Но тот только снова попытался освободиться.
– Не могу… Простите… И еще эта пантера… – и тут его глаза как‑то странно блеснули. – Марьяна Васильевна, а вы что тут… С вами все хорошо?
– Да…
И он как‑то слащаво улыбнулся.
– Вы же принимали снотворное, которое я вам прописал?
– Конечно, и оно очень… Очень… – и тут Марьяна как‑будто зависла. – О‑о‑о…
Пока она что‑то бубнила, я внимательно пригляделся к его пальцам – а на одном из них сидело золотое кольцо. И нет, оно меня заинтересовало не потому, что я хотел его отнять, а…
Вру, очень хотел, но не поэтому!
…А потому что, он зачем‑то носил его на мизинце, при этом других колец у него не имелось. Даже обручального. Более того, от него пахло МОИМ золотом.
Проследив за моим взглядом, доктор перепугался.
– Пустите! Я ничего не знаю!
Но я только сильнее сжал пальцы.
– А зачем ты носишь золотое кольцо на мизинце? Оно же клейменое? А ну‑ка покажи…
Только я хотел снять кольцо, как доктор попытался ударить меня, и это была его ошибка. Секунду спустя его рука была вывернута в локте, а кольцо упало мне в ладонь.
– Ваня!
– Спасите! Убивают!
Но я нажал ему на руку только сильнее, и он заткнулся. Упал на пол и взмолился:
– Не бейте! Я все скажу!
Я улыбнулся. Вот она, хитрость. К счастью, в коридоре было по‑прежнему тихо, и мы могли вдоволь поболтать по душам.
* * *
Где‑то в больнице.
Юный Инквизитор Евгений служил в организации всего месяц, а уже навидался столько всего, что не уставал удивляться. И дело даже не в портальных тварях, культистах и грозноый Башне, полной загадок, а даже в такой «мелочи», как огромная пантера, что вот уже час патрулировала коридоры больницы. На этот раз она преследовала какой‑то красный мяч, который, пофыркивая, мчался от нее на всех «парах». В зубах у пантеры при этом была детская игрушка.
Проводив взглядом странную парочку, Инквизитор было хотел доложить об инциденте, как рядом с его ногой раздался жалобный скулеж.
– Что за?..
Убрав ногу, Евгений удивился вторично. Из‑под лавочки выкатился белый шар, который в следующую секунду оказался белым щенком. При виде сурового Инквизитора, тот взвизгнул и, снова став шаром, кинулся прочь.
– А ну стой!
Пустившись в погоню, Евгений настиг шар в тупике. Щенок зарычал, но Инквизитор не стал с ним церемониться – схватил за загривок, и…
Очнулся он уже на полу. В голове затихал звон, а тело словно скрутило в тряпку. Что вообще произошло⁈
Поднявшись, Евгений вытащил рацию. Об этом инциденте точно нужно доложить… Или нет?..
– Вы в порядке? – послышался голос, Инквизитор обернулся. Рядом стояла медсестра в медицинской маске и с ножницами в руке.
– В полном, – буркнул Евгений, включив рацию, но медсестра все стояла и смотрела на него как зачарованная. – Что‑то не так?
– Все в порядке. Ведь вы рядом. Мы все тут как за каменной стеной.
И за ее спиной появились еще четыре медсестрички. Их глаза смотрели на него с еле скрываемой любовью.
Евгений удивленно вскинул брови. А вот к такому отношению он не привык. Обычно еще за километр от него всех как ветром уносит. А эта медсестра положила ладонь ему на сгиб локтя, да еще и прижалась. Остальные обступили кружком.
– Вы такой сильный… – сказала вторая медсестра, тоже носившая маску. Декольте у нее было явно больше, чем следовало. – Позвольте подержаться за вашу мускулистую руку, ваше…
– Евгений. Простите, но я…
Он осекся. Третья медсестра схватила его за причинное место.
– Нет не уходите, – и они сошлись еще плотнее. – Нам так нравится общество сильных мужчин… В больнице их всегда не хватает.
Только Евгений хотел освободиться, как первая медсестра сорвала маску и улыбнулась. Зубы у нее оказались как у виверны, и зрачки тоже – змееподобные. Покрывшись мурашками, Инквизитор обернулся: а остальные тоже щеголяли змеиными улыбками. У всех в руках были скальпели, ножи, ножницы и один молоток.
