Личная (не)приятность темного магистра (СИ) - Вересень Мара

Честно говоря, договор с призрачной дамой был импульсивным решением. У нас и практики толком не было, всего одно занятие в рамках основного курса по контакту с бесами. Нам рассказали, как делать привязку и ограничивать условия взаимодействия, не показывали. Мы записали в тетрадки и всё.

Когда Триш начала меня изводить, я вспомнила про договор только потому, что уже перебрала все доступные мне варианты от нее избавиться. Изгнание не помогло бы. Нельзя изгнать призрака из места его постоянного обитания. Только окончательно упокоить, но тут настоящий некромант нужен, а не недоучка вроде меня, и останки или вещь. То, что держит беспокойную душу в нашем мире.

Первая сущность, с которой у меня был контакт, — мой отец. Со дня его смерти прошло меньше месяца, и никто из нас еще не привык к тому, что его нет, поэтому я даже не испугалась. Искала документы на дом, перерыла весь его стол и взялась за секретер. Отец вдруг заговорил из угла у окна, где стояло его любимое кресло. Сказал, чтобы я смотрела в нижнем ящике, ключ от которого в шкатулке, что в тот момент была у меня в руках.

Но это был классический случай контакта. В моих руках была вещь умершего, часть сути которого еще не покинула физический план бытия.

С Триш всё не так. Кир ее заметил. Принял за фамильяра. Может, потому и говорил со мной.

Фамильяры бывают только у обычных прорицателей. Фамильяр для медиума — как легендарная истинная связь между людьми: все слышали, что бывает, но никто воочию не видел. У медиумов вместо фамильяров личные предметы для концентрации.

Их называют просто атрибут. Любой предмет, чаще всего небольшой, который легко носить с собой и в руках вертеть. Бусы, перстень, кулон, камешек на веревочке, карманное зеркало. У профессора Байн, что вела практикум по контакту, это был монокль с синим стеклом.

Как правило, атрибутами обзаводятся к курсу третьему-четвертому, и одним из любимых развлечений медиумов любого младшего курса является копошение на развалах в лавках старьевщиков и антикваров в надежде отыскать свой уникальный концентратор.

— … адептка Айдин.

— Что? — встрепенулась я и едва не порезалась о пристальный взгляд Мортравена. Преподаватель стоял напротив.

— Я заметил, вы подробно конспектируете, не напомните курсу и себе заодно три основных немагических признака неупокоенности?

Я заметалась взглядом по конспекту, выискивая нужные слова, перелистнула тетрадь на предыдущую страницу, снова не нашла и почувствовала, что краснею.

— Конспектировать нужно и полезно, адептка Айдин, но еще более полезно слушать, что говорит преподаватель. В бездумное записывание не поможет вам ни на практике, ни во время экзамена.

— Простите, профессор, — пробормотала я.

Ну вот, опять проштрафилась. Как теперь к нему после занятия с прошением подойти? Такой серьезный, что оторопь берет. И взрослый. А взгляд, будто я конфеты из шкафа утащила, а он меня поймал прямо с вазой в руках и набитым сладостями ртом. Вот куратору в ответ на выговор сразу хамить хочется, а у лерда Мортравена — прощения просить. За всё сразу заочно.

Надеюсь, что дополнительные занятия помогут, и я скоро начну понимать всё то, о чём он сейчас говорит, а не только отдельные фразы.

Гонг положил конец моим учебным мучениям, а я всё же решилась. Главное, чтобы он не вышел из аудитории первым. Но он ждал, пока разойдутся адепты, перекладывал листы за кафедрой, убирал по одному-два в папку.

Ждала и я. Пришлось рассыпать тетради, как бы невзначай опрокинув сумку, чтобы был повод задержаться.

Наконец я осталась одна в классе. Мы остались одни в классе.

— Декан Мортравен, лерд… — Он посмотрел с легким недовольством, закончил собирать в папку материалы лекции, спустился с возвышения. — Всего пара минут. Позволите вопрос?

14

На миг мне показалось, что Мортравен откажет, но он вдруг, опередив меня, спросил сам, остановившись напротив:

— Что вы видели?

— Простите?

— Что вы видели, когда я вас коснулся и до этого, в коридоре у двери.

— Ничего. В коридоре — ничего.

— Ладно, пусть, — мужчина снисходительно дал понять, что понял, что я вру, но принял. — А в аудитории?

— Девушку, которую держат за руки. За обе руки. Профессор…

Но вопросы сыпались один за одним, не давая ни времени на раздумья, ни шанса заговорить о другом.

