По праву сильного (СИ) - Лифановский Дмитрий

— Спасибо, — благодарно кивнул Ярослав.

— Юра, — Ингвар впился взглядом в Лобанова, — Приглядывай за Рагнаром. Он должен оставаться с нами. Титул ярла за ним признаем, — Великий князь не весело усмехнулся. А куда деваться? Это уже свершившийся факт и лишнее упрямство на пользу не пойдет, зато признание может положительно сказаться на изрядно подпорченном мятежом и отступлением имидже княжества в Пограничье, — Дочерей к слежке не привлекайте. Они девочки умные и так разберутся, как себя вести. А противопоставлять их Раевскому ни к чему. Удели особое внимание эллинам, не доверяю я им. И, Юра, — Лодброк отпустил свою родовую ауру, — Здесь ошибок быть не должно. Иначе тебя не спасет наша дружба, — и сбивая тяжелое напряжение уже спокойно добавил, — И хватит о делах. У нас пьянка или как?

В шатре Великого хана Абылая пахло сушеными степными травами, кожей, дымом костра и кислым, бодрящим, как утренняя свежесть, кумысом. Тусклый свет масляных ламп освещал низкий стол, за которым сидел хан и самые знатные нойоны степи. Напротив, на войлочном ковре, стоял гонец — молодой воин из рода Кызыл-Жал, невысокий, крепкий, с обветренным лицом и шрамом через бровь. Его одежда выделялась простотой среди роскошных халатов степной аристократии. Осанка, жесты и жесткий, пронизывающий насквозь, совсем не юношеский взгляд говорили о серьезном боевом опыте гонца. В руках парень крепко держал свёрток, завёрнутый в чёрную ткань, который категорически отказался показать ханским телохранителям-турхаутам. Дело дошло бы до вооруженной стычки, если бы не приказ Великого хана пропустить посланника Гесера.

Абылай пытливым мудрым взглядом с нескрываемым интересом смотрел на воина. В жестких желтых хищных глазах то и дело мелькала веселая ирония. Тишина была тяжёлой — гонец стоял гордо, не опуская взгляда, вместо того, чтобы упасть ниц перед ханом и наиглавнейшими людьми степи. Крашеные хной волосы мокрыми прядями прилипли к вспотевшему лбу, ноздри вздувались от тяжелого дыхания, верхняя губа подрагивала, обнажая белые зубы. Молодой воин чувствовал направленную на него злобу и готов был ответить любому, кто посмеет бросить вызов его хозяину. Ибо здесь и сейчас он был голосом Великого Гесера. А после взятия Нократа, именно под таким именем в степи знали Вятку, у примкнувших к Рагнару кочевников сомнений в том, что они служат сыну Тэнгри не осталось.

— Говори, Кызыл-Жал, — сказал Абылай, его голос был низким, но тёплым, как у старшего, приветствующего достойного воина. Хану понравился этот молодой гордый воин. Как он готов был ценой собственной жизни оборонять то, что предназначалось только хану. В козни от Гесера Абылай не верил. — Какие вести ты привез от сына Тэнгри? И что за вещь в твоих руках, за которую ты был готов умереть?

Гонец уважительно, как младший старшему поклонился и выпрямился, обведя горящими глазами нойонов. По шатру прокатился недовольный ропот.

­– Великий хан, я Тархан, сын Батыра из рода Кызыл-Жал. Мой господин, Великий Гесер, сын Тэнгри, Владетель Проклятых земель, признанный вольницей Пограничья ярлом, шлет привет брату своему Абылаю, — шатер возмущенно загудел, ханские турхауты схватились за клинки. Какой-то северный бродяга, самозванец помел поставить себя вровень с Великим ханом! Неслыханно! Это оскорбление и унижение для всей Степи! Абылай вскинул руку, заставляя людей замолчать.

— Что хочет мне сказать мой небесный брат? — на тонких бледных губах Великого хана заиграла змеиная улыбка. Он оценил приветствие Гесера, в котором прямо говорится, что Гесер признает божественное происхождение ханского рода.

— Господин в жестокой битве разбил эллинов и взял Нократ. Пограничье идёт за ним. Кара Мысты — княгиня Воронова присягнула ему, ватаги ушкуйников называют его ватаманом. Он предлагает укрепить союз степи, Новгорода и Пограничья, чтобы вместе противостоять алчной Империи и злобным тварям Проклятых земель. В подтверждение своих слов господин просит тебя, Великий хан, принять этот дар, — воин шагнул вперёд и осторожно, с трепетом положил свёрток на стол перед ханом.

