По праву сильного (СИ) - Лифановский Дмитрий

Степь нуждалась в городах, фабриках, школах, рудниках. Нужны были инженеры, строители, учителя, учёные. Нужны образованные маги, а не самородки шаманы и жрецы. Но где их взять? Империя, боясь усиления степи, запретила торговлю с кочевниками и закрыла свои учебные заведения для юношей из степных родов. Поэтому Абылай отправил своего сына Бахтияра и нескольких знатных юношей учиться в Княжество, к северянам. Это было частью его договорённостей с Ингваром. И отправит ещё. После войны Новгород пришлёт специалистов, чтобы строить города и развивать благословенные земли степи.

А такие, как Койкыс, цеплялись за старину, сеяли раздор и усобицы, мешая движению вперёд. Взяв в руки Тэмдэг-ын Хаалгу Абылай увидел реальный шанс сломить их сопротивление, повернуть свой народ в сторону прогресса. Но только если успеет разгадать тайну древней реликвии и заручиться поддержкой жрецов.

Хан уже собрался приказать турахаутам зарубить нойона, но вперед выступил гонец:

— Мои слова — правда, нойон, — он словно выплюнул этот титул, презрительно скривившись, — Если ты называешь меня лжецом, выйди против меня. Пусть степь увидит, кто говорит от имени неба, а кто — от своей зависти.

— Буду я еще мараться об худородного бродягу, — скривился Койкыс.

— Я младший сын главы рода Кызыл-Жал Батыра, и наш род ведет свое начало от Алтан-хана, и ты это знаешь. Мы всегда были выше пришлых от синцев Жылан.

Нойон зарычав схватился за саблю, но был остановлен твердой рукой ханского турахаута.

— В ханском шатре не дозволяется обнажать оружие, — спокойно прогудел мощный воин.

Абылай поднял руку, его голос был твёрдым и спокойным.

— Нельзя славным багатурам ссориться, когда твари аномалии лезут на степь, а с запада алчно смотрят на наши пастбища проклятые имперцы, — сказал он, пряча от всех злую усмешку в усы, — Не мечи, а благородная борьба решит ваш спор. Пусть сила правды покажет себя без крови.

Койкыс предвкушающе усмехнулся и быстро, пока хан не передумал, рявкунл:

— Я согласен!

Еще бы. С давних пор он слыл одним из лучших борцов степи. Любил эту забаву и буквально жил ей. А вот на клинках нойон был не очень. Обычно за него сражались нукеры. Потому и отказался он по началу от поединка. Койкыс хотел жить и быть Великим ханом, а не оказаться зарубленным каким-то юным забиякой из захудалого рода.

— Пусть небо рассудит нас, — Тархан спокойно, не стесняясь присутствующих, стал стягивать с себя кожаную куртку, простую рубаху, шаровары, пока не остался в одних исподних коротких штанах. Бороться в одежде — дать сопернику преимущество. Его примеру последовал и Койкыс, с кровожадной улыбкой поглядывая на противника. Он не планировал оставлять в живых выскочку Кызыл-Жала.

На ковре в центре шатра расчистили место, нойоны и телохранители образовали круг. Хан кивнул головой, и борцы закружи по шатру, как птицы размахивая руками. От гостей послышались возгласы поддержки. В основном в сторону Койкыса, за молодого наглеца никто не переживал. Зачем беспокоится о трупе? Все были уверены в победе нойона. Все, кроме Абылая. Великий хан знал, что его враг обречен. Так решила Тэмдэг-ын Хаалга.

Движения нойона были тяжёлыми, но уверенными, как у старого медведя, привыкшего ломать врагов. Гибкий и стремительный Тархан невысокий, поджарый, жилистый больше напоминал степного волка. Глаза борцов горели холодным огнём, а тела двигались с необычайной ловкостью.

Борьба началась мгновенно. Койкыс рванулся вперёд, его руки, как клещи, попытались обхватить Тархана за талию. Парень уклонился, скользнув в сторону, его ноги тут же нашли опору, а руки едва не зацепили соперника за шею. Опытный борец сумел уйти, отбив захват ладонями. Зрители затаили дыхание, шатёр наполнился звуками тяжёлого дыхания и шарканья босых ступней о войлок. Койкыс, рыча, снова бросился на соперника, торопясь задавить Тархана силой и опытом. Юный багатур, используя скорость, поднырнул под руку нойона, обхватил его за талию и рванул вбок. Койкыс пошатнулся, но устоял, его кулак едва не задел лицо парня. Гонец увернулся, его пальцы вцепились в плечо Койкыса, а колено ударило под рёбра. Нойон хрипло выдохнул, но ответил мощным рывком, пытаясь повалить Тархана на ковёр.

