косплеил Ксина. Не нынешнего вестника смерти, от которого до сих пор хочется купить себе бесперебойник для кала, а прошлый, чьи вопли воплощали в себе третий тип искусства, после «свободного» и «механического» по Аристотелю.

Тем временем, каждая награда уже нашла своих героев, остался только самый стойкий оловянный солдатик.

Поэтому Саргон перешел от стонущих на снегу тел персонально к Иккагецу. Бывший вор смешно округлил глаза, тут же попытался цветом лица слиться с окружением, но Саргон все равно четко его видел, несмотря на странную технику скрыта, все еще доступную в этой аномалии.

— Боишься за свою душу, да? — ласково спросил он у Ма, который последнее время только и делал, что мотал нервы по мелочи.

Тот закивал как китайский болванчик.

— А ДОЛЖЕН БОЯТЬСЯ НЕ СТАТЬ ПЕРВЫМ В БОЮ!!! — Саргон с удовольствием выпустил пар, злость, фрустрацию, разочарование, тяжкую вину.

Чем хуже он себя чувствовал, тем более смачный, тем более театральный удар он отмачивал так задолбавшему его вору.

Он вспомнил все. Трудовыебудни прошедших армию знакомых, от которых ему достались секретные техники упрямствующего лося, цветущей сливы и исполненных грации ударов по тормозам, чтобы Ма не разгонялся так сильно. Фильмы девяностых и нулевых с артистическими прыжками и ударами ног, великая песня про бетономешалку.

Под конец Саргон достаточно выпустил пар, чтобы не знакомить мир с самыми чудовищными версиями: приемами из зеленого слоника или школоты в контр-страйк.

Когда он закончил, из земных рангов на ногах остался стоять только Юншэн, который довольно скалился и тыкал веткой в ногу кряхтящего Ваня.

Неестественная тишина аномального места теперь приятно оттенялась стонами, бурчанием, пыхтением работников после наведения дисциплины и персональным всхлипыванием несчастного Ма, которого отлупцевали сильнее, чем крокодилов в зоопарке.

— Так вот, как должны работать десятники, — произнесла Ян после долгого, ошеломляющего молчания.

В паникующем до этого голосе девушки звенел смех. С Ма Саргон работал исключительно на публику, в духе рестлеров, но с куда большим разнообразием приемов, в том числе унизительных и нарочито пафосных, чем сумел поразить неискушенных синов театральщиной в священных для них боевых искусствах.

— Если каждый будет так работать, то их недалекие подчиненные сотрутся за неделю, как подошва из дрянной кожи, — даже в вялом тоне морально усохшего Алтаджина чудилась усмешка.

— Этот культиватор извиняется перед гунцзы за позорное поведение подчиненных. Больше подобное не повторится, — опустил голову юный практик.

К нему быстро присоединился Акургаль, который разочаровывал Саргона все больше и больше. Вплоть до степени: «а тот ли это десятник?».

— Рано или поздно потребовался бы пример. Ты убрал проблему заранее, — Алтаджин не стал делать ничего и заткнул взглядом далеко не такую толерантную Дун Цзе.

Ян лишь вздохнула, радостная, что все закончилось, позабавленная выступлением и слегка пристыженная, потому что в своем душевном равновесии не далеко ушла от бойцов Первого Отряда.

Благодаря демонстративному, иногда откровенно шутовскому поведению Саргона при наставлении команды на путь истинный, напряжение слегка спало, а виновники всей кутерьмы даже стали несмело улыбаться.

Хотя вид все равно имели бледный: каждый вдруг понял, что совершил чуть ли не мятеж и лишь их отрядный культиватор оградил отряд от прямого предательства. Вот только факт неповиновения ржавым ярмом повис на столь лелеемой бойцами душе каждого мятежника.

— Я нашел у себя не только осколок, — меланхолично сообщил кочевник, как только Ян и Дун Цзе успокоились и приготовились слушать.

На остальных ему было плевать, поэтому униженные извинения Ма замерли на полуслове, когда командир группы продолжил свой монолог:

— Остатки души По в наших телах — тупые проводники посмертной воли культиватора. Они не могут причинить вред, но и я не могу убрать их. По крайней мере, сразу.

— Сколько нам нужно времени, чтобы они исчезли, шисюн? — звонко спросила Ян и уставилась на него своими аквамариновыми омутами.

— Неделя. Может больше, дней двенадцать-тринадцать. Для мяса, — пренебрежительный взгляд на земных практиков, — все пятнадцать или шестнадцать, а то и вовсе две недели.

«Двадцать дней? Нам нельзя ждать столько!»

— Ты сказал, они только проводники… — несмело начала Ян.

— Да. Проводники посмертного проклятия. Почти наверняка — проклятие на местность. Но оно не может просто возникнуть. Демоническая дрянь уцепилась за что-то. Не до конца разрушенный алтарь, артефакт внутри, массив или некий конструкт. Что угодно, что могло послужить проводником недоброй воли и Ци Желтых Источников.

— Этот практик хочет напомнить: Юлвей говорил, что Ясный Зал посвящен Богам и духам предков, которые бы не стали…

— Я знаю! — вдруг рявкнул Алтаджин, — значит, внутри есть что-то еще. Что-то, в отличие от сакральных сил Зала, способное помочь демонолюбу. Наша задача — найти это что-то и уничтожить. И не стоит забывать, что они могли специально осквернить один из Алтарей. В крайнем случае нам придется воссоздать прошлое таинство, найти подношения и пройти цикл времен года.

Остальные молча согласились с заявлением. Более того, многие выпрямили спины, в глазах начала загораться надежда. Теперь имелось занятие для всех, а также возможность спастись. Поэтому страх перед гиблым местом слегка поблек, уступил место решимости.

На этом фоне Саргон не стал мешать, не стал уничтожать хрупкое, эфемерное дуновение надежды.

Он не стал спрашивать, почему никто не планировал расследовать гибель Юлвея. И что делать с возможными предателями.

Потому что Алтаджин должен был прийти к тем же нехитрым выводам и начать присматриваться к остальным.

А если он предатель… Что ж. Тогда их компания обречена.

— Наш командир прав. У нас нет других вариантов: мы должны войти в Ясный Зал. Возможно, там кроется загадка проклятия или способ его снятия. Не спроста же он завязан на местность вокруг храма, — Ян поддержала кочевника.