Восьмая шкура Эстер Уайлдинг - Ринглэнд Холли

– Мы уже уходим, – вмешалась Куини, – а вы оставайтесь, наверстывайте упущенное.

Нин поняла намек и принялась собирать сумки, с которыми обе приехали в Ракушку, прихватив небольшую стопку тарелок, на которых Куини вчера раскладывала закуски.

– Спасибо за то, что вы сделали вчера вечером, и… за все. Мы вам очень благодарны, Куини, – сказал Джек.

– Не за что. Wulika.

– До свидания, Куини.

– Я вас провожу, – вызвалась Эстер. Нин запротестовала было, но, увидев лицо Эстер, замолчала.

– Что с тобой? – спросила Нин, когда они остались у входной двери вдвоем.

Эстер теребила подол рубашки, слова полились потоком.

– Мне надо уехать, я не могу здесь оставаться, Нин. Ты видела маму сегодня утром? У нее что, нет времени вылезти из своей студии и позавтракать с нами? Со мной? Я с самого приезда с ней не поговорила. А папа… Какой он грустный. Как похудел. Черт, как же он похудел.

– Спокойней. – Нин обняла ее. – Я так понимаю, ты тоже не потрудилась подойти к матери, поговорить с ней?

– Нет, – поколебавшись, призналась Эстер.

– Всему свое время. – Нин порывисто обняла ее. – Дело не в тебе одной. Не только ты сейчас переживаешь боль. Согласна?

– Да.

– Хорошо. Теперь вот что. Сегодня я буду разбираться с твоим пикапом. Ключи все еще у меня. Позвоню Нифти, договорюсь, а потом скажу тебе, сколько времени займет ремонт.

Напряжение покинуло Эстер, плечи обмякли.

– Что бы я без тебя делала. Спасибо. Спасибо за прошлую ночь, за все, за то, что заботишься обо мне, Дурашка. – Прозвище, которое Аура когда-то дала своей лучшей подруге, само сорвалось с языка. – Прости, – пробормотала Эстер. – Я по привычке.

Нин сжала зубы.

– Долго меня никто так не называл. – Она сделала глубокий вдох. Подождала. – Я знаю одно: когда мы теряем любимых людей, они возвращаются к нашим предкам, на звезды. Их любовь не исчезает бесследно. Ее впитают земля, море и небо, все вокруг, и их любовь продолжит жить. Вот что я знаю. Но мне все еще больно. Больно каждый день, когда ее нет с нами.

На глаза Эстер навернулись слезы.

– Спасибо, что говоришь об этом. О том, как ее не хватает.

– Слушай, – сказала Нин, помолчав. – Сегодня мама на дежурстве, но после вчерашнего вечера нам надо прийти в себя, поэтому мы отправляемся за ракушками. Если тебе станет совсем невмоготу, присоединяйся к нам. Как в старые времена.

Эстер и Аура сидят рядом – две девчонки на белом песке. За спиной у них высятся эвкалипты, колышется прибрежный вереск. Перед ними бархатной драпировкой ювелира раскинулось море. Они сидят под ласковым ветерком, под жарким солнцем, карауля фляги с чаем и печенье, и не сводят глаз с женщин на берегу. Нин, Куини и другие женщины из их рода стоят, закатав штаны и согнувшись, по щиколотку в соленой воде, и водят руками в зарослях водорослей. Время от времени достают неказистые бурые раковины, опускают их в прозрачные баночки. Раковины они заберут домой, вычистят и, в соответствии с неизвестным Эстер и Ауре древним ритуалом, разложат переливчатыми горками на столе Куини, за которым она станет нанизывать их на нитку, собирая ожерелья. И они засветятся, словно изнутри, волшебным сиреневым, голубым, зеленым, розовым серебром и золотом – цветами полярного сияния.

– С удовольствием, – ответила Эстер. – Посмотрю, что будет, если мама найдет в себе силы разлучиться с тату-машинкой. Напишешь мне? – И она открыла входную дверь.

– Договорились. – Нин пошла к машине, где ужа ждала Куини. – Старри?

– Что?

– Скажи ему. Не откладывай. Про kylarunya. Чтобы больше об этом не думать. Начинай травить истории.

Помахав вслед Нин и Куини, Эстер вернулась в дом и прислонилась к входной двери.

– Старри? – позвал Джек. – Выпьешь чаю?

