Развод. Не прощу за "походную жену" (СИ) - Гераскина Екатерина

Высокий, статный, светловолосый. Глаза голубые, собранные волосы перехвачены в высокий хвост. Молодой, красивый. Казалось бы, вполне симпатичный дракон. Но в его ледяных глазах таилось что-то такое, от чего по коже побежали мурашки.

А еще я уловила странную оговорку. «Останется на один день».

А что, если я не захочу? Куда мне возвращаться? Некуда. И не к кому. А здесь я ещё не простилась со своим сыном.

Но это я пока придержала при себе.

Мне предоставили лошадь. Обычная тонконогая кобыла, немного резвая. Для меня это не было проблемой. Хотя я отметила — могли бы дать спокойного коня. Но снова оттолкнула сомнения. Сейчас меня топило отчаяние, и всё вокруг казалось подозрительным.

Генри взлетел на своего коня — монструозного, мощного, из той же породы, что и у моего мужа.

Вспомнила слова генерала.

Его личный адъютант будет сопровождать меня неотлучно. Для чего его приставили ко мне так надолго? Даже когда мы вернёмся в деревню, я не могу заблудиться в этих трёх улицах.

Но, возможно, это считалось милостью генерала? Возможно, это диктовало положение моего мужа.

Или же всё было иначе?

Но, что бы это ни значило, я не знала всех армейских порядков и не могла судить.

Мы ехали молча. Я и не пыталась заговорить. О чём мне говорить с чужим человеком?

Я следовала за спиной Генри. Узкая лесная тропинка тянулась всё дальше. Место боя было в четырёх часах езды. Но я почувствовала его задолго до того, как мы подъехали.

Запах. Оттуда тянуло смертью. Болью. Кровью.

Я не говорю даже о смраде чёрной крови нежити, которой пропиталась земля. Нет. Я чувствовала саму землю. Природу. Она стонала, плакала, отравленная этим ядом.

И плакала так же горько, как плакала моя душа.

Сейчас та часть леса оплакивала всё живое.

И ещё не скоро там сможет возродиться жизнь.

Мы сейчас понимали друг друга. Были объединены одной болью и потерей.

Мы плакали обе.

Природа «шумела» в моих ушах, пробиралась под кожу, отзывалась магией. Сила хлестала по нервам, обволакивала изнутри.

Я отдавалась ей одной частью себя, другой же — крепко держала поводья кобылы, чтобы ту не понесло. Незнакомая лошадь всегда требовала осторожности и аккуратности.

Мы остановились у большой поляны. Хотя «поляной» это назвать было трудно. Передо мной раскинулась выжженная чёрная площадь огромного размера. В центре зиял кратер — то самое место разрыва материи. Вокруг, в радиусе двух сотен метров, земля почернела, покрытая пеплом и мёртвой кровью. Кости тварей из другого мира белели то тут, то там.

В том состоянии, в котором я находилась, этот вид едва не свёл меня с ума. Глаза застилало слезами, дыхание сбивалось.

Адъютант оказался удивительно вежлив. Он подал мне руку, помог спуститься с кобылы, придержал так, чтобы я твёрдо стояла на ногах.

— Я подожду вас здесь, леди Дрэдмор. Можете не торопиться, — сказал он ровно, отступив в сторону.

Я даже не кивнула. Ноги сами понесли меня вперёд. По чёрной земле. К самому кратеру, что остался от портала.

Я оглянулась лишь тогда, когда оказалась почти в середине. Увидела, как адъютант сел под дерево, привалился к стволу, даже прикрыл глаза.

Я отвернулась. Прислушалась к себе.

Сын был драконом. Но ведь в нем была и моя кровь. Пусть про ведьмаков я ничего не слышала, словно их в природе никогда и не существовало, но я рассчитывала на те крупицы, что все же могли достаться от меня.

Сейчас природа помогла бы мне проститься с ним.

Я опустилась на колени.

Земля была холодная, обугленная. Чёрная пыль въедалась в ладони.

Я закрыла глаза. Потянулась к дару.

— Мать-земля… — прошептала я. — Ты приняла в объятия моего сына. Дай мне проститься с ним.

Я взывала снова и снова.

Но не было отклика.

Словно здесь и не было его.

Земля плакала. Да. Я чувствовала её боль. Но не чувствовала даже остаточного следа, ведь его душа должна была быть тут, стать частью природы.

