Загадка башни (СИ) - Коган Мстислав Константинович

— Стоять на месте! — заорал сержант, — Если кто дёрнется — я трахну его труп!

— Первая линия! Сомкнуть строй! — где-то по правую руку от меня заорал командир синих.

— Генри не спи! — рёв барона, раздавшийся над самым ухом, вывел меня из оцепенения, — Надо заткнуть прорыв. Первая линия колет уродов в брюхо, вторая добивает. На счёт три. Раз!

Я моргнул и огляделся по сторонам. Справа и слева от меня уже стояли по двое пехотинцев с гвизармами. Над плечом высовывалось древко бойца вставшего во второй ряд. Зараза. Теперь я, похоже на передке.

— Два!

Я поудобнее перехватил гвизарму и нацелил её в грудь ближайшего упыря. Раз первая линия колет, вторая добивает, значит моя задача бить нежити в грудь. Желательно так, чтобы остриё вспороло кольчугу и увязло в гнилом мясе. И при этом желательно ещё самому не подставиться под ответную…

Три!

Строй срывается с места. Ноги делают шаг. Другой. Третий. Остриё гизармы нацелено в грудь ближайшего упыря. У него в руках топор. Он не сможет меня достать.

Удар. Остриё с лёгкостью разрывает ржавые кольца кольчуги и входит уроду прямо меж рёбер. Тот на мгновение замирает, уставившись на древко гвизармы. Замахивается топором, намереваясь его перерубить. Но не успевает опустить руку. Лезвие протазана(копьё с листовидным наконечником) с противным, чавкающим хрустом врезается ему в глазницу, утопая в ней и дробя череп. Нежить на мгновение замирает, словно бы не в силах осознать свою вторую смерть, а затем попросту виснет на наших копьях.

— Сбрасывай! — крик раздаётся над самым ухом. Протазан тут же уходит вперёд, отталкивая повисшую на нём нежить. Я наоборот, рывком тащу гвизарму на себя. Остриё с глухим чавканьем выходит из гнилой плоти и обездвиженный труп падает прямо на своего всё ещё живого собрата.

— Давай!

Рывок вперёд. Удар. Остриё гизармы входит в грудную клетку монстра. Тот на мгновение дёргается. А затем опускает длинное ростовое копьё и без замаха бьёт им меня прямо в грудь. Сталь скрежещет о сталь. Воздух густым, липким комком застревает в глотке. Острыми осколками стекла начинает резать лёгкие. Мир начинает темнеть, но пальцы всё ещё судорожно сжимают древко.

— Сбрасывай! — окрик бьёт по ушам. Руки рефлекторно тянут древо на себя. Труп заваливается вбок, а глаза уже судорожно мечутся по полю боя ища нового противника. Но его поблизости нет.

Земля перед нашим небольшим клином завалена неподвижными трупами. Остальные уже отошли и формируют некое подобие нашего собственного, ощетинившегося пиками строя. Первая линия уже сомкнула щиты за нашими спинами.

— Назад живо! — крик барона на мгновение заглушил рёв нежити, отошедшей от нас на приличное расстояние. Несмотря на то, что их строй вновь ощетинился копьями, идти в атаку они не спешили. И через секунду я понял, почему.

Над головой просвистел камень. Просвистел, и с грохотом ударился о щиты первой линии, сомкнувшейся за нашими спинами. За ним тут же последовал второй. Третий. Четвёртый. Рядом со мной охнул боец. Охнул, выронил пику и схватился обеими руками за голову. На его шапели образовалась солидная вмятина.

Полководец мертвецов не собирался лезть на наши копья, пытаясь расширить прорыв. Вместо этого он выманил остатки второй линии вперёд, из под прикрытия башенных щитов и теперь собирался расстрелять их, словно в тире. Хитрый уёбок.

Щёлкнули арбалеты. Один из бойцов на фланге покачнулся. Выронил копьё. Схватился за торчащий из груди болт и начал медленно оседать на землю. На таком расстоянии кольчуги уже не спасали.

— Назад! — вновь прогремел голос барона, а в следующий миг чья-то рука вцепилась в ворот моего гамбезона и резко дёрнула на себя.

Я попятился, стараясь не выпустить гвизарму из рук. Краем глаза заметил, как один из солдат, тащит того бедолагу, в которого только что угодил камень. Но больше рассмотреть ничего не успел. В следующий миг мир взорвался мириадами цветных точек. Рассыпался на них и растворился в глухой, тяжелой темноте, оставив меня наедине с тупой, ноющей болью где-то в районе лба и тяжелым стуком кровяных молоточков в висках.

