Дураки все - Руссо Ричард

Заметка затронула за живое и сделала автора кандидатом в мэры. Даже противники Гаса вынуждены были признать, что он и его дружки, большинство “не отсюда”, провели избирательную кампанию с умом. Суть ее сводилась к следующему: “Давайте СТАНЕМ Шуйлер-Спрингс”. Вместо того чтобы соперничать с неприятным соседом, почему б не воспользоваться его близостью? Половине тех, кто летом приезжает на скачки и в Центр исполнительских искусств, не хватает мест и приходится селиться аж в Скенектади. Почему бы им не остановиться в Бате? Да, курортный отель “Сан-Суси” с его почти тремя сотнями номеров действительно столкнулся с юридическими затруднениями, подогреваемыми недовольством горожан, узнавших, что новые владельцы отеля едва ли не на все работы намерены нанимать подрядные организации и строителей с юга штата. Роскошная реставрация “Сан-Суси” обошлась намного дороже и затянулась намного дольше, чем ожидалось, так что первый летний сезон отель пропустил, что не помешало местным жителям возмущаться предполагаемыми ценами в грядущем фешенебельном ресторане.

Но это не значит, что сама затея провальная, – по крайней мере, так утверждали сторонники Мойнихана. Вместо того чтобы чинить препятствия предпринимателям, городу следовало бы предложить им налоговые послабления и прочие льготы. То же и с ресторанами. В короткий летний сезон голодные путешественники от отчаяния набиваются даже в “Лошадь”, так почему бы не заманить в Бат парочку молодых шеф-поваров из Нью-Йорка? Выяснить, что еще за медвежий лук, черт побери, и стряпать его, раз приезжие на нем помешаны. Не то чтобы Шуйлер-Спрингс монополизировал мировой рынок медвежьего лука и никого к нему не подпускает. Так новым девизом в одночасье стало “сотрудничество”. При каждом удобном случае Бат будет сотрудничать на проектах особенной важности не только с ненавистным Шуйлер-Спрингс и богатенькими ньюйоркцами, но и с местными предпринимателями.

Одним из таких местных предпринимателей был Карл Робак; горожане удивились, узнав, что он, оказывается, бизнесмен, поскольку всю жизнь знали его как мошенника и засранца. Кенни, его отца, в Бате любили. Кенни с нуля создал строительную компанию “Тип-Топ”, вкалывая по четырнадцать часов в сутки. Как многие люди его поколения, он надеялся, что сыну уже не придется так тяжело работать. На этот счет он мог и не волноваться. В колледже Карл выучился выпивать, соблазнять женщин, тратить отцовы денежки и ненавидеть всё, что связано с “Кархартт”, особенно отношение этой компании к честному тяжелому труду. Вернувшись домой, Карл ничем не обнаруживал, что вообще намерен работать, будь на то его воля.

После скоропостижной смерти отца работать Карлу все же пришлось, но он ленился, халтурил и едва не лишился компании, когда накрылся проект луна-парка. Напрямую Карл не участвовал в этой провальной затее, но пронюхал о ней одним из первых и купил практически даром участок земли по соседству, рассудив, что в конце концов тот понадобится под парковку. И на федеральные деньги выстроил на нем с десяток дешевых домов, дожидаясь, пока начнут возводить луна-парк, после чего Карл рассчитывал продать участок со всеми усовершенствованиями за грабительскую сумму. Но в последний момент с финансированием не сложилось, а поскольку Карл не видел причин строить дома по правилам (он ведь думал, что там сроду никто не поселится), то и попал в переплет: у него остался десяток домов, не соответствующих нормативам, в которых новенькие крыши протекали, а пористые, точно губка, цоколи впитывали ядовитую жижу с близлежащих низин всякий раз, как шел дождь, и плесневелые стены пестрели огромными трещинами, будто после землетрясения. На то, чтобы вытащить “Тип-Топ” из трясины судебных тяжб, ушло без малого десять лет. Чтобы спасти компанию, Карлу пришлось продать свой дом и половину тяжелой строительной техники – причем ту, которая еще работала, жаловался он знакомым. Потеря дома его не печалила, поскольку в ту пору Тоби, его жена, как раз с ним разводилась и дом все равно достался бы ей, но тем не менее. Словом, последние десять лет выдались для Карла мучительно неудачными, но пережитые невзгоды, по всеобщему мнению, не научили его ровным счетом ничему.