Толпа нойонов подалась ближе, восторженно загомонив. Молодой воин, чувствуя, что более опытный противник начинает теснить его, резко изменил тактику. Он поддал вперёд, позволяя нойону вложиться в бросок, и в этот момент крутанулся, используя его силу против него же. Этот прием он подсмотрел у Господина, когда тот тренировал пятерку своих ближних турахаутов. Койкыс, потеряв равновесие, рухнул на колено. Тархан не дал ему встать, его руки сомкнулись на шее и плече нойона, а нога подцепила лодыжку. С резким рывком он повалил соперника на ковёр, прижав всем весом. Нойон сопротивлялся, его мускулы напряглись, вены вздулись, но юноша держал крепко, как капкан.

В этот момент парень поймал тяжелый, помутневший от кровожадной ненависти взгляд Абылая. Хан едва заметно опустил веки, скривив губы. Такой же сын Степи, как и хан, гонец прекрасно понял, что от него хочет Владыка этих земель. Парень усилил давление, его колено вдавилось в спину Койкыса. Раздался резкий хруст, словно в шатре кто-то сломал сухой сук. Тело нойона обмякло, его полные обиды и недоумения глаза потухли. Тишина в шатре стала мёртвой, только лампы потрескивали в углу. Нойоны замерли глядя на Великого хана, который уже в открытую презрительно улыбался, глядя на мертвое тело врага. И аристократы вдруг поняли, осознали, что только что, вместе с позвоночником их лидера, сломалась их надежда на вольную независимую жизнь. В Степь пришел Закон!

— Ты доказал свою правду, воин, — Абылай положил руку на плечо Тархану, — Но теперь тебе надо поспешить обратно. Передай брату, что молодые багатутры выступят ему на помощь, едва просохнет земля. Твоему отцу Батыру я сам расскажу, какого замечательного сына он вырастил. Слуги, отправить гонца в становище Кызыл-Жал, я желаю видеть их своими гостями.

— Благодарю, Великий хан, — гонец низко поклонился. Только что Владыка степи взял под свою защиту его род, оградив от мести наследников и воинов Жылан.

— Ступай, — Абылай небрежно махнул гонцу на полог шатра, тут же забыв о воине. Тархан кивнул и, подхватив свои вещи, вышел, перешагнув через труп Койкыс-нойона. А хан повернулся к своим гостям, — Хорошо, что вы сегодня решили погостить у меня, уважаемые. Нам о многом надо поговорить, — и в его глазах загорелось багровое пламя ярости.

Император был в бешенстве. Высокомерное лицо правителя огромной Империи пылало гневным румянцем, пробивающимся через толстый слой белил, а тонкие губы нервно подрагивали, выдавая ярость, смешанную с тревогой. Глаза метали искры, а брови сошлись в резкой складке, словно высеченной резцом.

Перед Императором в позе покорного раболепия, боясь поднять взгляд, склонился худощавый мужчина в простой серой тоге. Руки Советника по тайным операциям, державшие свиток с донесением, слегка дрожали.

— Ваше Императорское Величество, Вятка пала. Варвары Пограничья под командованием неизвестно откуда взявшегося, провозгласившего себя ярлом Заброшенных земель некоего Рагнара захватил город. Тагма фракийской стражи и этерия из гвардейцев родов, поддерживающих нас, разбиты. Ливелий и Тагарис мертвы. Город полностью под контролем дикарей.

Лицо Никифора исказилось ещё сильнее, глаза сузились, а толстые щёки задрожали от еле сдерживаемого гнева. Он резко подался вперёд, и ударил по столу кулаком. Чашечка кофе, стоявшая перед Императором, перевернулась и залила бумаги

— Пала⁈ — его и так тонкий голос сорвался в визгливый крик, эхом отразившийся от резных стен, — Вятка, ключ к Пограничью, в руках какого-то грязного свинопаса⁈ — он вскочил, опрокинув кресло, и ударил Советника по лицу. Голова мужчины дернулась. На гладко выбритой впалой щеке тут же проявился красный отпечаток ладони, — Вы, жалкие черви, — бесновался Император, — посмели допустить это⁈ Пограничье — это наши ресурсы, наши артефакты, наша власть! И вы позволили этому… этому варвару отобрать стратегически важный город у Империи⁈