Я снова призывала. Снова и снова. Пока не услышала…

Шёпот. Хриплый, едва различимый. Но я знала — это ответ. Ощущение, что дарила Земля, похожее на дуновения ветерка.

И осознание, что ударило наотмашь.

Нет. Его тут нет.

Глава 17

Я сидела на коленях, вцепившись в землю, а потом резко распрямилась.

Открыла глаза.

Внутри меня вспыхнула надежда. Маленькая искра.

А затем я сама себя ударила этой же мыслью: нет, нельзя верить. Да, я хочу верить, что это значит — его тут нет.

Что мой сын жив.

Но не могу себе позволить этой роскоши.

Как не могу себе позволить выяснить, почему меня обманули. Что сложного было показать убитой горем матери место, где развеян прах её сына? Зачем лгать?

Спросить прямо я не могла. Никто не должен знать о моих способностях. А уйти, уехать за линию фронта уже завтра, как практически поставил перед фактом генерал Нормийский, — тоже не выход.

Нет. Я останусь здесь. Я останусь, пока не выясню всё.

Мне понадобилось ещё время, чтобы спрятать на лице эмоции, выжечь их из себя, оставить только пустоту и холод.

Подозрительность снова взыграла. Интуиция кричала, не давая успокоиться. Я отрезала себя от потоков магии. Я должна держать голову трезвой, холодной. Мне нужна ясность.

Но перед этим успела послать Матери-земле маленький импульс благодарности и поддержки.

Ведьм считанные единицы. Мы не знаем друг друга. Мы всегда жили обособленно.

Даже после этого короткого обмена силой я ощущала, как боль израненной и отравленной Земли стала меньше. Я знала: мы, ведьмы, могли бы залечить эту рану на теле земли очень быстро. Но начать — значит выдать себя. А это смертельно.

Я отряхнула руки, встала, выпрямилась. Черная пыль и зола остались на коленях штанов. Стерла их. Я повернулась и пошла обратно. Стоило мне сделать десяток шагов, как Генри распахнул глаза, будто и не дремал вовсе. Тоже встал и отряхнулся. Ждал меня.

На языке вертелось: сволочи, что вы сделали? Почему врёте? Но я сдержалась. Нельзя себя выдать. Всё выясню сама.

Подозрительные мелочи вспыхнули в голове одна за другой.

А еще созрел план. Первое, что нужно будет сделать, — разыскать Мию и расспросить её. Она явно проговорилась. Кажется, у Алекса тут кто-то был.

Я не хотела рассуждать сейчас о гнусности указа императора. На это просто не было моральных сил. К нашему громовержцу счет рос очень быстро.

Сначала Дарий Второй запрещал покидать поле боя воинам даже, когда был перерыв между Прорывами. Потому я и не видела своего генерала три года, пока опасность не была ликвидирована полностью.

А потом вдруг озаботился мужским здоровьем своих высших чинов. Но при этом не выписывал к ним жен, а подкладывал своих ставленниц. В конце концов, драконов никто насильно не заставлял подчиняться и изменять законным супругам.

Я так же понимала, что не все целительницы — шлюхи. Есть те, кто бросался под когти тварей, вытаскивал раненых прямо с поля боя. Их заслуг я не умаляю. Но есть и другие — те, что с радостью прыгали в постели к офицерам и генералам, даже зная, что где-то дома их ждут жёны. Может, и не истинные, но всё же законные.

Истинные… сейчас они редкость. Бабушка рассказывала, что до гонения на ведьм их было больше, что раньше истинные почти всегда встречались среди нас. Почему так — не знаю. Я пытала бабушку, а она лишь пожимала плечами, кусала губы и смотрела в сторону. Будто вспоминала что-то, о чём не хотела говорить.

«Меньше знаешь — дольше живёшь», — так говорила бабушка.

Я подошла к кобыле. Генри помог мне взобраться в седло, хотя я могла и сама.

Сейчас он пропустил меня вперёд. Сам ехал позади.

Мы снова углубились в лес. Тропа была узкой, между тёмных деревьев. Да и в целом тут было темнее, чем на опалённой поляне. Тянуло сыростью и холодом.

Прошёл час в молчании. И вдруг раздался свист. Короткий, едва различимый. И вроде бы ничего это не значило, но через минуту послушалось низкое рычание.