Семья волшебников. Том 4 (СИ) - Рудазов Александр

— Мэтресс Чу! — указал Локателли.

Президент Провокатониса поднялась с кресла, и в звездном свете ее платье замерцало зеленым. Она распахнула веером заранее приготовленные карточки, и засветились черно-белые руны. Они воспарили под дивную музыку, забегали по полу и стенам, и сошлись в центре, где заклубился поток воздуха. На мгновение проступил серебристый силуэт. Он раскручивался и рос, и словно звезды зажигались в его теле — огромном и почти прозрачном. Две самые крупные сверкнули на лице, ветер мгновенно стих, и призванный воззрился на волшебницу.

— Именем Вечного Странника, — сказала та. — Во исполнение уговора.

Великий Штиль поднял голову и уставился в небо. Сначала на луну, потом на Братьев-Драконов, потом… небесный дух вытянулся, воссиял от пят до макушки, и всех ослепило вспышкой.

Быстрее света павахтун устремился к звездам.

Музыка усилилась. Ритм ускорился, дирижерская палочка танцевала в пальцах мага-композитора. Мелодии наполняли уже все мироздание, и сам Парифат будто шел в танце сквозь весеннюю ночь. Отовсюду текло беззвучное пение и звон колокольцев — то духи Семи Сфер шептали миллионами голосов.

Все сильнее искажалось и пространство. Вот Луна выросла, приблизилась так, что стали видны ее ледяные шапки и крохотное море, стали видны тончайшие нити временных рек. Даректы повел рукой, и небесное тело закрутилось, его проекция расширилась до необозримых размеров.

— На Парифате их нет, — первым произнес Ганцара. — Были, но следы теряются в небесах.

— Луна и Близнецы пусты, — секундой спустя добавил Даректы, чьи глаза рябили огнями. — Околопарифатское пространство чисто.

Чу медлила. Она ждала, закрыв глаза, беззвучно шевеля губами, будто направляя что-то далеко-далеко. Но вот очи резко распахнулись, уста разомкнулись… но голос раздался со стороны. С самих небес, звучный и благодатный, он изрек одно лишь слово:

— БАРТАЭЛОН!

— Прекрасно! — хлопнул в ладоши Локателли. — Спасибо, коллеги, теперь мы знаем место назначения. Бартаэлон, а?.. подумать только!.. хотя, бесспорно, чудесное место для разумной плесени. Сам бы там поселился, если бы вдруг стал плесенью.

— Недолго ждать, судя по всему, — проворчал Хаштубал. — До Бартаэлона сто миллионов вспашек. Могу слетать, но это займет время.

Его тело на секунду исказилось, утратило очертания. Хаштубал Огнерукий частично превратился в световую волну, готовый унестись в космос.

— Нет-нет, не стоит беспокоиться, — покачал ладонью Локателли. — Не обижайтесь, мэтр Хаштубал, но вы не слишком хороши по части переговоров. Пейте пока чай, мы позовем вас, если понадобится испепелить какой-нибудь город.

Хаштубал только пожал плечами, вновь материализуясь в кресле. А Лахджа с легким холодком поняла, что это не фигура речи, что этот сутулый угрюмец и правда такое может… и, возможно, проделывал.

— Что же, теперь мы знаем, где они, — сказал Локателли. — Вторая стадия — контакт. Мэтр Магуур, ваш выход.

— Это не представление, — проворчал старый алхимик. — И почему именно я? Я так хорошо сидел. Вон, мэтресс Дантелли очень хочет поучаствовать.

— А я с удовольствием! — вскинулась ректор Даксимулета. — Благодарю вас за доверие, мэтр Магуур.

Если бы не каштановые волосы и зеленые глаза, Маяра Дантелли походила бы на взрослую Веронику. Такой же ведьмин нос, такая же огромная шляпа. Росточку она была крохотного, пухленькая, но миловидная. Ни за что не скажешь, что ей двести с лихвой лет, из которых больше ста она возглавляет Даксимулет, институт артефакторики.

Сейчас она суетливо потеребила фибулу плаща и принялась копаться в бездонных карманах, а председатель Локателли поджал губы. Ритм действа нарушился.

— Ничего-ничего, — взмахнул палочкой Ганцара.

Музыка изменилась. Бурный поток замедлился, сменился интерлюдией. Отовсюду по-прежнему лились мелодии, но мотив стал легким, ненавязчивым.