— Вытягивай! — чей-то приглушенный крик с трудом продрался сквозь вату, забившую уши. Рука, вцепившаяся в воротник, вновь рванула меня назад. Тело потеряло равновесие, рухнув всем своим весом на того, кто меня тащил. Ноги поволоклись по земле.

— Закрывай! — новый крик. Мир всё ещё был погружен в темноту. Светлые пятна уже понемногу пробивались сквозь её плотный полог, но всё ещё не складывались в цельную картину. Молоточки в висках постепенно затихали.

Чьи-то сильные руки дёрнули меня вверх, поставив на ноги. И поддержали, когда тело повело куда-то в сторону.

— … жив? Сражаться можешь? — слова продрались сквозь шум крови в ушах. Я попытался было ответить, но в следующий миг липкий комок воздуха, застрявший в горле очень настойчиво попросился наружу. Живот скрутила внезапная резь, вынудившая меня наклониться вперёд. А дальше всё произошло само собой. Сил сопротивляться всё равно уже не было.

— Да ёб твою мать! — голос явно принадлежал Бернарду. Он уже второй раз за этот бой вытащил меня из задницы.

— Жив… — я закашлялся и снова согнулся пополам. Но блевать уже было нечем.

— Раз жив, хватай оружие и вставай на позицию, — отрезал сержант, — Нам ещё нужно выиграть этот бой! А потом уже блюй сколько влезет. Хоть кишки наружу через рот выверни.

Выиграть? Он сейчас серьёзно. Мать твою, я на ногах еле стою. Хорошо, если рёбра не сломаны и в черепушке трещины нету. Вот только обязательно появится рано или поздно, если нежить снова прорвёт и без того тонкий и поредевший строй.

Я поднялся опираясь на древко гвизармы и помотал головой. Мир понемногу приходил в норму. Зрение всё ещё было мутным и слегка затуманенным по краям, но общую картину разглядеть уже удавалось. И была она не шибко радостная.

Из второй линии на ногах осталось около полутора дюжин человек. Они уже распределились за строем тяжелой пехоты и понемногу отгоняли нежить, вновь навалившуюся на наш строй. У первой линии дела обстояли немного лучше. На ногах оставалось больше четырёх десятков бойцов. До предела вымотанных, но всё ещё способных сдерживать натиск нежити. У той, к слову, тоже не всё было гладко.

Атака на наши фланги захлебнулась. Хоть там и пало немало наших пикинёров, но мертвецы так и не смогли прорваться через первую линию. Большая часть из них теперь устилала собой грязь, пропитавшуюся кровью и гнилью. Оставшиеся влились в костяк основных сил, который тоже был изрядно потрёпан.

Несмотря на то, что нежить не падала на землю после первого же укола, ранения не проходили для неё бесследно. Отрубленная кисть руки или перерезанные сухожилия на ноге неслабо урезали боевой потенциал мертвеца. Доспехи же их были слишком старые и ржавые, чтоб защитить от наших ударов и от такого исхода, так что большая часть оставшейся на ногах нежити оказалась уже изрядно потрёпана.

— Фланги наступают! Остальным ждать команды! Работаем! — заорал командир синих, тоже заметив, что ветер явно переменился.

Ещё раз сплюнув на землю желчь, перемешавшуюся с выступившей на губах, я перехватил древко гвизармы и встал на свободное место в строю. Просунул остриё над плечом пехотинца. Размахнулся ударил.

Работа продолжалась. Нежить всё ещё продолжала огрызаться, но делала это уже вяло и не особо уверенно. Их командир явно рассчитывал, что наш боевой дух сломается либо в момент прорыва строя, либо под градом стрел и камней. И он почти угадал. Почти.

Шаг назад. Замах. Рывок вперёд. Удар. Треск ткани. Чавкающий хруст разрываемой плоти.

Шаг назад. Замах. Рывок вперёд. Удар. Глухой скрежет металла о металл.

Шаг назад. Замах. Рывок вперёд. Удар. Сдавленный утробный рёв твари, попавшей на пику.

А командир синих прав. Это и впрямь работа. Тяжелая, предельно опасная, до крайней степени выматывающая, но всё-таки. В строю не до искусства фехтования. Не до вольтов, пируэтов, парирований и kolpo de villano. Для всех этих ухищрений фехтовального искусства нет ни места, ни времени. Единственная твоя задача — это выдержать столько ударов сколько получится, и сделать их столько, сколько позволят силы.