Стажировка богини. Дилогия (СИ) - Романец Милисса

— Создавай, — выдохнула Альфэй. — Может, это и трусость, но… Я не хочу участвовать во всём этом.

Ей было трудно принять происходящее в Лабиринте кошмаров — чужие мучения. Она проще воспринимала несправедливость, нападки и даже насилие, направленные на неё саму, словно такое поведение по отношению к ней было в порядке вещей. Она уже простила Ежана и остальных, но не могла простить себя за то, что стала невольной соучастницей Сибилла. Словно другие были достойны её прощения, жалости, участия, но только не она сама.

Отныне она больше не хотела задвигать собственные потребности и нужды на задний план. В конце концов, они с Сибиллом, скорее всего, ненамного переживут Ежана, чтобы упускать последние мгновения, отравляя их стыдом, виной и сожалениями.

Альфэй позволила себе сбежать от проблем, и Сибилл лишь молча кивнул, принимая её решение.

Иллюзия истаяла. Сибилл не стал даже заморачиваться «укладыванием в постельку», переключаясь на воспоминания Ежана.

На Чжицзяна редко обращает внимание мать. Даже от вечно занятого отца и старших братьев он видит больше внимания. Своеобразного, вроде приглашения вместе выпить или сходить в весёлый квартал, но они его хотя бы замечают.

А мама пребывает в своих фантазиях о другом мужчине, не отце. Она всего лишь наложница, но её не тяготит статус. Мама упивается своей горько-сладкой любовью и ничего не хочет знать о сыне нелюбимого мужчины.

В детстве Чжицзян ещё пробует заслужить любовь матери, но отчего-то может расположить к себе любую женщину, кроме самой важной и нужной. С возрастом бросает это бесполезное занятие, когда понимает, что кутить и веселиться со старшими братьями и отцом в разы интереснее.

Чжицзян — четвёртый сын, ему не светит получить от отца в наследство хоть что-то. Но он очень скоро понимает, что пока в мире существуют женщины — он не пропадёт.

Бабуля Хун — мать отца всегда привечает Чжицзяна: кормит сладостями, защищает от пустых нападок наложниц и жены отца и рассказывает о былом величии клана Ван, хотя такие россказни больше нравятся Сюин. Бабуле уже за сотню, и для двадцатипятилетнего Чжицзяна она — стара как мир.

И пусть вне дома заправляет мужчина, да хоть всем миром правит! Он главный везде, кроме собственного дома. В поместье Ван у каждой наложницы свой павильон и прилегающая к нему территория. Больше всего территория и влияние у жены отца, распространяясь на всё поместье, и лишь к наложницам та старается не соваться лишний раз. Как на улицах города каждая банда отморозков держит свой «район», так и глубокоуважаемые дамы его семейства строго соблюдают неприкосновенность своей территории. За то, что шатаешься где вздумается, жена отца может высечь или оставить без еды, за прогулку по территории наложниц достаётся меньше.

Бабуля Хун спасает Чжицзяна ото всех прочих женщин семейства, и он почти спокойно может передвигаться по территории поместья Ван. Так Чжицзян понимает, что с женщинами должна справляться другая женщина. А с мужчинами он и сам способен договориться.

Старшие братья знакомят Чжицзяна с миром плотских утех. Только у него нет денег на жеманных красоток из весёлого квартала, каждую из которых хочется хотя бы чмокнуть в щёчку.

Зато женщины постарше сами зовут его к себе в отсутствие мужей. Его называют молодым господином-заклинателем, дарующим вторую весну. И хоть он совсем не знает заклинательские техники, обманутые мужчины не спешат с ним поквитаться. Чжицзян замечает, что если женщина осталась им довольна, то ни за что не сдаст мужу. Подставит кого угодно, а его вновь позовёт развлечься.

Он привыкает к дорогим подаркам от своих благодетельниц и совсем не жалуется на судьбу.

Однажды его зовёт к себе на вид молодая девушка. Чжицзян удивляется её красоте, смелости в постельных утехах, сумме, которой та одаривает его, но разгадать её не в силах. Он лишь радуется, когда красавица зовёт его и на второе свидание.

