Семья волшебников. Том 4 (СИ) - Рудазов Александр

— Поначалу было непросто, — согласилась Арисса. — Мне пришлось ко многому привыкать. Недоставало многого из того, к чему я была привычна прежде.

— К чему же тебе пришлось привыкать, Арисса? Что так сильно изменилось?

— Оу… — чуть смутилась девочка. — Я не хотела бы говорить об этом прямо…

— Да ничего, мы не осудим.

— Запах прежде всего, — виновато сказала Арисса. — Извините.

Витария, Эдуней и Вактард спрятали глаза. Ну да, это не секрет, что эльфы очень чувствительны к запахам чужих тел. Что большой город для них — как мусорный ящик, и первое время они всерьез от этого страдают.

Вот у Копченого такой проблемы не было, он-то вырос среди людей.

— А и ничего, почти и не обидно, — великодушно сказала Астрид.

— Я не… это просто… — замешкалась Арисса. — Это из-за смены обстановки. Понимаете, тир-сид меньше всего ушли от тир-наг, истинных эльфов. Поэтому нас ведь и называют высшими эльфами — мы наименее плотские, поэтому там, где мы живем, даже не остается следов нашего существования… во всех смыслах. Почти. Чище нас только сами альвы, но они редко покидают блаженный Тир-Нан-Ог. В подлунном мире Парифата нет истинных эльфов, только их в разной степени выродившиеся потомки. Одни выродились менее, другие более. Вырождение приобретало разную направленность в зависимости от того, где обитали изначальные бессмертные эльфы. Мы ведь чем-то похожи на духов мест… были. Альвы привязаны к Тир-Нан-Ог, а на новом месте их потомки как бы немного привязывались к месту своего обитания. Утрачивали бессмертие и приобретали разные недостатки и особенности. Получали слабости смертных. Жившие в тени лесов стали лесными эльфами. На равнинах, живущие под солнцем — светлыми. Эльфы побережий и островов — морскими. Те, кого злая участь загнала под землю, в пещеры — темными.

— А где жили высшие? — спросила Астрид.

— Нигде. Высшие — это те, что еще не успели деградировать до конца. Тир-сид — это переходная ступень между тир-наг и всеми прочими, совсем опустившимися. Мы больше всех сохранили от наследия Тир-Нан-Ог и по-прежнему исполняем определенные практики, которые позволяют нам оставаться более совершенными, чем низшие эльфы, что почти достигли уровня гемод.

Арисса рассказывала воодушевленно, не замечая, что даже у Эдунея и Вактарда лица мрачнеют, угрюмеют. Витария же смотрела так, точно Арисса ее ударила, а Копченый весь аж перекривился.

Зато Астрид жмурилась от удовольствия. Да, продолжай, Арисса. Продолжай себя закапывать. Ты наконец-то подставилась и не можешь остановиться. Теперь-то все наконец-то увидят твою гнилую сущность.

Хотя про сидов интересно, вообще-то. Такого им на мироустройстве не рассказывали — наверное, эльфы этим особо не делятся. Может, даже не все знают — вон как остальные остроухие на Ариссу смотрят. Словно впервые слышат.

— Я о таком не ведала, — словно услышала мысли Астрид, сказала Витария. — Откуда это ведомо тебе, бессмертная Арисса?

— Я дочь королей, — скромно ответила та. — Мои отец и мать — короли-чародеи древнего рода и могут проследить свое родовое древо до самого Исхода. Они открыли мне некоторые вещи, что мало кому известны даже среди Народа, поскольку способны опечалить незрелые умы. Народ не любит вспоминать о том, сколь многое утратил.

— Спасибо, Арисса, — поблагодарила Астрид. — Ты у нас и вправду привилегированная персона. Возможно, лучшая среди нас. Высшая даже среди высших эльфов, потому что дочь королей.

— Да, это так, мне повезло с рождением, — кивнула Арисса.

— А что же ты в КА-то поступила? Ты же от титула отреклась, получается.

— Мои родители молоды, и у них будут другие дети, если же нет, престол найдется кому унаследовать. Мне же судьбою предначертана иная стезя. Я услышала зов, что должно мне покинуть Сидовию и отправиться к тир-верта и тир-ин, жить среди них, даже если придется переносить неудобства, и помогать им, чем смогу, облегчать их существование.

— Какая ты добрая и хорошая, — похвалила Астрид. — А «верта» — это что?

