Наследник огня и пепла. Том Х (СИ) - Добрый Владислав

— Не вы ли, сеньор Вокула, говорили, что люди чаще всего теряют настоящее ради иллюзий будущего? — неожиданно резко отозвался Фанго.

Интересно. Все вдруг против Фанго. Фарид как-то сказал мне: если все в комнате не согласны с кем-то — возможно, он прав.

— Допустим. Но встанут ли бурлаки плечом к плечу с пиратами?

— Нет, — сказал Гирен. — Даже изгнанники с островов стараются держаться особняком. Один может стать другом. Десять — это звери. Кровавые и злобные.

— Их верования чужды и омерзительны, — подхватила Адель. — Они поклоняются Звезде, но что это значит — неведомо. Это делает их замкнутыми и враждебными.

— Бурлаки могут выставить людей для защиты своего здесь и сейчас. Но у них нет бойцов, как у караэнских гильдий, — вставил Вокула. — Им некого выставить в поле. Они не пойдут на открытую войну. Оттого и проглотили обиду в Караэне.

— Или не проглотили, — отозвался Фанго. — Но если бы начали действовать сами, собирать и вооружать своих, я бы знал. Пока всё тихо.

Я кивнул. Мысленно отметил: Сперат оказался мудрее, чем я думал. Надо бы к его мнению прислушиваться чаще.

Разговор продолжался ещё, но уже без особого смысла. Адель и Гирен обсуждали вооружение пиратов. Полезно, но не срочно. Последний урок Волоку я решил не объяснять, а показать.

— Сеньор Вокула. Пошлите гонцов к Великим Семьям. Опишите ситуацию, выясните, кто из них готов выставить всадников нам в помощь. То же с гильдиями. Серебряных пока не трогайте. Сеньор Фанго, нужны все возможные пути вдоль канала. Где идти, где сплавляться, где ночевать. Всё, что может понадобиться. Сеньор Гирен — займитесь войском. Пусть Сеньор Леон помогает.

И всё в таком духе. Я принимаю решение над столом, а работу делают другие. На Гирене — готовность людей, их лошади, снаряжение. На Вокуле — еда, логистика, овёс, сено. На Фанго — маршруты, условия, ночлеги.

Вся эта масса людей и коней тянет за собой проблемы, как локомотив вагоны. И каждый из них будет решать по своему участку. И даже в бою — когда всадник ударит копьём в щит врага — он будет делать это сам. Но если мы победим — скажут, что это я. А если проиграем — укажут на кого-то из них.

Пока Горящий Пик бурлил, как разворошённый муравейник, а вассалы Итвис пили и веселились — почти без убийств, спасибо Гирену — я проводил время с Адель и сыном. Порой выезжал кого-то наградить. Чисто для прогулки.

Запасы вина таяли. Быстрее, чем ожидалось. Как будто это не вино, а пиво, и пьют его долгобороды. Уверен, благородные всадники перестали разбавлять его водой, раз уж бесплатное. Но я терпел убытки с королевским спокойствием — вино можно купить. А эти люди вскоре прольют кровь за меня. Возможно — чужую. Возможно — свою. Но своя кровь дороже чужого вина.

Вечером Адель сказала:

— У меня плохое предчувствие. Мой отец, два его дяди и мой старший брат — все погибли. Брат в Поиске, в Лихолесье. Один дядя на турнире. Но отец и его младший брат — от рук сорских пиратов. Мы почти всегда побеждали. Но эти… эти твари… Они опасны.

Она посмотрела на меня испуганно. И вдруг попросила то, чего я не ожидал:

— Обещай, что не пойдёшь в бой в первых рядах.

На следующее утро события понеслись вскачь.

Когда я только начал завтракать, на внутренний двор Горящего Пика ворвался гонец. Вся его лошадь была покрыта потом и пылью — и по тому, как он спешился, я понял: новости не просто срочные, они скверные. Через четверть часа мы уже стояли в главном зале. Фанго читал записанное слово в слово донесение от его людей, что поднялись вверх по каналу. Я не стал разгонять слуг — просто слушал Фанго, пока меня одевали в доспехи.

Устье пало.

Они пришли ночью, с огнем и в тишине. Несколько шнекков — сорских быстроходных кораблей — прошли мимо Тельтау и пристали к берегу под покровом темноты. Гонец уверял, что батраки подняли тревогу и пытались сопротивляться. И даже один из шнеков был потоплен, два сели на мель — но остальные, по-видимому, добрались.

