– Что ж, значит, будем делать под наркозом, – улыбнулся я, вытаскивая пассатижи.
И едва донеся их до его вонючего рта, остановился. А ведь золотого зова изнутри отчего‑то не слышалось…
А вот сзади.
– Не тронь его. Он – собственность Коллекционера.
Я повернулся. На пороге стояли пятеро девушек в униформе горничных. За ними тряслась еще одна – в нарядном платье. Ее накрашенное личико блестело от слез.
– Он накажет его куда страшнее, чем ты можешь себе представить, – сказала одна из них, с белой повязкой на глазу, и тут в кабинет вкатили инвалидное кресло.
– Это вы сделали? – развел я руками. Они закивали.
– У Омарова был месяц на то, чтобы полностью изменить свою жизнь, – сказала одноглазая горничная. – И он не справился. Пытаясь стать хорошим, грешник Омаров стал сущим монстром. Поэтому его хочет Коллекционер. Так что уходи. Вас двоих вообще не должно было быть здесь.
– Уйду. Но сначала заберу свое.
В ее руках зажглась монета. Моя.
– Это ищешь?
– Дай сюда.
Золотой завертелся в воздухе и, поймав его, я улыбнулся. Вечер определенно налаживался.
Оставив старика этим дамам, я спрятал монету в карман и направился к портрету Омарова, где этого старого павлина изобразили верхом на коне. Отбросив картину, я нашел сейф: оттуда недурно напевало золотом.
Я улыбнулся. По дуэльному кодексу все сейфы принадлежат к недвижимому имуществу рода, однако… Кто сказал, что все, что внутри них тоже?
За мной Омарова уже усаживали в кресло‑каталку.
– И все эти в зале тоже пойдут к нему в коллекцию? – спросил я, проверяя ящики.
– Нет. Только те, кому звонил Коллекционер, – ответила одноглазая, пока ее подруги привязывали барона к спинке. – Он дает тебе шанс остаться «человеком». И лишь один. Однако…
– … Не у всех получается, – хмыкнул я. – Ты знаешь, где ключ от сейфа?
Девушка покачала головой.
– Нет. И тебе не стоит трогать эти деньги. Они грязные. Омаров загубил сотни жизней ради них. Если ты возьмешь их, то станешь таким же.
Я хмыкнул и нашел в одном из ящиков двойное дно. Там и лежал ключ.
– Таким грязным слизняком? Вряд ли. Я никогда не прячусь за спины «слуг». А деньги не пахнут.
Щелкнув замком, я открыл дверцу. От блеска золота меня буквально ослепило. Расписных бумажек здесь лежали целые пачки.
– Хорошо… – проговорил я, разглядев целую стопку монет с клеймом. Повезло, что Домна еще не успела добраться до них.
На мое плечо легла рука. Одноглазая.
– Оставь золото, парень. Это плохо закончится.
– Боишься, что и мне позвонит Коллекционер? – улыбнулся я.
– Да. И он обязательно позвонит.
– Пусть попробует. Второй раз он от меня не уйдет, – проговорил я, поймав ее удивленный взгляд.
Остальные горничные уже пропали за дверью вместе с дедом Омаром. А вот девушка в платье, как была, так и осталась сидеть на ковре. Ее била истерика.
– Пошли, Ирина. Пусть в тебе тоже есть грязная кровь Омаровых, но ты невинна. Тебе здесь оставаться опасно, – сказала одноглазая, протянув ей руку. – Идем с нами. Ты будешь…
– Нет, нет, не хочу!.. – взвизгнула девушка, упал на ковер. – Уйдите!
– Дурочка. Ну если хочешь умереть, то оставайся. Два раза предлагать не буду.
И горничная скрылась за дверью.
* * *
В усадьбе Омаровых.
– Ага‑а! – протянул Корвин, открыв холодильник, а он был просто гигантских размеров. – То что нужно!
А там чего только не было – от колбас и жареных кур до заливного. И все нетронутое.
– Наслаждайся! – сказал он и, взяв довольно тявкающего Рэда, швырнул его внутрь. Закрыв крышку, направился искать сигары. Сзади загрохотало так громко, что и мертвого легко разбудили бы.
Однако весь род Омаровых как был, так и продолжал спать, разлегшись на пушистых коврах в окружении шариков, с которыми они тут явно переборщили. Что интересно – тут разлеглось только старшее поколение. Детей и подростков, отчего‑то видно не было.