Абылай посмотрел на дар, чувствуя странное тепло, исходящее от чёрной ткани. Его пальцы дрогнули, когда он взял сверток в руки. Осторожно, почти с благоговением, хан развернул ткань. На его лице заиграли золотые всполохи, а фигура полыхнула ярким светом. Тэмдэг-ын Хаалга — древняя реликвия, символ власти над Великой степью, дарованная первому хану — Алтан-хану, признала своего нового владельца. Абылай замер, его дыхание стало чаще от охватившего тело чувства эйфории и безграничной силы.

Хан узнал вещь, уютно устроившуюся у него в руках и испускающую живое тепло. Тёмный металл, выгравированные знаки, едва уловимая энергия, говорящая о древней силе. Древняя реликвия, утерянная несколько веков назад — ключ к власти, полный и безоговорочный. И Гесер отдал его просто так, прислав с простым воином. Хан поднял взгляд на Тархана, его глаза светились восхищением.

— Тэмдэг-ын Хаалга, — произнёс Абылай тихо, почти шёпотом, — Гэсер прислал ключ к сердцу степи с тобой, сыном рода Кызыл-Жал. Он чтит прямых и смелых воинов, а не плетущих сети интриганов. Его душа — как ясное небо, и это говорит о нём больше, чем победы.

Тархан кивнул, его голос остался твёрдым, но уважительным.

— Господин знает и любит степь и чтит ее народ.

— Ложь! — рявкнул Койкыс-нойон вскакивая с места, его каркающий голос разбил тихое течение беседы, — Этот бродяга — самозванец! А твой язык Кызыл-Жал поганый и лживый, как шелудивый хвост шакала. Тэмдэг-ын Хаалга утеряна много веков назад. Откуда она может взяться у какого-то юнца из Пограничья⁈ — мужчина презрительно плюнул на потертый, почерневший от крови, оставшейся еще со дня битвы за Нократ, сапог гонца, — Я сдеру с тебя шкуру, голодранец, и прикажу бросить ее у порога своей юрты, чтобы вытирать об нее грязь со своих гутул.

Часть нойонов одобрительно загудела, согласно замотав сивыми мочалками бород.

Это уже был вызов не Тархану, а самому хану. И Абылай прекрасно понимал, почему Койкыс решил выступить именно сейчас. Глава рода Жылан один из лидеров опозиции, метящий на место Великого хана. Абылай давно бы закатал его в войлок и выбросил в Ертыс. Но тогда междоусобица вместо тихих интриг и взаимных подлостей перейдет в горячую стадию. А степи и так хватает трудностей. Кочевья зажаты между Проклятыми землями и Империей.

Свободные земли только на севере. Но там начинается сплошная тайга, неспособная прокормить тучные отары. Еще немного и начнется джут. Такое бывало и раньше. Но тогда можно было попросить помощи у Новгорода или пойти в набег на Империю. А сейчас и те и другие схлестнулись в схватке. На северных границах эллинов не протолкнуться от наемников и прочих авантюристов, желающих заработать на крови — своей и чужой. И в степи нужен мир, чтобы собраться с силами, родам объединиться и огнем пройтись по плодородным имперским провинциям. Тем более Евпаторы в этот раз пропустят орду вглубь территории без боя. Глупый Император эллинов совершил огромную ошибку, унизив род, хранивший мир на границе.

Хан не хотел совершать ошибку своего коллеги, пытаясь лавировать между родовыми интересами, играя на взаимных обидах и противоречиях. Но появление Тэмдэг-ын Хаалги полностью меняют расклады в его пользу. Если только будет время разобраться, как действует древняя реликвия. Ведь не только силой она наделяет своего владельца. Таких артефактов полно. Тут должно быть что-то другое. Но для этого надо поговорить с Мункэ-тенгри. Именно времени и разговора со жрецами и не хотел дать ему Койкыс, почувствовав угрозу всем своим тщательно лелеемым планам. Дурак! Баран, ослепленный жаждой власти, не видящий ничего дальше собственного носа.

Степь не может вечно жить скотоводством и редкими набегами, которые становятся все более кровавыми, унося жизни лучших багатуров. Это путь к упадку. Немногочисленные города, уцелевшие после краха Росской империи, превратились в шумные базары, а не в очаги прогресса. Промышленность умерла, сельское хозяйство не развивалось, шахты стояли заброшенными.