Ой-ой-ой, да куда ж такие вырезы-то, едва прикрывающие соски?
Она явно гордилась своей сделанной грудью, вот и старалась выставить ее на всеобщее обозрение.
Особенно в ее вещах меня поразило платье, полностью состоящее из пышных бутонов искусственных роз. К нему прилагалась такая же шапочка.
Еще одно было полностью расшито крупными стразами и сияло, как новогодняя ёлка.
Дикие леопардовые принты, платье-матрас, платье — морская королева с огромной ракушкой у ворота…
Да уж, наряды мачехи, которые я спустила с балкона, уж точно поэлегантней будут.
М-м, ну зато хоть стало понятно, что у них тут водятся леопарды и морские звезды.
Правда, к чему мне эта информация?
Ну, хотя бы к тому, Селендория во многом совпадает с моим миром. И это хорошо!
Почитаю-ка я лучше про руны — и то больше пользы будет. Виола никак не могла их освоить, но уж я-то, наверное, смогу.
Если овладею местной магией, это значительно облегчит жизнь.
Самой первой руной, представленной в книжечке, была «Сиал» — руна пресной воды, состоящая из комбинации движений указательного и большого пальцев.
Я попробовала повторить, но внезапно с улицы раздался истошный визг, полный дикой, непередаваемой боли.
Не выпуская из рук книжечку, я подошла к окну и увидела услаждающую для глаз картину.
ГЛАВА 18
На дорожке стояла Амара в сопровождении нескольких своих служанок, и в ужасе смотрела на свои платья — одно полоскалось в болотной водичке фонтана, второе уже почти намертво прилипло к лошадиным лепешкам, тоже, кстати, весьма зеленоватым.
Ну, и что ей не нравится?
Она же как раз любит зеленый цвет.
Но что-то тут, видимо, мачехе все-таки не понравилось.
Визжа, как сумасшедшая, она пригнулась и скрючила пальцы, переходя на ультразвук, отчего ее служанки и камеристка испуганно зажали ладонями уши.
Видимо, платья действительно были ценными и, может, даже ее любимыми.
Пережив первый шок и ужас от страшной потери, мачеха подняла голову, увидела меня в окне и мы с ней встретились взглядами.
Непередаваемое ощущение.
Медуза Горгона нервно плачет в сторонке.
Если Амара думала, что сейчас я от страха хлопнусь в обморок, то она очень сильно ошиблась.
Сохраняя олимпийское спокойствие, я перевела взгляд на книгу и закрыла окно.
Но, разумеется, я не ждала, что на этом успокоится она.
Скрестив по-турецки ноги, я медитировала на кровати с чашечкой чая, погруженная в заклинания рун, когда ко мне ворвалась она!
Да не одна, а с целой делегацией.
Помимо ее верной прихлебательницы — Ноэмии, в спальню водворились слуги, которые кинули испорченные туалеты мачехи прямо к моим ногам, забрызгав грязью (и прочими отходами лошадиной жизнедеятельности) овечью шкуру.
— Ты-ы-ы-ы! — на высокой ноте протянула Амара. — Ты хотя бы знаешь, сколько они стоили? Авторские платья работы самого Стефана Савиньи, к которому на очередь за полгода записываться надо-о-о-о!
— Если эти платья были такими ценными, то не стоило оставлять их в моей комнате, — пожала плечами я, невозмутимо сделав глоток из чашечки.
— Это не твоя комната! Это — моя гардеробная! Ты не должна была сюда вернуться! — взъярилась мачеха.
— Полагаю, что моя, — я напоказ отпила из чашечки. — Ты вообще понимаешь, что у хозяйки поместья сейчас чаепитие, а ты ее отвлекаешь? В курсе, что Грэм тебя по головке за такое не погладит?
Господи-боже мой, это просто надо было видеть, как исказилось красивое лицо мачехи!
Все сокровища мира за такое отдать не грех!
— Что ты такое болтаешь, тупица? Совсем с ума спятила? Твой муж от меня без ума!
Прелестно, мы сейчас такую дезинформацию кинем, пусть плачет, гадина!
— О, милая, как же ты наивна… Он же просто делает вид… — я ухмыльнулась. — Будем откровенны, ты уже не в том возрасте, когда так просто сможешь подарить Грэму наследника. То ли дело я — он вне себя от желания, так хочет от меня ребенка. Ты, конечно, попыталась вызвать в нем ко мне злость, когда подсунула ему противозачаточное зелье, которое якобы нашли у меня у комнате, но это ничего не поменяло. Грэм хочет от меня ребенка.
