Чертов менталист (СИ) - "Тин Тиныч"

Его имя я частенько слышал от отца. Еще один некромант. Конкурент практически, метивший на ту же должность при Императоре, что и Николай Алексеевич, но Изюмов оказался расторопнее, что явно не добавило доброты Усольцеву. Два старых недруга обменялись приветствиями и широко улыбнулись друг другу, вот только улыбки эти были больше похожи на оскал и вряд ли могли кого-то обмануть. На такую удачу я и надеяться не мог. Замалчивать наши с отцом разногласия вряд ли в интересах Виктора Андреевича, так что ставки в игре только что непредсказуемо повысились.

— А ты, как я погляжу, и не дрейфишь совершенно, — заметил дедуля, собирающийся выйти во двор к новоприбывшим.

— Только не говори, что у тебя сердце не на месте, — лениво отмахнулся я.

— У меня? Ха! Да я последний раз так развлекался уже и не припомню когда.

— Ну что, тогда пойдем зажжем?

— Пошли, чертяка! И пусть князь Изюмов сгрызет от досады свои локти!

Глава 8

Мы собрались в малой гостиной, как назвал это помещение дедушка. Что ж, надо отдать должное его слуге Богдану, порядок здесь он поддерживал безупречный. Все, что нам потребовалось в преддверии встречи, это снять с мебели чехлы и закинуть их в ближайшую комнату, да смахнуть пыль с дорогого стола с наборной столешницей. Мы, Птолемеевы, заняли места справа, Изюмовы слева, а прочие многочисленные медиаторы и специалисты расположились между нами.

Инициативу перехватил Николай Алексеевич, в праведном гневе рвущийся рассказать о нас с дедом всю правду. Мы против того не возражали и через десять минут вполне себе стройных речей узнали, что мы — смутьяны, без пяти минут бунтовщики и низвергатели правящего строя, а князь Изюмов — спаситель отечества, вовремя выявивший не то язву, не то коросту… В общем, что-то медицинское. Я в этом тандеме — легко внушаемый дурачок, Семеныч — матерый рецидивист, подло нанесший удар, когда никто этого не ждал. Примерно так.

После этого слово перешло к деду, который размеренно и сухо поведал о том, как позавчера я, усталый и измученный, пришел сюда просить у него приюта. Как он меня не признал, потому что ни разу в жизни до этого не видел по причине твердолобости маньяка-зятя. Несколько раз повторил, что в обиду меня не даст, я и так неимоверно страдал все свои восемнадцать лет жизни из-за нечуткого папаши, для которого во главе угла стоит то, что подумают о нем в обществе, а на сына ему по большому счету наплевать. Умело несколько раз подчеркнул, что ничего не знает о моей стихии и ему это по большому счету безразлично. На обвинения в том, что мы с ним давно спевшиеся между собой менталисты, даже полслова не произнес. Зато с некоторой хорошо выверенной обидой в голосе поведал, что неоднократно проходил проверку и ни разу его по результатам оной не обвинили в запрещенных воздействиях на кого бы то ни было.

Затем настала моя очередь. Я тут же почувствовал, как к моей сфере подключилось сразу трое. Интересно, зачем столько-то? Или они друг другу не доверяют?

Но я тут же отбросил эту мысль куда подальше, пока никто не успел ее считать, вместо этого выпятив накопившиеся на отца обиды. Ну и выдал всю правду-матку. И про навязанную женитьбу, и про вылет из главных наследников рода. Отдельно описал появившуюся в комнате решетку. И про Лихославль упомянул с его гипотетической голубятней, которую можно было бы воткнуть на пожалованных мне от отцовской щедрости землях. Аккуратно похвалил себя, напомнив, что вошел в тройку лучших выпускников школы, посему обвинения со стороны семьи в неполноценности мне непонятны и крайне обидны. Ну и закольцевал историю, вернувшись в тот день, когда сестра велела мне убираться восвояси и не портить семье завтрак под открытым небом.

— Видишь, папа, я же тебе именно это и говорила! — тут же высказалась Ираида. — Ты ведь сам хотел, чтобы я спровадила Валерьяна с глаз долой.

— Вот, извольте: тот самый пример запрещенного вмешательства, — тут же прокомментировал ее высказывание Николай Алексеевич. — Я никаких распоряжений дочери не отдавал, равно как и не собирался отправлять сына за пределы поместья. Он затуманил сестре мозги и сбежал!