Авангард морских баронов. Разведка боем. Или ловкий удар в сердце караэнской логистики.

Порт сгорел. Укрепления захвачены. Баржи, что были на приколе у пирсов, уведены вниз по течению. Город бурлаков — мёртв.

— Это не грабеж. Это вторжение, —шепнул кто-то из прислуги.

И похоже, именно так Караэн это и понял.

Через два часа рог Сперата возвестил сбор. Рыцари и их люди — кто еще не проспался, кто только закончил с ночной попойкой — начали подтягиваться на плац, ведя оседланных коней. Расшитые кафтаны сменились на кольчуги, яркая ткань дорогой одежды на серость стеганной брони. Под ярким солнцем, на знамени Итвис пылал красный змей.

— Мы идём под Караэн. — сказал я. И ни один голос не возразил.

Путь был недолгим, но торжественным.

Сотни всадников, сбившихся в знамёна. Копья торчали в небо, как первые побеги пшеницы. Впереди — я и Адель. Справа Эскер с зелёным флагом семьи Дар. Слева Гирен, его усы развевались на ветру так же гордо, как и знамя над ним. За нашими спинами, в лучах утреннего солнца — шли вассалы Итвис. Каждая копьеносная семья, что явилась на смотр, выдвинулась под Караэн. И хотя не все имели боевой опыт, у многих глаза горели жаждой дела.

По дороге к нам примкнули ещё.

Люди, прибывшие с севера, юга, даже из городков, которых я не ждал. Ветер дул навстречу, сметая пыль. Это было красиво.

Вечером, когда спустилось солнце, мы были уже у подножия караэнских холмов. Перед нами лежал Великий город, сверкавший огнями и крышами, вокруг как белая корона, его стены. И сияющий золотом Дуб, горел затворным камнем в этом венце.

Я чувствовал:

Это ещё не бой. Но дыхание войны уже шевелило плащи.

Завтра мы заговорим с Великими Семьями.

Завтра решим, кто идёт первым.

Завтра — отправимся навстречу врагу.

Удивительно, что я до сих пор способен поддаваться такому настроению. Хотя, если честно, не помню, чтобы прежде это меня так воодушевляло.

Пока светило солнце, лучи отражались от доспехов, Сперат периодически трубил в свой могучий рог — и казалось, что мы армия. Величественная, уверенная, сильная. Но стоило местному светилу начать тускнеть — и стало ясно: мы феодальное войско.

Проблемы начали выползать наружу, как мокрицы из-под ванны.

К ночи на пригорке к востоку от города, у Военных Ворот, уже стояли десятки палаток. Фрейлины и Адель устроили целое строительство, возвели громадный красно-белый шатёр с балдахинами. Деревянные детали везли на шести телегах, запряжённых быками. Я сразу решил, что не повезу это чудовище с собой.

Гирен носился по лагерю, лично указывая каждому место под палатку.

Я играл герцога — сидел на Коровиэле, в латах, и излучал уверенность. Изредка перемещался с места на место. И даже так, со стороны, чувствовал: настроение меняется. Где-то хмыкнули при виде меня. Где-то спорили тише обычного. Где-то просто не расседлали лошадей на ночь…

Первым уехал сэр Кавель. Один из самых одоспешенных и щеголеватых в моём войске, увешанный бронзой и золотом. Даже его лошадь носила латный нагрудник и налобник. Ещё пара килограммов — и он был бы защищён не хуже меня.

— Срочное письмо, мой сеньор, — сказал он, не глядя мне в глаза.

Я кивнул. Не спросил, от кого. Не стал задерживать. Пусть едет.

Потом — ещё один. Потом трое. А вечером пришли делегации.

— У меня один сын, сеньор. Если он падёт — род прервётся.

Старик. Даже по меркам моего мира. Лет семьдесят. Ущелье шрама через рот, не хватает пары пальцев на правой руке, хромает на левую ногу. Похоже, эти раны он получил, сражаясь за Итвис. Потому и пришёл сам. Конечно, я не мог отказать.

— Я — последний, сеньор Магн. Понимаете, не могу…

Этот просит за себя. И на это тоже нужна смелость. Я молча кивнул.

— Мне приснился вещий сон. Предки велели не участвовать в походе. Моя мать всегда говорила верить предкам.

Кольчуга, глубокий шлем с забралом, конь в стёганой броне. И пятеро в его копье, хорошо вооружённые. Заметная потеря. Предлог — надуманный. Или он и вправду верующий?