Семья волшебников. Том 4 (СИ) - Рудазов Александр

— Ложь, мэтр Хаштубал, — мягко ответил Локателли.

— Я не услышала лжи, — заметила Камелия Пакс.

— Поскольку мэтр Хаштубал верит в свое абсолютно ошибочное мнение. Но это ложь по сути.

В Гексагоне воцарилось молчание. Волшебники размышляли над заковыристой дилеммой. Ученому совету не единожды доводилось разбирать запутанные дела, не единожды — принимать трудные решения, но сейчас они оказались особенно озадачены.

С одной стороны, убийство — это убийство. Убийство разумного существа без смягчающих обстоятельств — это Карцерика. С другой же стороны… ни разу еще в этих стенах не судили за убийство микроорганизмов. Вряд ли на всем Парифате когда-либо за такое судили.

— М-да, — задумчиво произнес Альянетти. — С Ябудагом-то попроще было. Когда ему сказали, в чем его обвиняют, он просто вскочил, назвал нас недалекими глиномесами и попытался убить. Ну мы его скрутили, конечно…

— Да, так безусловно было проще, — согласился Локателли. — Мэтр Дегатти, вы не хотите на нас напасть?

— Не хочу, — бросил Майно.

— А жаль, это многое бы упростило. Что же, коллеги, у кого еще найдется что добавить?

— Очень сложный юридический казус, — произнес Даректы, приложив пальцы к губам. — Конечно, выведенные искусственно существа — это гомункулы, а гомункулов законы Мистерии относят к волшебным существам и защищают не столь же строго, как обычных смертных. Но при этом их все-таки не дозволяется убивать беспричинно, даже если сам их создал, поскольку гомункул, особенно разумный — это отнюдь не демон, который по определению вне закона. Я затрудняюсь принять определенное решение.

Президент Адэфикароса говорил размеренно, как метроном. Взгляд оставался спокойным, но морщины на лице собрались в единую складку, и вслед за ними будто пыталось собраться все сущее. Кройленг Даректы мог свернуть в безразмерную точку всю Валестру, пространство и время подчинялись ему, как вышколенные псы, но сейчас он пытался разрешить задачу, которую нельзя разрешить просто волшебством.

— Согласен с коллегой, — вздохнул Брюден Ганцара. — Знаю-знаю, нас с мэтром Даректы считают своего рода антиподами… ну знаете, стихи и проза, лед и пламень, я трень-брень на гитарке, он строгий опыт и точный расчет… но сейчас я полностью согласен, что казус сложный, и я тоже затрудняюсь принять решение. Но если будем голосовать… о Кто-То-Там, спаси меня, спаси нас всех. Могу я воздержаться?

— Как воздержался мэтр Дегатти? — проворчал Айно Магуур. — Коллеги, я напоминаю, что воздержаться — значит, не вмешиваться. Не вмешиваться — позволить событиям идти своим чередом. Следовательно — оставить все как есть. Воздерживаясь от решения, вы все равно его принимаете, только еще и занимаете при этом трусливую позицию. Кто сейчас промолчит — тот жалкое ссыкло, извините за грубость.

— Извиним из жалости к вашим сединам, — насмешливо сказала Кайкелона Чу. — Хотя вы их и красите, мэтр Магуур, так что храбрости хотя бы признать свой возраст вам явно не хватает. Что до меня, то я не считаю проступок семьи Дегатти чем-то заслуживающим внимания. Как верно заметил мэтр Даректы, они всего лишь устранили последствия старого эксперимента. Эти хомунции должны были быть уничтожены за десятки лет до того, агентами Кустодиана. Как раз позволять подобным существам бесконтрольно размножаться — вопиющая халатность, за что мэтра Дегатти как раз и стоило бы пожурить. Но он приложил все силы к тому, чтобы исправить свою ошибку, за что лично я готова оказать ему снисхождение.

— Нам известны ваши либеральные взгляды, мэтресс Чу, — хмыкнул Хаштубал Огнерукий. — И при других обстоятельствах я бы поспорил. Но прямо сейчас… коллеги, я скажу прямо. Мне насрать на хомунциев. И всем насрать, кроме лицемеров, делающих вид, что им жаль каждую букашку.

— Я тоже лицемерка? — спросила Камелия Пакс.

— Кроме фей, — пожал плечами Хаштубал. — Но феи не считаются. Вы даже убийство мухи считаете ужасным преступлением.

