Ключ Руна (СИ) - Изотов Александр

— Дарья, а есть ещё причины, по которым ты могла бы сюда отправиться?

— Я… ну, не знаю… Стой, ты предлагаешь мне соврать⁈

— Ничего я не предлагаю. Вам воевода разрешает подзаработать на стороне?

Она извернулась, чтобы удивлённо посмотреть мне в глаза. Зрачки цвета небесной синевы были так близко… И зелёная кожа ей очень даже шла.

— Подзаработать? Мне⁈

Я усмехнулся. Ну, а чего такого-то? Но мне очень хотелось помочь девушке, но она изумлённо молчала, и пришлось опять подстегнуть её мыслишки:

— Дарья, вас всех отправили по домам. Но ты могла, например… м-м-м… поохранять мою карету, пока я со слугой таскался к гномам?

— Охранять⁈ — небесная синева раскололась удивлением, — Грецкий, ты сдурел?

— Даша, а можно не фамильярничать? — я прищурился, — Меня Борис зовут. Борис Павлович, но для тебя можно Боря, Боренька, Борюсик…

Она аж поперхнулась и закашлялась.

— Какая я тебе… Какой ты мне… Да к бабушке… Кха! Кха!

— К эльфячьей? — участливо уточнил я.

Дарья откашлялась, выдохнула, и снова упрямо уставилась вперёд, помогая меня вести. Что у неё в голове, не пойму.

Почувствовав наконец уверенность в ногах, я отстранил помощников и попробовал идти сам. Прихрамывая, задыхаясь и морщась от боли, но сам.

— А ты… м-м-м… Борис, — снова начала разговор Дарья, — Говоришь, к гномам ходил?

— Ну да, к гномам, — кивнул я, отдышавшись.

— После Всплеска ещё неделя не прошла! Какой идиот попрётся на этот берег сейчас?

Я тактично умолчал, что таких идиотов тут, если не считать моего слуги, даже двое.

— А я говорил барину, госпожа, да! Ох как я уговаривал его, матушкой заклинал! Да только вот он меня…

— Захар, — я зыркнул в его сторону, и слуга замолчал, хотя на лице его застыло оскорблённое достоинство.

А вот Дарья уже не отстала:

— А зачем к гномам? Хотел узнать, какой у тебя талант? Я слышала, Грец… Борис, да… Слышала, что ты бесталанный, — сказала она без особого такта, и пожала плечами.

Я сразу не нашёлся, что ответить. Ну, не говорить же, что пошёл выпрашивать у гномьего бога мести для моей тётушки, которая мне денег не прислала.

— Да, я слышала, что ты то к купцам, то всё пытался в дружину к нам попасть, — задумчиво добавила Дарья.

— Господин считает, что ему надо находиться ближе к яродеям, — бросив испуганный взгляд на меня, молвил Захар.

— Так ясное дело, — уверенно добавил я, не особо понимая, о чём речь, — С яродеями самое… это… близко чтоб.

«Особенно с такими, как эта орка», — подумал я, но вслух, конечно, не озвучил.

— Ага, — усмехнулась Дарья, — Вот только ты тогда сказал, чтоб никаких смотров, и чтоб тебя самое малое десятником сразу поставили. Тогда-то наш десятник Данила взашей тебя выкинул. А зачем к яродеям-то?

— Госпожа, мой господин считает, что так его собственное ядро проснётся.

— Собственное? — удивилась орка, — Но, я слышала, ты Жалованный! Ну, и, кстати, это обычное дело для полукровок, что таланта нет.

Что такое Жалованный, я не знал, и вопрос этот был бы наверняка глупейшим. Но меня взяла упрямая ревность, и я выпалил, хвастаясь и желая пришибить её этими словами:

— Вообще-то гномы сказали, что я — Видящий!

Про то, что вижу ещё и руны, я предусмотрительно умолчал. Предупреждению мастера Зота я внял полностью, и понимал, что этот секрет будет стоить мне жизни, и даже моему Захару его знать не стоит.

— Ха, Видящий, — орка отмахнулась, — Таких в Качканаре вагон и тележка…

Она тут же осеклась, поняв, что её бестактность превысила какие-то рамки, и добавила:

— Но всё же это дар, да.

Я же подумал про вагон. Старомодная одежда, топорики, и гномы-шаолиньцы наводили меня на мысль, что мир здесь явно ещё без технологического прорыва. Но если есть вагоны, то наверняка должны быть и поезда.