— Не горячитесь, любезный, мы во всем разберемся, — холодно улыбнулся ему мужик лет тридцати пяти с гадючьим взглядом.

Опасный противник. Зовут Карп Матвеевич Давыдов. Как по мне — странное имя, дворянину совершенно не подходящее. Но без разницы, если честно, да хоть Акула Леопольдовна. Видимо, один из тех трех, что сейчас пытаются рыться у меня в голове. Вот уж точно не стоит его недооценивать, так что улыбаемся и машем. В смысле продолжаем транслировать картины своих обидок, это беспроигрышный вариант со всех сторон.

Ладно, все стороны свои позиции озвучили, что дальше?

— Валерьян Николаевич? — обратился ко мне Давыдов.

— Да? — ответил я и бесстрашно посмотрел на него, давая тем самым понять, что мне бояться нечего и камень за пазухой я не прячу.

— Мы так и не поняли, какая у вас стихия. Поведайте о том, прошу!

О, вот и начинается самая мякотка! Я грустно пожал плечами.

— Я — некромант. То есть отец хотел, чтобы я им стал.

— Ты не некромант и никогда им не был, — с презрением бросил мне князь Изюмов. — Ты, как оказалось, менталист, как и твой выживший из ума дед.

— Зачем ты говоришь неправду? — кротко поинтересовался я у него. — Или ты не водил меня в свою лабораторию?

— Николай Алексеевич, вы признаете тот факт, что ваш сын посещал вашу лабораторию? — осведомился Карп Матвеевич.

— Нет! То есть было, но всего пару раз, — спохватился отец.

Я лишь тяжело вздохнул в ответ и пожал плечами, давая окружающим понять, что у меня на этот счет прямо противоположное мнение.

— Виктор Андреевич, — обратился Матвеевич к Усольцеву. — Прошу! Ответьте нам, это юноша действительно некромант?

— Сейчас узнаем, — улыбнулся отцовский соперник, после чего обратился ко мне. — Валерьян Николаевич, что надо предпринять, чтобы поднять из небытия десять существ, каждое из которых весит менее двух килограмм?

А вопрос-то с подковыркой! Не зря он эти грешные килограммы упомянул.

— Прошу прощения, но я знаю, как разом поднять существ весом менее полтора килограмма. Насчет двух у меня есть определенные сомнения из-за так называемого порога присутствия. Дело в том, что двухкилограммовое существо уже считается достаточно крупным для того, чтобы осознавать происходящее, даже пребывая за гранью жизни, поэтому оно может воспротивиться ритуалу коллективного подъема, вызвав тем самым цепную реакцию, которая полностью испортит весь процесс. Что же непосредственно до ритуала, то проще всего воспользоваться каплей собственной крови. Быстро, надежно, предсказуемо. Из недостатков — сокращение срока жизни призывателя, правда, это дискуссионный момент, которому пока нет подтверждения. Поэтому чаще всего в целях безопасности пользуются чужой жертвенной кровью. Для десяти небольших существ будет вполне достаточно одной курицы. И да, мясо жертвенной птицы в последующей готовке лучше не использовать. Не знаю почему, но на вкус оно будет отвратительным. Что же до цвета перьев, он никакой смысловой нагрузки не несет, поэтому подыскивать для ритуала именно черную курицу незачем. Ровно с той же эффективностью сгодится и белая, и пеструшка. Если вам требуется ритуальная схема, то если мне дадут ручку и лист бумаги, я ее нарисую, там нет ничего сложного.

Усольцев важно кивнул, давая понять, что ответ принят. Отец же смотрел на меня во все глаза, будто впервые увидел. Ираида тоже была растеряна и переводила взгляд то на отца, то на меня, то на Виктора Андреевича. Происходило то, что упорно не вписывалось в ее картину мира.

— Позвольте еще один вопрос. Контрольный, так сказать, — Усольцев вдруг оживился и посмотрел на меня с затаенной надеждой. — Отказаться от ответа на него вы не можете, сразу вас предупреждаю. Итак, прошу сообщить, как с помощью техники «пояс мертвых» осуществить псевдо-воскрешение при полном отсутствии телесных останков.