Эстер вернулась на кухню. Она так нервничала, что свело желудок. Как вести себя дома наедине с отцом? Как возродиться в месте, из которого она сбежала в тот тихий полдень? С чего начать, как распутать узел невысказанных слов, который все затягивался – с того самого дня, как Аура вернулась из Дании, чтобы исчезнуть без следа? И главное – как приступить к рассказу о несчастном случае с лебедем?

– Эстер, да ты вся дрожишь. Иди сюда, садись. – Отец подвинул стул к кухонному столу.

Эстер села. Джек шагнул к чайнику и залил чайный пакетик горячей водой.

– Так где мама? – спросила Эстер.

– Ушла понырять. – Джек так и стоял к ней спиной. – С утра пораньше.

Ну да. Если Фрейя не в салоне, то она в море. У них с Аурой была одна страсть на двоих – исследовать глубины, где растут подводные леса и плавают тюлени.

Джек повернулся к Эстер, но все еще не мог взглянуть ей в глаза. Поставив перед ней чашку имбирно-лимонного чая, он сел рядом.

– Вчера я тебя почти не видел. Узнал только, что вы с Нин в конце концов оказались в Звездном домике. Как ты?

Эстер с наслаждением сделала глоток – очень хотелось горячего.

– А покрепче ничего нет? – пошутила она.

– Есть. – Джек поднялся.

– Папа, я пошутила.

– Есть виски, сливовая наливка и глинтвейн. Налью чего хочешь, только скажи, как ты себя чувствуешь. – На этот раз отец взглянул ей в глаза.

– Виски.

Отец взял бутылку с полки над плитой, открутил крышку. Налил немного в дымящуюся чашку Эстер. Снова сел и выжидательно посмотрел на нее. Эстер вздохнула.

– Я приехала домой, и мне нелегко. Вот и все.

– Понимаю.

– Нет, папа, я… сука.

– Не ругайся, Старри.

– Я убила лебедя. – Эстер снова села и убрала волосы со лба, чтобы показать Джеку шишку.

– Что ты сделала?

– Куини осмотрела меня вчера перед поминальным вечером. Со мной все в порядке. Это случилось в роще, возле гранитных валунов. Я его сбила. Лебедя. Или он упал на мой пикап. Не знаю, как эта херня вышла…

– Не ругайся, Старри. – Отец, ласково обхватив ее за щеки, осматривал ушиб на лбу. – Расскажи, что произошло.

Эстер пересказала, как ехала домой.

– А птица?

– Она у меня под кроватью.

– Не понял.

– Я должна ее похоронить, – тихо сказала Эстер.

– Давай я похороню.

– Папа, я должна сама ее похоронить. – Голос Эстер дрогнул.

Джек кивнул, что-то обдумывая.

– Хорошо. Тебе понадобится лопата. Схожу в сарай, принесу.

– Спасибо.

Эстер снова отпила из чашки.

– А что с пикапом?

– Ветровое стекло в трещинах, капот погнулся. Нин взяла его на себя.

От виски немного расслабилась челюсть, из глаз ушло напряжение.

– Значит, какое-то время ты побудешь дома.

– Да, несколько дней.

Каминные часы, стоявшие на верхней полке, – подарок датской родни – прозвонили четверть второго, запнувшись на последнем «динь», как всегда.

– Как на работе? – спросил Джек. – Управлять «Каллиопой» – задача не из легких.

– Все отлично. Дел по горло.

– Я горжусь тобой. Из тебя вышел прекрасный менеджер. Для такой работы нужна недюжинная сила характера. Учитывая, какой год мы пережили. Тебе пришлось нелегко.

У Эстер запылали щеки.

– Ну… – Она выдавила улыбку. – Мои ребята – лучшие в мире. И потом, это всего лишь «Каллиопа». Я же не отелем «Риц» управляю.

– Конечно. У тебя под началом всего-навсего историческое поселение-заповедник, персонал и туристы.

– Ты так говоришь, потому что я твоя дочь.

– И я очень этому рад. – Джек подмигнул ей. Поколебался. Вздохнул. – Ты ничего не сказала про вчерашний вечер.

Эстер припала к чуть теплому чаю.

– Хорошо, что ты приехала. Как жаль, что возвращение вышло тяжелым. – Джек обнял ее.

Эстер вспомнила, какое выражение появилось у него на лице, когда он заметил ее в толпе, и у нее заболело сердце. Она положила голову Джеку на плечо.

– Может быть, расскажешь, как ты себя сегодня чувствуешь? – спросил он ей в макушку.

Эстер окаменела, не позволяя себе повестись на психотерапевтические интонации Джека. Она вспомнила, как когда-то выкрикнула ему: «Я тебе не пациентка!»