Наагатинские и Салейские хроники (СИ) - Гичко Екатерина

– Нажмите на третий крючок слева, и проход закроется, – донеслось ей вслед.

Лаодония нащупала в темноте нужный крючок и поспешила слезть с полки. Радостное воодушевление распирало её, как воздушного змея. В спальню она выплыла, кружась в танце и мурлыкая под нос весёлый мотивчик. Свидания оказывается такие прекрасные! Сколько всего наагасах рассказал ей о себе. А сколько ещё не рассказал! Он же старше неё на двести лет, и историй о жизни о него много. Можно говорить до бесконечности. Или даже молчать, скучно им точно не станет. И Лаодония уже была почти уверена, что наагасах – господин чести и, если пообещал молчать, то ничего и никому не скажет. Он же ничего плохого ей не сделал, хотя они были наедине и никто не знал, где её искать. Но он вёл себя очень благородного, ничего не требовал и не делал ничего ужасного из того, о чём её предупреждала нянечка.

Лаодония развернулась с мыслью, что совершенно не против ещё одного похищения и…

Голова вмиг стала пустой, когда она столкнулась с тяжёлым взглядом матери, сидевшей в кресле.

– И откуда же ты пришла, моя милая? – вкрадчиво поинтересовалась императрица.

Цена тайны. Глава 15. Разрешение на ухаживания

Утром за накрытым для завтрака столом Шаша ждала только императрица. Как бы ни был наагасах окрылён чувствами, неладное он ощутил сразу же. Но виду не подал. В любом случае он был готов к любому развитию событий.

– Доброе утро, ваше величество, – наг галантно склонился над протянутой ладонью. – Её высочество сегодня не порадует нас своим присутствием?

– Доброе утро, наагасах, – вполне дружелюбно отозвалась императрица. – Присаживайтесь. Лаодония наказана.

– За что же? – удивлённо вскинул брови Шаш, опускаясь в кресло.

– Наверное, не стоит выносить это из семьи, но моя дочь где-то гуляла в эту ночь. Подозреваю, что не одна, – Дамадрия пронзительно посмотрела на нага. – Но она упирается и говорит, что сама нашла подземный ход и решила проверить, куда он выведет.

– Её сопровождал я.

Брови её величества приподнялись, она явно не ожидала, что мужчина признается так легко и быстро.

– Вы осознаёте, какое оскорбление нанесли императорской семье? – строго спросила она. – Вы подвергли риску честь принцессы.

– И готов нести за это ответственность, – Шаш выглядел совершенно спокойным, но в крови бешенным потоком нёсся азарт. – Я не собирался держать от вас в тайне свои намерения касательно её высочества.

– Но всё же удержали, – в голосе императрицы зазвучали стальные нотки.

– Хотел убедиться, что принцессе интересны мои ухаживания, – Шаш улыбнулся. – И они ей интересны. Так что я собирался сегодня во время завтрака официально испросить у вас разрешения на ухаживания с дальнейшими серьёзными намерениями. Принцессе я не сообщал о своих планах. Что-то мне подсказывает, что она могла испугаться и попытаться отговорить меня.

Императрица тонко улыбнулась в ответ. Но в её улыбке чудилось не одобрение, а что-то болезненное.

– Вы правы, она могла, – не стала спорить женщина. И, вскинув подбородок, добавила: – Когда-то мой возлюбленный так же хотел испросить у моего отца права ухаживать за мной, но я отговорила его. Думаю, моя дочь в чём-то на меня похожа.

Она больше ничего не добавила. Не сказала, какое разочарование ей принесло собственное решение. Шаш же не посмел спрашивать.

– Не могу сказать, что вы мне не нравитесь, – её величество откинулась на спинку и величаво перебрала пальцами по подлокотнику, как по клавишам пианино. – Вы знатны, богаты, влиятельны, весьма хороши собой, прекрасно воспитаны и у вас очаровательные манеры. Вы заботливы и предусмотрительны, ваш… – императрица прищурилась и одарила Шаша игривой улыбкой, – … ваш внутренний зверь очень хорошо относится к Лаодонии. Да и красоту вашего хвоста я могу оценить.

– И что же вам мешает признать меня хорошей кандидатурой? – заинтригованно приподнял брови наг.