— Ох, господин, господин, какое счастье! — Захар, наоборот, обрадовался, услышав о диагнозе гномов, — Ваша матушка была бы так счастлива, Древа ей Небесного! Ох, такая радость, ваше сиятельство!

— Было б чему радоваться, — усмехнулась беспощадная Дарья, но со вздохом добавила, — А хотя что я? Сама кня… Кха-кха! — она вдруг закашлялась в кулачок, — Сама я как бы телесный яродей с рождения, и то с натяжкой на первый круг вышла, и вторую руну кое-как освоила… Не могу точно использовать ярь, не хватает концентрации. Дерьмо!!!

Она, стиснув кулаки и зарычав, замахала руками. Я усмехнулся — ну да, с концентрацией тут точно какие-то проблемы.

Затем, вдруг выхватив топорик из-за пояса, Дарья замахнулась… Я отчётливо увидел, как на её руках и плече загорелись крупные красные руны, сплетаясь в узор. В отличие от гномьих, они были в основном круглыми, с приятными плавными линиями.

Вот руны вспыхнули, волной красного света устремляясь к запястью, словно усиливая… и орка метнула топор в дерево, стоявшее посреди тропы шагах в двадцати перед нами.

Топорик, сочно свистнув, сиганул мимо ствола почти на полметра правее…

— Промахнулась! Тварь!!! — Дарья взвыла, подняв голову. И присела, когда далеко впереди раздался ужасный треск и ржанье испуганной лошади.

— Листик! — Захар всплеснул руками и понёсся вперёд.

Орка ахнула и, закрыв губы руками, виноватым взглядом уставилась на меня.

— Не, ну сам бросок вообще-то ничего… — я одобрительно кивнул и со вздохом махнул, — Пойдём, глянем хоть.

Карета у меня была, что называется, скромная. Когда-то она, наверное, видала лучшие годы и была даже красивого зелёного цвета, но сейчас была вся изрядно пошарпанная, и даже замшевые сиденья непонятного серого цвета были заметно протёрты. Вообще я бы скорее назвал это аккуратной телегой — с подножками и с проёмами в бортах, чтоб садиться, и с дощечкой впереди, где, видимо, сидел извозчик.

Эта повозка, если честно, лишь подтвердила мои опасения насчёт личности Грецкого. Бывший я, видимо, очень любил понты, и до последнего выжимал из этой кареты всё, что мог, чтобы кататься по Качканару как настоящий дворянин. Лопни, но держи фасон, как говорится.

И всё же моей карете, или экипажу, как её любезно называл Захар, конкретно не повезло. Топорик Дарьи прошиб правое переднее колесо, срезал крепление оглобли к оси и, задев левое колесо, прорыл в земле глубокую траншею. Отрикошетив, снаряд вонзился в кедр на другой стороне дороги.

Лошади рядом не было, но были слетевшие оглобли. Испуганное животное, скорее всего, рванулось и, оторвав упряжь, куда-то унеслось.

Захар бегал вокруг покорёженной повозки, охая и ахая, и то и дело крича:

— Листик! Сюда! Листик, — и, сунув пальцы в рот, коротко свистел.

Я посмотрел в разные стороны на вполне укатанную грунтовую дорогу, освещённую солнцем. Потом оглянулся назад, на сумрачную лесную тропу, с которой мы сошли, и, мягко сказать, немножко прихренел.

А вообще, нехило так орка топорик-то метнула… Это ж мы сколько прошли, метров двести⁈ И он бы и дальше полетел, если б не телега на пути. При этом прошиб толстый брус оси, да ещё и от земли отскочил.

Дойдя до топорика, который заехал в древесину по самую рукоять, я попытался его выдрать… и с великим позором не смог. Охренеть! И какой бы броник это выдержал⁈ Да никакой… А даже если б выдержал, так всё равно б рёбрам и внутренностям конец.

— Руки вспотели, да и в крови, — буркнул я, когда подошла Дарья.

А потом я ещё раз наблюдал, как на её руках и плечах загорелись красные руны. Одно усилие, и девушка легко выдрала своё оружие.

Я с сомнением глянул на свои руки. Зелёные, а толку-то? И вообще, а почему у меня нет таких символов на руках? Тоже хочу огромную силищу… а мне выпал какой-то Видящий. Гадство!

В бою устрашающе лупить глазки, конечно, навык необходимый, но хотелось бы чего-то более грозного, раз уж вокруг все с такими способностями.

— Господин Борис Павлович, — орка сунула топорик за пояс и с виноватым видом повторила, кивнув на повозку, — Я всё вам возмещу.