— Хочешь стать настоящим заклинателем? Могу помочь тебе с тренировками… — её пальчик скользит по груди, останавливается на соске и мучительно долго играет с ним.

Если в клане Ван кого и интересуют заклинатели и их жизнь, то только Сюин и бабулю. Чжицзян к этому равнодушен, он отлично понимает, что для него поздно мечтать о несбыточном, но продолжить отношения с изобретательной и щедрой любовницей очень хочется.

— Конечно, госпожа. Я буду послушен, — наигранно скромно опускает он взгляд. Отчего-то опытным женщинам нравится такое робкое поведение.

— Тогда отныне зови меня «старшая сестра», я принимаю тебя в свои ученики.

О том, что лучше не перечить женщине, когда она просит звать её «сестрицей», а не как положено «тётушкой» или «наставницей», не знает только тот, кто ищет смерти.

Так Чжицзян узнаёт, что спит с заклинательницей, которая одержима тренировками, техниками совершенствования и конкретно техниками парного совершенствования. Этой «старшей сестрице», оказывается, уже перевалило за девяносто лет, и она почти ровесница его бабули. Впрочем, техники парного совершенствования у заклинательницы Джан такие горячие, что пальцы на ногах поджимаются от одних воспоминаний, и Чжицзян готов умолять о милости — разделить ложе. Да и на личико та куда симпатичнее большинства его ровесниц.

Он бросает дом и семью ради возможности оставаться с заклинательницей Джан и учиться по её методике, в которой очень много внимания уделяется техникам парного совершенствования.

Его не отпугивает даже то, что приходится делить заклинательницу Джан с другими мужчинами. Она несколько раз устраивает самую настоящую оргию, на которой Чжицзян думает лишь о том, как бы продержаться подольше и не опозориться перед соперниками.

В конечном итоге заполучить заклинательницу оказалось самым лучшим его решением. Чжицзян живёт припеваючи, расплачиваясь своим телом, но это как раз привычно.

Его пробуют подловить или подвинуть другие мужчины старшей сестрички, но их сдают соученики или обиженная прислуга. У Чжицзяна всё время как-то получается отбиваться от соперников. Особенно когда сам он благодаря заклинательским тренировкам становится сильнее.

Чжицзян теряет свои позиции любимчика заклинательницы Джан, когда становится главой клана Ван. Это происходит внезапно. Он не следил за новостями из дома, да и возвращаться в общем-то не планировал, но и отказываться от наследства глупо.

На долгое время возня с наследством поглощает его. Расходы целого клана пугают до нервной дрожи. Тогда как доходы исчезающе малы. Чжицзян ничего не понимает в финансах и поднять клан Ван с колен, конечно, не может. К тому же в семье полно голодных ртов, совершенно бесполезных с точки зрения зарабатывания денег.

Первыми Чжицзян избавляется от сестёр. Их пристраиванием в другие семьи занимается бывшая жена отца, потому что как женщина лучше понимает, как такие дела делаются, и у неё уже есть список выгодных кандидатов, которые готовы хорошо заплатить за родовитых красавиц. Чжицзян убеждён, что любовь штука недолговечная, а с богатым мужчиной, по крайней мере, голодать его сестричкам не придётся.

Пока Чжицзян мучительно ищет способ сохранить поместье Ван, домочадцы всевозможными способами сживают друг друга со света: кто-то мстит за убитых сыновей, кто-то из зависти, ревности, ненависти. Так или иначе от родственников удаётся избавиться, не запачкав руки, достаточно правильно настроить гарем отца. Чжицзян лишь даёт каждой из наложниц надежду стать женой. А бывшей жене отца доносит на убийцу её сына. Дальнейшее происходит без его вмешательства.

От поместья, в конце концов, приходится избавиться, Чжицзян всё равно не знает, как правильно им распорядиться, а вот что делать с деньгами ему известно — конечно же, тратить!

Вернуться после двух лет разлуки к заклинательнице Джан непросто.