Сейчас он перестраивал здание давно заброшенной обувной фабрики на Лаймрок-стрит, и работа не задалась с самого начала. Проект лофтов “Старая фабрика” был до изумления идиотским – по крайней мере, на взгляд большинства. С тех самых пор, как о нем объявили, горожане писали в “Еженедельник Норт-Бата” письма, в которых называли лофт откровенным безумием и пустой тратой денег “партнеров” (то есть налогоплательщиков). Даже если предположить, что фабрику удастся отремонтировать – с чем никто из писавших не соглашался – и выгнать оттуда полчища крыс, обитавших в подвалах здания, да вдобавок починить крышу, протекавшую сорок лет, у кого из обитателей Бата найдутся деньги, чтобы купить там жилье? Самые дешевые апартаменты на первом этаже будут стоить около четверти миллиона долларов, а более просторные на последнем – в три раза дороже. Цены как в Шуйлере.

Но мэр Мойнихан – а он лично внес первый взнос за одну из квартир – утверждал, что цена и должна быть высокой. Лофты “Старая фабрика” демонстрируют: Бат снова в игре и может многое предложить. Проект действительно масштабный, соглашались новые власти, но не то чтобы беспрецедентный. Заброшенные старые фабрики ныне по всей стране переделывают в жилые и торговые помещения. Лофты в моде, как и медвежий лук. Более того, в Шуйлер-Спрингс, жители которого отродясь не марались никаким производством, старых разрушенных фабрик нет, а значит, и перестраивать нечего, следовательно, в этом смысле у Бата явное преимущество. (Да, привычку сравнивать себя с соперником трудно изжить.)

Другие утверждали, что основная проблема проекта не столько сам замысел, сколько Карл Робак. Лофты разрекламировали как городское жилье класса люкс, но и опыт, и натура подбивали Карла сэкономить на строительстве, а разницу прикарманить. Пессимисты из старой гвардии ворчали, что город не столько сотрудничает с будущим талантливым предпринимателем, сколько прикрывает отъявленного мошенника. Некоторые даже подозревали, что Карл взялся за старое: что-то такое пронюхал и купил якобы дрянь, чтобы впоследствии, когда выяснится настоящая ее стоимость, продать, но уже задорого. Может, он и фабрику-то перестраивает только для вида. Карл редко показывался на объекте, даже если требовалось принять серьезное решение (поговаривали, что у него нелады со здоровьем), а когда все же приезжал на стройку, то его словно и не волновало, что там происходит: того-этого или этого-того. Даже те, кто готов был усомниться, что его помыслы нечисты, все же подозревали: после суровых решений суда и беспощадных штрафов у компании “Тип-Топ” попросту не хватит оборотных средств на проект такого масштаба. Остатки тяжелой техники, не подлежащей ремонту, ржавели на стройдворе. Сейчас в компании трудилось с десяток строителей, причем большинство – меньше сорока часов в неделю, чтобы Карлу не приходилось платить им за переработку. И каждую неделю появлялся слух, что уж на этот-то раз им точно не заплатят.

Другая проблема с новым Батом заключалась в том, что он вонял. В прямом смысле. В “Демократе Шуйлер-Спрингс” – в Бате его именовали “Дерьмократом” – проблему окрестили “Великая вонь Бата” (эту фразочку подцепили в “Олбани таймс юнион”). Последние два года каждое лето, едва термометр показывал восемьдесят пять градусов [8], густой запах тухлятины окутывал город, сразу весь, – и не поймешь, откуда она взялась. Неплохо бы Бату и самому помыться как следует, замечали гости города, морщили нос и старались поскорее сесть в машину и убраться восвояси. Одни утверждали, что вонь источают болота близ кладбища Хиллдейл, а в город ее доносят летние ветерки. Вот только на кладбище так не воняло. Один городской фундаменталистский священник полагал, что проблема морального свойства. По соседству, в Шуйлер-Спрингс, ширится и без того большое сообщество геев, и, быть может, так Господь пытается нас вразумить, разглагольствовал священник с кафедры, но предположение это поддержки не получило, поскольку напрашивался вполне очевидный вопрос: почему бы Всевышнему не подвергнуть обонятельной каре непосредственных нарушителей, а не их безвинных соседей? А в этом году – можно подумать, Карлу Робаку мало проблем – жившие рядом с фабрикой утверждали, что запах идет от нее. Но как такое возможно? Здание сорок лет стояло заколоченным. Там и вонять-то нечему.