— Кто держит?

— Их не видно.

— Эта девушка — вы?

— Зачем вам?

— Отвечайте, — надавил Мортравен, и взгляд синих глаз сделался тяжелым. — Эта девушка — вы?

— Нет. Не знаю.

— Нет или не знаете?

— На ней вуаль. Не знаю. И это не видение, просто отголосок. Видение случилось раньше, утром, когда я беседовала с деканом Плестом. Я ходила к нему…

Глаза декана чуть прищурились, на скулах перекатились желваки.

— Я как раз об этом хотела…

Бровь Мортравена дернулась. Ладонь руки, опущенной в сумку, к тетради, между страниц которой лежали оба варианта прошения о переводе, стала влажной. Я собралась и выпалила скороговоркой:

— Видение случилось утром в кабинете декана Плеста. В гадательном шаре, в который с другой стороны заглянул ворон-вещун профессора Плеста, я увидела силуэт девушки в длинной вуали. По обе стороны девушки находились двое. Держали ее за руки. Когда вы меня коснулись, я увидела отголосок. Только в этот раз рот был приоткрыт, будто она хотела закричать или ей было больно, или…

Ощущения во время видения были неоднозначные.

— Или?

— Или хорошо, — выдавила я и снова покраснела.

— Вот видите, лерда Айдин, вы вполне способны отвечать четко и по существу, если захотите. Вашу руку.

— Что?

— Дайте. Вашу. Руку. Другую. То, что вы комкаете в сумке, подождет. Руку.

Его ладонь оказалась сухой и жесткой, а пальцы — цепкими. Я смотрела на них, потому что в лицо смотреть было неудобно. Уши пламенели. Время шло. Ничего не происходило. Ничего из того, чего ожидал Мортравен.

— Хм… Чувствуете что-нибудь?

— Да, мне неловко.

— А так? — Он выпустил мои пальцы, в два шага оказался за спиной и положил руку на плечо. Так близко к шее… Большой палец коснулся кожи над воротником рубашки, и меня словно обожгло.

Я снова видела сцену из шара с дополнением в виде приоткрытого рта, видимого сквозь спадающую до пола вуаль, под которой на девушке ничего не было. Стройное тело, подсвеченное лиловым светом, мягкая линия бедер, полукружия груди… Мы дышали в такт. Шум дыхания сбивался плотнее, будто кто-то, те, кто держал за руки, говорили. Считали: «Три, два, один…»

— Айдин… Адамина… Слышите меня?

— Да, я…

Волоски, качнувшиеся от чужого дыхания, пощекотали кожу на виске, а я дернулась, вырываясь, потому что опиралась спиной на стоящего позади Мортравена, который придерживал меня за талию. Но тут же отпустил.

— Лерд!..

— Вы бы упали на пол. Видели что-нибудь?

— То же самое! — не слишком вежливо отозвалась я.

— То же, что в аудитории, или то же, что в коридоре?

Румянец вернулся, а у меня возникло подозрение, что Мортравен развлекается, наблюдая, как вспыхивает мое лицо.

— Вы меня заинтриговали, Айдин, этим коридором. Что вы там такого увидели, что так реагируете?

— Это не про вас, — торопливо ответила я и получила снисходительный взгляд.

— Тогда вернемся к тому, что про меня.

— Ничего нового. Я всё вам рассказала.

— Ладно, попробуем в другой раз. — Я открыла было рот возмутиться, но он снова меня сбил, сказав нетерпеливо: — Что вы там хотели, лерда? Перерыв вот-вот закончится.

— Лерд Мортравен, вы не могли бы…

Краешек прошения показался из сумки. Декан опознал форму еще до ее появления целиком.

— Мог бы. Но не стану.

И это после всего, что тут по его милости со мной произошло? Виски и затылок ломит, сил почти нет, а он!..

— Вам жалко? — не сдержалась я.

— Жалко. Жалко ваших бессмысленных усилий. Вас не переведут обратно к прорицателям, потому что вы не прорицатель и медиум так себе, по сравнению с прочими вашими возможностями. Вчера на моем занятии вы провели простой ритуал изгнания. Выполнено настолько безупречно, что не взгляни я на вас в тот момент, когда вы нарисовали на полях тетради разрыв-руну… У меня хорошее зрение, лерда Айдин, а у разрыв-руны достаточно узнаваемый вид, чтобы опознать по движению выполняющей ее руки. Вы талантливый призывающий, вам придется учиться и учиться хорошо. Ради вашей безопасности и безопасности окружающих.