— «Низший», — ответила Витария. — Или «презренный».

— Да, повезло нам всем, что Арисса среди нас, — подытожила Астрид. — И-и-и… время нашего выпуска подходит к концу. Давайте все поблагодарим Ариссу за то, что снизошла до нас, низших и презренных.

— Я… но я не… — растерялась Арисса.

Однако все уже расходились, стараясь не глядеть на первую ученицу в группе. А то ли Двеске, то ли Пог тихо, но отчетливо проронил «крыса», и Арисса вздрогнула.

А у Астрид этим вечером было прекрасное настроение, потому что с Ариссой до самого отбоя никто не разговаривал, и даже Эдуней с Вактардом сторонились ее, как зачумленной.

Это значит, что Арисса уничтожена. Ей пришел конец. Настала эра Астрид Несравненной. И она даже ничего не сделала для этого — просто дала Ариссе слово и позволила высказаться прямо. И та сама себя зарыла, да еще и холм сверху насыпала.

С этими приятными мыслями Астрид и уснула. Крепко и сладко, как спят те, у кого чистая совесть.

Но где-то в третьем полуночном часу она проснулась, потому что слишком много чаю выдула перед сном. Зевая, потягиваясь и шелестя крыльями, она вышла в коридор и побрела в купалку, к отхожему седалищу.

Было темно и тихо-тихо. По ночам общежития Мальтадомуса замирают и затихают, школяры исчезают в спальнях и отдыхают перед новым учебным днем. Астрид и сама обычно дрыхла без задних ног, хотя демону это не так уж и обязательно.

И в этой тишине Астрид особенно отчетливо услышала плач.

Он доносился из купалки. Астрид сразу исчезла под Скрытностью, встала на цыпочки и прокралась внутрь.

В умывальной никого не было. За ширмами скрывались отхожие седалища, вдоль стены тянулись водяные чаши, лежали мыльные бруски и плошки с зубным порошком. Астрид прошла к арке в купальную и замерла на пороге, вытянув шею.

Бассейн пустовал, волшебный дождик не шел. Сначала Астрид показалось, что и здесь никого нет, но потом она заметила ссутулившуюся фигурку в углу. Это она плакала — а теперь еще и тихонько бормотала.

Арисса!..

Астрид присмотрелась и увидела Эглемента, духа-служителя их общаги. Тот частично проявился и выглядел переливающимся силуэтом. Но говорить он не умеет, только выполнять простые команды вроде включения света и воды.

И однако Арисса что-то ему говорила, рассказывала… нет, жаловалась. Астрид вслушалась в это сбивчивое бормотание, и ей стало не по себе.

Арисса рассказывала Эглементу, что ее все сторонятся, презирают, не хотят общаться. Что она уже много раз слышала за спиной «крыса». Что она даже не понимает, почему, из-за чего, ведь она же так старается быть хорошей. Она никого ничем не обидела, она отлично учится, она со всеми учтива.

А ведь в прошлом году ей казалось, что все складывается замечательно, что ее приняли и она нашла новый дом и множество друзей. Но теперь с ней неохотно разговаривают даже Вактард и Эдуней, что раньше постоянно составляли ей компанию.

А ведь еще в начале года ей казалось, что даже с Дегатти удалось наладить отношения. Это, конечно, только ее вина, что на первом курсе они не общались — Арисса поначалу не совсем понимала, как тут все устроено, и ужасно перепугалась, что в группе учится демон. Боялась даже посмотреть в сторону Дегатти, жаловалась на ее присутствие другим ребятам… но она же быстро исправилась!

И Дегатти, кажется, не держала сердца. Она ведь пригласила Ариссу на день рождения, и это было очень приятно, и Арисса постаралась подобрать ей самый лучший подарок…

Услышав это, Астрид невольно коснулась заколки в волосах. Хорошая заколка, вообще-то.

— А сегодняшняя передача, конечно, прошла совсем плохо, — грустно сказала Эглементу Арисса. — Я хотела рассказать что-нибудь интересное, чтобы не ударить в грязь лицом, но, кажется, нечаянно всех обидела. Но это же не я придумывала названия расам, в этом не было ничего оценочного. Да и в произошедшем с Народом моей вины нет. Это не высокомерие, я просто хотела рассказать то, что знаю. Но я сделала это неудачно, подвела Дегатти и всех расстроила. Мне так жаль, Эглемент.