— Спасибо за ваше мнение, мэтр Хаштубал, — сказал Зодер Локателли. — Коллеги, должен заметить, что дело и правда непростое. И мне лично очень симпатичен мэтр Дегатти, но если мы решим голосовать, как тут предлагает мэтр Ганцара, то я проголосую за отправку его в Карцерику, причем вместе с супругой и остальными фамиллиарами. Что же до очаровательной Астрид Дегатти, чью зеркалопередачу я каждый вечер с удовольствием смотрю, то она будет исключена из Клеверного Ансамбля и запечатана, как опасный для общества демон. Таково мое мнение на этот счет.

Воцарилась тишина. Даже Астрид выпучила глаза, в ужасе глядя на великого зажимателя конфет. Он все-таки не простил ей тот случай, получается. Много лет лелеял планы мщения.

А у него целых три голоса! Он председатель ученого совета!

— Вы это серьезно?.. — с опаской спросила Кайкелона. — От вас не ожидала.

— Вполне серьезно, дорогая коллега, — кивнул Локателли. — Как еще мы должны поступить, если перед нами виновные в геноциде разумных существ? Общество не поймет, если мы оправдаем мэтра Дегатти только потому, что во всем остальном он прекрасный человек и наш всеобщий друг. Однако… есть еще кое-что. Как неоднократно было здесь замечено, это крайне противоречивая ситуация, и прецедентов раньше не было. Просто большинством голосов такие вещи решать нельзя, мне кажется.

— И что же ты предлагаешь? — брюзгливо спросил Хаштубал. — Монету подбросить? Или обратиться к богам?

— Можно и к богам, — закивал Локателли. — Можно и к богам, отчего же нет? Правда, они могут оказаться предвзяты, учитывая видовую принадлежность обеих мэтресс Дегатти. Так что я предлагаю обратиться за решением к кое-кому другому.

— Только не святой Машибухер, — аж скривился Хаштубал. — Я не хочу снова его видеть.

— Нет-нет, что вы, мэтр Хаштубал. Просто если бы один из нас был виновен в геноциде, скажем, гоблинов, я бы предложил передать его на суд гоблинов. А в данном случае… почему бы нам не спросить мнения самих астридианцев? Кажется, они так называются, я ничего не путаю?

Глава 31

Трибуны все еще шумели. Когда председатель Локателли предложил спросить самих астридианцев, поднялся такой гвалт, что стало не слышно собственных мыслей.

Астрид сама не заметила, в какой момент вскочила, хлопнула ладонями о стол и принялась вопить что-то бессвязное. Она то ли радовалась, что снова увидит своих астридианцев, то ли требовала не беспокоить их, потому что она их богиня и не позволит.

— Да будет тишина! — воскликнул Локателли, вволю насладившись поднявшимся тарарамом.

Зал окутало абсолютное беззвучие. Несколько секунд даже волшебники могли лишь разевать рот, словно рыбы. А когда чары рассеялись, все уже молчали и сами.

— Мне нравится это предложение, — первым высказался Ганцара. — Голосую за.

— Я тоже согласна, — присоединилась Кайкелона. — Но я вижу одно затруднение. В отличие от гоблинов, связаться с которыми не составляет проблемы, о существовании астридианцев большинство присутствующих недавно и не подозревало. Мы понятия не имеем, где их искать. Придется перенести суд на следующее заседание, коллеги.

— Не вижу никаких проблем, — сощурился Локателли. — Давайте их просто призовем. В конце концов, волшебники мы или нет? Да будет пирожок.

Пирожок возник восхитительный, с капустой и грибами, с поджаристой корочкой и нежным ароматом. При виде него все сразу вспомнили, что час поздний, пора бы уже и отужинать…

— Здесь и сейчас в стенах Гексагона… да будет чай… собралось тридцать семь лауреатов премии Бриара, — с улыбкой говорил председатель. — Тридцать семь, коллеги — и это при том, что почти каждый из нас и в одиночку способен на великие свершения.

— Почти?.. — приподняла бровь Кайкелона. — Кто-то не способен?..

— Ну кто-то не способен, раз некоторые сомневаются, что у нас все получится. Хотя я рассчитывал, что именно вы, мэтресс, поможете нам залучить сюда этих удивительных крошек.

— Это не так просто, — покачала головой Кайкелона. — Я никогда не встречала и ничего прежде не знала об этих астридианцах. Я не ведаю заклятия для их призыва, его вначале придется составить, а это сложно при таком дефиците информации. К тому же мы ведь не можем призывать всех астридианцев, сколько их есть — нам нужны конкретные их представители. Какие-нибудь их лидеры, дипломаты, законники, иные представители. Мне нужны имена и подробности. Я не могу призвать неизвестно кого… вернее, могу, только тогда и явится неизвестно кто.