— Я… я очень рада! — почти в отчаянии сказала Дантелли, все пытаясь найти искомое. — Я давно ждала возможности применить… это!

Она с облегчением выхватила что-то похожее на искривленную вешалку для одежды, на которой висели причудливые цветные загогулины, а с одной стороны торчала хрустальная сфера.

— Я называю это… штуковиной, — слегка смущенно поведала Дантелли. — Недавно смастерила… давно. Ни одно название не прижилось как-то. Она посылает сигналы на другие планеты, но раньше мне незачем было кому-то сигналить. М-да. Я просто так ее сделала.

— А смогут ли принять этот сигнал? — задумался Ир Кенч.

— А вот об этом надо было спрашивать раньше, — укоризненно сказал Локателли. — Мэтр Кенч, из-за вас все настроение испортилось. Коллеги, почему никто не подумал о языковой проблеме?

— Потому что она отсутствует, старый ты дурак, — процедил Хаштубал. — Они владеют парифатским, они общались с Дегатти перед тем, как улететь.

— Ах да, верно, — улыбнулся председатель. — Совсем забыл. Видно, и впрямь сдаю.

— Я не о том, — покачал головой Ир Кенч. — Они воспринимают звук? У плесени вообще есть слух? Сообщение же звуковое.

— Нет! — заморгала Дантелли. — Что вы, коллега! Моя… штуковина… извините, я придумаю название лучше… она посылает сигналы любого рода. Какой нужен.

— А, здорово. Тогда вопрос снят.

— Вы не поняли. Какой нужен?

— У них есть зрение, и они умеют читать, — сказал Майно. — Во всяком случае умели. Их поколения сменяются так быстро, что они могли давным-давно утратить это знание и забыть парифатский.

Волшебники опять заспорили, зашумели. Ученый совет Мистерии мог начать дискуссию на любую тему и в любой момент, и в нем царила абсолютная демократия — все друг друга перебивали, высмеивали, порой осыпали оскорблениями, но как-то очень привычно и спокойно.

— … Надо отправить письмо!..

— … Посланца!..

— … Духа, что прочтет вслух!..

— … Они ж глухие!..

— … Телепата!..

— … Мэтр Мазетти, позовем мэтра Мазетти!..

— … Миллион писем отправим — хоть одно, да дойдет!..

— … Может, для начала узнать о них побольше?..

— … Да-да, узнаем о них побольше!..

— … Вы все несете чушь!..

— … А можно что-нибудь отбивающее сон?..

Аггниоза, ректор Фармакополиума, пустила по рядам пилюли «Не спи!» В Мистерии они продаются в каждой лавке, но, как и любое зелье, могут быть сильнее или слабее — смотря кто приготовил. Сваренные Аггниозой, пилюли не просто отбили сон, но и придали небывалой бодрости, а еще умножили выработку маны чакрами, так что крохотная Камелия Пакс аж задрожала от прилива энергии.

— Коллеги, я могу навестись на нужное место и все в нем показать! — воспользовалась паузой Маяра Дантелли. — Только… только покажите мне, где на небе Бартаэлон…

— Вон там, — ткнул пальцем Хаштубал. — За той тучей.

— Не быть туче, — смахнул ее Локателли. — Прошу вас, коллега, нам не терпится увидеть вашу штуковину в действии.

— Пожалуйста! — с гордостью выставила ее в небо волшебница.

Штуковина испустила незримый луч и беззвучное гудение. Весь мир будто содрогнулся, цветные загогулины поднялись торчком, а из хрустальной сферы выплыло призрачное облако.

— Бартаэлон! — раздались нестройные голоса.

Облако расширялось. В нем появилась панорама другой планеты — вид сверху, с птичьего полета. И по крайней мере эта часть Бартаэлона была сказочно красива — сплошь изумрудная зелень, сапфировые артерии рек, мощные, заполонившие все джунгли. Лахдже вспомнился Тир-Нан-Ог — прекраснейший из миров, в которых она была.

Изображение быстро прокручивалось, то уменьшаясь, то вырастая. Маяра Дантелли чуть поводила штуковиной, и другая планета представала, словно вид со спутника — только никакой спутник не даст такой красочной и крупной картинки, да еще со звуками и запахами… да, до волшебников донеслись цветочные ароматы и сладкий запах душистых лиан.