А еще золотистые серьги с кольцами. Они буквально сияли.
Только Евгений пробудил свой Дар, как медсестры пырнули его все разом. Последним прилетело по лицу – молотком. Они продолжали его бить и не останавливались до тех пор, пока Евгений не ушел в небытие.
* * *
– Я же сказал! Не знаю я, куда положили вашего Пациента! – рыдал Могилевич, вжавшись в кресло. – Об этом знает только главврач, да и он вряд ли! Кирова каждые несколько часов приказывает переводить его в разные корпуса и этажи! Не знаю я, где он сейчас!
Слушая его нытье, я задумчиво рассматривал кольцо. А оно со всех сторон не имело ни единого клейма – даже какого‑нибудь завалявшегося, не то, что моей Башни. И при этом оно БЫЛО моим – я чуял это! Но почему нет клейма? Подозрительно…
– Откуда ты это взял? – и я приблизил кольцо к испуганным глазам Могилевича. – Отвечай честно, иначе руку найдешь в сортире.
– Мне дали! Это подарок!
– Подарок? – фыркнул я. – Кто же делает такие подарки?
Марьяна смотрела на него, не отрываясь. Глаза ее были суровыми, почти как у бабушки.
– А не тот ли это человек, который «выписал» то снотворное?
Вдруг лицо доктора изменило цвет – из серого начало темнеть. А глаза…
Оскалившись, он бросился на Марьяну, да так быстро, что любой боец бы позавидовал. Я же был еще быстрее – вернее, моя когтистая рука. Его кисть хрустнула, но Могилевич даже не морщился – клыки, коими был испещрен его рот, целились девушке в горло.
Рывок, и он полетел на пол. Крик перешел в рев, а тот в хрип. Удар, и он стал писком, и вот на полу задергался все тот же «добрый» доктор Могилевич.
– Пустите! Я больше не буду!
Я же снова вывернул ему руку, и он взвыл. Глаза снова обычные, а вот секунду назад… Прямо как у меня.
– А вот теперь, доктор Могилевич, мы поговорим серьезно, – улыбнулся я, схватив его за грудки, и бросил обратно в кресло. – Марьяна, послушай, чтобы никто нам не мешал.
Кивнув, девушка скользнула к двери, за которой все еще не было слышно ни звука. Хорошо, что страх, которым Инквизиция сковала больницу, действовал нам на руку.
Доктор проводил ее взглядом полным муки и страха. А затем посмотрел на меня. Теперь же в нем затаился ужас. Во мне тоже – доктору на этот раз не поздоровится.
– У тебя есть один шанс сказать всю правду, – сказал я, катая кольцо на ладони. – Один шанс, понял?
Он осторожно кивнул. Но не успел и рта раскрыть, как на столе зазвонил телефон.
– Ответь, – разрешил я. – Но помни. Только намек на то, что тут происходит, и твоя практика на этом закончится.
Сглотнув, доктор поднял трубку. Где‑то пару секунд он молчал, а затем сказал:
– Могилевич слушает…
– Добрый доктор! – раздалось на «линии». – Как проходит день? Много пациентов обслужили? Все витаминки раздали?
При одном его звуке лицо Могилевича снова поменяло цвет, но нет – на этот раз он стал таким красным, будто вот‑вот и у него из ушей хлынет кровь.
– Все… Все раздал во время обхода…
– Отлично! А колечки? Сережки? Все раздали своим красавицам?
– Да… Еще поутру…
– Хорошо! Молодец, добрый доктор! А раз доктор хорошо справился с возложенной на него миссией, он может и послушать голосок его обожаемой дочурки. Вот, держи. У тебя есть минута.
В трубке послышался треск, а следом там заговорили уже другим голосом:
– Папа!
– Дочка! Где ты?
– Не знаю… У дяди… И он…
– Тю‑тю‑тю! Не так быстро, – и в трубке снова зашуршало. – Не стоит лишний раз грузить папу. Дядя же тебя не обижает?
– Нет… Не обижает…
– А слушаешься ли ты дядю?
– Слушаюсь…
– Молодец! Прямо как папка! Ты же принимала сегодня витаминки? О, какая молодец! Ну, иди беги поиграй…
– Прошу, – простонал Могилевич. Слезы и него хлынули градом. – Только не мою…