И так белая, Амара от злости сделалась еще бледнее, прям до зеленоты.
— Он хочет от тебя ребенка, потому что хочет как можно скорее от тебя избавиться! Грэм желает исполнить условие обета и прогнать тебя, а твоего ребенка буду воспитывать я! Я! Поняла меня, идиотка несчастная?
Это была чистая правда.
Ну, сейчас я внесу смятение в стан врага!
И я отставила в сторону книжку, и свысока ухмыльнулась:
— Разумеется, он говорит так тебе, а ты и развесила уши. На самом деле нафиг ты ему не нужна — сама вешаешься ему на шею и исполняешь все его прихоти. Ты ему уже приелась до зубовного скрежета…
Ладно, ладно, признаю, лоханулась. Словечко «нафиг» было явно не из их мира, я б вот насторожилась, но…
Мачеха даже не обратила на это внимания!
— Да ты посмотри на себя, переделка! — побелев, заорала Амара. — Грэм всегда был за естественность, такую, как у меня!
— Зато ты не можешь своими губами то, что могу я… — и я сложила свои накачанные губы бантиком.
Это ее доконало.
— Ты…. Ты!
— Убери свои смердящие тряпки и выметайся отсюда! — отчеканила я.
— Ты должна их отстирать в руки… — заикнулась мачеха, видимо повторяя загодя приготовленный текст.
— Сама отстираешь.
— Да как ты смеешь!
— Я — хозяйка этого дома! Я — госпожа Фрейзер. А ты — всего лишь приживалка, которая живет тут из милости, — я поднялась, холодно глядя в ее зеленые глаза и буром пошла на обомлевшую мачеху, выталкивая ее за дверь. — А сейчас выметайся, и не смей меня беспокоить по пустякам. Пошла вон из моей комнаты! И мусор свой прибери.
Ногами я легко пнула испачканные платья вслед за ней, в коридор.
И пусть я отчаянно блефовала — ведь сам Грэм, хозяин дома, в грош меня не ставил.
Но это испуганное затравленное выражение ее глаз стоило этого блефа.
— Прислать ко мне Присси! — напоследок велела.
— Присси нет!
— Уволилась!
— Нету Присси!
Я посмотрела на притихших слуг ласковым взглядом и зловеще ухмыльнулась:
— А если найду?
Будучи готовой закошмарить слуг и наглую самоуверенную бабенку — мою мачеху, я уперла руки в бока, но внезапно почувствовала приступ головокружения.
Черт, не пойму, что это, но вдруг побочка после комы и переселения моей души?
Стремясь, чтобы меня не увидели слабой, я прикрикнула на слуг и вытолкала всех за дверь.
Благо, Амара была настолько шокирована моим выступлением, что не решилась продолжать скандал.
Я подошла к окну и жадно глотнула свежего морского воздуха.
Голова закружилась еще сильнее.
Прижала пальцы к вискам и вдруг услышала какой-то мелодичный звук.
Он был таким приятным, расслабляющим и нежным, что я упала на постель Виолы и погрузилась в него, точно в ласково набежавшую морскую волну.
Веки стали совсем тяжелыми — через минуту я уже спала и видела дивный, странный, сладкий сон про…
ГЛАВА 19
Грэм
— Твоя жена вышла из комы? Дружище, да ты серьезно? Поверить не могу — разыгрываешь меня, не иначе!
Мой хороший друг и сослуживец, капитан Фридрих Баббинг от удивления залпом осушил свой бокал-тюльпан, и даже не поморщился.
— Не веришь — можешь полюбоваться, — я повернулся боком, чтобы друг мог полюбоваться тремя царапинами на моей щеке, похожими на след от когтей разъяренной кошки.
Врачеватель хорошенько их залечил, к исходу дня они должны были исчезнуть, но сам факт!
Она не хотела близости! Она меня оцарапала!
Эта дура, всегда послушно раздвигающая передо мной ноги и преданно смотрящая мне в рот, вдруг почему-то отвергла меня с невиданной доселе яростью.
Словно это было не игрой, а всерьез…
Мы с Фридрихом сидели на третьем этаже открытой веранды самой лучшей портовой таверны, откуда открывался вид на весь порт. В основном заведения в порту не особо притязательные, но эта таверна была почти на уровне ресторана — здесь собирался высший офицерский состав морского управления.