Тут кое‑кто проснулся – и был это его желудок. Этот дурачок Зайцев был не дурак поесть, но отчего стоило Ковину продрать глаза, тело было постоянно голодным.
Столы, заваленные кушаньем, манили. А еще торт…
– Вот это да! – улыбнулся он, подойдя к этому гигантскому сооружению кремово‑бисквитной мысли. Он был в пять уровней, на голову выше самого Корвина. На самом верху была глазурная цифра «65».
Нет, удержаться было невозможно. Взяв нож, он только собрался отрезать себе кусочек, как…
Хлоп! – и Корвин вжал голову в плечи. Обернулся.
Один из шариков, что только что покачивался за его спиной, лопнул. Рядом стояла какая‑то мелкая девчушка в форме горничной и радостно улыбалась. В ее руке была иголка.
– Ты чего творишь⁈
Но девчушка даже не повернулась в его сторону. Хихикнув, она прыгнула к еще одной связке шаров и ткнула их иголкой. А потом еще и еще!
Хлоп! Хлоп! Хлоп!
Шарики разносило в лоскуты, а девочка, не переставая хихикать, побежала по всей усадьбе, крепко сжимая иголку. Хлопки сопровождали каждый ее шаг.
– Ненормальная… – буркнул Корвин и вернулся к торту. Тут его ушей коснулись какие‑то стуки. И нет, это были не шарики.
Шли они из торта.
Думал, Корвин какую‑то секунду. Найдя рядом стремянку, он взобрался наверх и откинул верхний уровень.
– Эй ты! – крикнул он в темное отверстие. – Вылезай!
Ему ответило только одно – мычание.
* * *
Выгрузив из сейфа все в мешки, я подтащил один из них к зареванной девушке.
– Так, этот мешочек нести придется тебе. Хватай его и пошли, – и закинув свою вдвое большую ношу себе за спину, направился к двери. Тяжесть золота наполняла меня жизненной энергией.
Однако Ирина даже не сдвинулась в места.
– Кому сказал? Не боись, тащить его недалеко. Донесем до машины, а там…
Но она только свернулась калачиком. Зарыдала в голос.
Я вздохнул. Ну что за дела? Где Артур⁈
– Ты чего хнычешь? – опустился я перед ней на колено. – Из‑за своего деда что ли?
Ирина замотала головой из стороны в сторону.
– И правильно, он был негодяй каких поискать. А что? Горюешь из‑за остальных, что спят внизу? Так их вроде не собираются отдавать Коллекционеру, или нет? Их жалеешь?
Она снова замотала головой.
– А что ноешь⁈ О себе плачешь? Так ты жива. А раз так, то пошли! Лучше идити, чем лежать. Лучше бежать, чем идти. И лучше летать, чем таскаться на этих уродливых отростках!
Но девушка не двигалась. Не согласна?
– Ну и дура, – фыркнул я, кивнув мешочку, к которому она даже не притронулась. Зазвенев, он потащился вслед за мной. – Смотри, останешься, как понаедет полиция, и всю вину свалят на тебя. А если нагрянет Инквизиция…
– Мне все равно, – ответила Ирина. – Мне некуда идти.
Я остановился. Как это?
– Всегда есть куда идти. Если у тебя есть отростки, то можно пойти куда угодно. Хоть в «Золотой котел».
– Куда?.. – застонала она, подняв на меня глаза. – Не смейтесь. Все мои родственники лежат там, внизу. Я их ненавижу всей душой, но кроме них у меня никого…
Я пожал плечами.
– Брось их, раз они такие мерзавцы. И живи сама. Делов‑то? Хватай мешок, и пошли. А то мне тяжело повелевать таким количеством золота.
– Куда?.. Куда я…
Зарыдав, Ирина растянулась на ковре, а я махнул рукой. Пусть доживает свою жалкую жизнь, без конца ненавидя и жалея себя, раз такая слабачка. А мне было чем заняться.
Только сделав шаг за порог, я принюхался. Пахло как‑то странно. А еще слышались какие‑то хлопки.
– Что за вонь?.. – насторожился я, и поймал взгляд девушки. Он у нее сверкал как у безумной.
– Это шарики. Шарики!
И она захихикала, с каждой секундой все громче. Внизу хлопали все громче, и да, казалось, будто и впрямь кто‑то специально хлопал шарики иголкой.