– Ваш отец, – без обиняков заявила Дамадрия. – Не будем лукавить. Вы старше меня, наагасах, и знаете своего отца куда лучше. И были непосредственным свидетелем событий, после которых я взошла на трон. Мой сын наполовину наг, и ваш отец никогда этого не забудет и будет искать способы, чтобы проявить подавленную кровь. Чтобы трон императора занял наг, – взгляд императрицы похолодел и принял расчётливое выражение. – Впускать вас в семью весьма опасно для Митресков. Это всё равно, что дать вашему отцу шанс подобраться совсем близко. Для него это возможность законным образом установить власть нагов во всей империи. Но вы и сами знаете отношение вашего отца к моему сыну.

– К какому из? – тихо-тихо спросил Шаш.

Императрица даже не вздрогнула. Расширились зрачки, пальцы не впились, вдавились в подлокотник, а воздух ощутимо потяжелел.

– Прежде, чем вы решите, что я не нравлюсь вам так сильно, что вы готовы больше никогда меня не видеть, скажу, что именно на моём интересе к вашей семье мы с принцессой и сошлись. Она поймала меня в довольно удачный момент. И если я вдруг исчезну из дворца, она поймёт причину.

– Поймёт и примет, – холодно ответила императрица. – Она предана своей семье.

– Я позаботился о своей безопасности, – вкрадчиво предупредил Шаш, и пальцы женщины всё же сжались. – Если вдруг со мной что-то произойдёт, то отношение к вашему сыну изменят все. Но я не говорил об этом с отцом.

Повисло недолгое молчание. Шаш словно воочию видел бурю, которая терзала её величество, хотя выражение её лица было по-прежнему спокойным, только в глазах щерилась злость, как у стоящей на пороге логова волчицы.

– Как я успел сказать, мои намерения в отношении Лаодонии серьёзны, – продолжил наагасах. – Я вполне понимаю, чего хочет отец. И если события пойдут по неблагоприятному для семьи Митреск пути, то места для вашего сына не останется, что весьма огорчит мою супругу. А я не хочу разлада в своей семье. Моё молчание – это обещание вашей дочери. И я очень надеюсь, что вы не будете мне препятствовать.

Шаш отдавал себе отчёт, что императрица не приняла на веру его слова. Она не смогла бы так долго хранить столь пикантную тайну, если бы была доверчива. Но сейчас нужно заронить лишь зерно веры и направить мысли её величества не на то, как от него избавиться, как получить твёрдые гарантии его молчания.

– Вы кому-то сказали, – уверенно протянула её величество.

– Я должен был обеспечить свою безопасность.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Наагалей? – предположила женщина.

– Что? – Шаш даже не сразу её понял и уточнил: – Дядя Ссадаши? Нет! То, что он был пойман сегодня ночью под вашими окнами, ни о чём не говорит. Дядя просто любит неприятности. И вам не стоит недооценивать его преданность наагашейду. Он бы не стал утаивать от него подобное. Нет, мой выбор очень неочевиден.

Императрица наконец позволила себе проявить кое-какие чувства. Шумно выдохнула, так же с шумом втянула воздух и раздражённо застучала пальцами по лакированному дереву. Шаш мог предположить, о чём она сейчас думает. Вероятно, пытается сообразить, кому он мог доверить тайну. Но все лица из наагатинского посольства, которые пользуются доверием семьи наагашейда, преданы этому самому наагашейду и слишком к нему близки. Если наагасах хочет сохранить тайну, то он не может обратиться к кому-то из них. А из остальных… А если это не наг?

Шаш не торопил. Он понимал, что императрице нужно осмотреть тупик, понять, что сейчас выход из него только один, и уже думать о том, как пройти этот путь с наименьшими потерями.

– И что вы сейчас хотите от меня? – наконец спросила императрица.

– Посчитайте меня хорошей кандидатурой, – улыбнулся наагасах. – Я возьму сохранность ваших тайн от моего отца на себя. Поверьте, я хорошо позабочусь о вашей дочери. И вашему сыну не придётся терять сестру слишком рано.

Губы её величества дрогнули. Шаш почувствовал её слабость. Как матери ей наверняка хотелось, чтобы её дети были рядом друг с другом как можно дольше, чтобы они чувствовали поддержку. Но Лаодония человек, и жизнь её по-человечески быстротечна. Муж-наг мог дать ей куда более долгую жизнь.