Повелительница пустыни (СИ) - Рош Ярина

«Как такое неземное создание до сих пор не украшает мой гарем? Почему о ней не доложили ему немедленно?» — промелькнула тогда в голове мысль.

Он намеренно повёл отряд сквозь бушующую грозу, ведомый единственной мыслью — укрыться в доме, где жила Амия.

Он знал, она ждёт лишь обряда, чтобы переступить порог своего законного супруга. Он знал об этом.

Но этот дивный цветок был рождён украшать не дом бедняка, а блистать в его гареме, затмевая собой прочих.

Дождавшись, когда сон укутает дом непроницаемой тишиной, он проскользнул в её спальню, словно тень.

В призрачном свете луны, робко пробивавшемся сквозь неплотно сомкнутые шторы, её красота казалась нереальной, сотканной из лунного шелка и звездной пыли.

Словно темный ангел, склонился он над ней, над чистым полотном её покоя.

Дыхание его замерло, а рука, словно боясь спугнуть видение, невесомо коснулась прядей, рассыпавшихся по подушке темным шелковистым водопадом.

Его взгляд скользнул вниз, очерчивая изгибы её плеч, прикрытых тонкой тканью ночной сорочки.

Сердце бешено колотилось, словно птица, бьющаяся в клетке.

Пальцы его осторожно обвели контур манящих губ, стремясь навеки сохранить в памяти их совершенство.

Девушка распахнула глаза, и немой крик застыл у нее на губах, словно бабочка, приколотая иглой.

Принц бросил свои чары на девушку, окутывая ее магией, словно шелком.

Она замерла, превратившись в статую, и лишь в широко распахнутых глазах плескался первобытный ужас.

— Тише, тише, — прошептал он, и в голосе его сквозила сталь. — Один твой крик, и смерть ворвется в этот дом. Их жизни в твоих руках. Ты достойна стать жемчужиной моего гарема, и я возьму то, что по праву принадлежит мне. Я сниму эти путы, но ты должна вести себя тихо и покорно, отдаваясь мне, как своему господину.

Он развеял магию, словно дым, и коснулся ее тела. Под пальцами кожа вздрогнула, трепеща то ли от ужаса, то ли в предвкушении наслаждения.

Его взгляд, до этого холодный и отстраненный, потеплел, словно уголек, раздутый внезапным порывом ветра.

В нем промелькнуло что-то похожее на жалость, но эта искра тут же погасла, сменившись твердым намерением. Он не отступит. Не сейчас.

Она затаила дыхание, чувствуя, как его прикосновение прожигает ее насквозь. Это было не просто касание, это было вторжение, похищение ее воли, ее самой сущности.

Он провел пальцами по ее щеке, затем опустился к шее, задерживаясь на пульсирующей жилке.

Он чувствовал ее страх, ее стыдливое желание, все переплелось в единый клубок противоречивых эмоций.

Он знал, что она подчинилась, но еще не сломлена. И именно этот тонкий рубеж между поражением и капитуляцией распалял его еще больше.

Его губы коснулись ее губ. Легкое прикосновение, словно бабочка крылом. Она вздрогнула, попыталась отвернуться, но он не позволил.

Углубил поцелуй, настойчиво, требовательно. Ее губы дрогнули в ответ, приоткрываясь навстречу.

В этот момент она перестала сопротивляться. Она утонула в его прикосновениях, в его взгляде, в его власти над ней.

Магия рассеялась окончательно, оставив лишь первобытное влечение, которое было невозможно, да и не нужно было сдерживать.

Она принадлежала ему. Сейчас и навсегда.

Если бы не дерзкая выходка её брата, она давно бы уже благоухала в его цветнике, затмевая своей красотой все остальные цветы.

Злоба, подобно ядовитой змее, искала выход и нашла его в жестоком решении: Амия ответит сполна за наглость брата.

Но он никак не ожидал, что эта покорная, дрожащая от страха девушка осмелится на поступок, который разожжет в нем неукротимую ярость.

Её слова, словно плевок в лицо, опалили его слух: «Я никогда не оскверню себя с насильником! Никогда!.. Будь ты проклят…»

Ярость запеленала разум, застила глаза багровой пеленой. Такого унижения он стерпеть не мог.

За оскорбление ответит вся семья — заплатит своими жизнями.

— Убить всех! Сжечь этот дом дотла, чтобы и пепла не осталось! А эту — ко мне! — прогремел приказ, сотрясая воздух.

Ромхат беспрепятственно вошел в распахнутые ворота поместья. Джемат его знали и не стали его останавливать.

Он пришел, чтобы в последний раз помочь этой семье, ставшей для него местом, где он мог отдохнуть душой.

Помочь погрузить вещи и взобраться на арбу, которая увезет их в опасное место, откуда многие не возвращаются.

Кара ничего не знала об их судьбе, что притаилась под крышей этого благородного дома.

Но вместо долгожданного отъезда его взору предстала кровавая резня. Ромхат никогда бы не поверил, что Амия в порыве отчаяния способна на такой безрассудный шаг, что своей опрометчивостью обречет на смерть всех, кто ей дорог.

Он не ожидал такой жестокости, такого леденящего душу хладнокровия от принца.

Слёзы застилали глаза, когда он видел, как один за другим, словно скошенные колосья, падают члены семьи, чья вина была лишь в том, что они были слишком добры, слишком гостеприимны.

Их смерть была незаслуженной, их кровь — несправедливой платой за милосердие.

В голове Ромхата пронеслась вереница воспоминаний: теплые улыбки, ласковые слова, тихие вечера за кружкой чая.

Эта семья приняла его Кару, как родную, окружила заботой и любовью, которых они оба были лишены.

И теперь все это было растоптано, уничтожено, превращено в кровавое месиво. Гнев и отчаяние вскипели в его душе, затмевая разум.

В его глазах долго плясал отблеск багрового зарева — огненный сполох над домом, ставшим погребальным костром для этой семьи.

Ромхат брел по дороге, не чувствуя, как горький поток слез обжигает щеки.

Что он скажет Каре? Какими словами можно залечить её кровоточащую рану, когда его собственная душа изнывает от невыносимой боли?

Где отыскать утешение, способное заглушить этот оглушительный вопль потерь?

И как, скажите на милость, потушить этот всепоглощающий пожар несправедливости?

Он вошел в дом, калитка проскрипела, словно предчувствуя беду, и он тихо прикрыл ее, оттягивая неминуемый миг встречи с женой.

Слова, как осколки льда, застряли в горле, он не знал, как сообщить страшную новость, какие найти слова утешения.

Но тщетно. Повернувшись, он столкнулся с ее встревоженным взглядом — предчувствие уже поселилось в её сердце.

Кара по одному лишь виду Ромхата поняла: случилось непоправимое. Её сердце то замирало в ледяном оцепенении, то бешено колотилось, отзываясь на приближающуюся беду.

Она прижала руки к груди и, словно подкошенная, пошла навстречу мужу.

Остановившись напротив, Кара хотела выдохнуть вопрос: «Что случилось?», но слова застыли на губах, немым криком застыв в душе.

В каждой морщинке, в каждой складке на лице любимого затаилась боль, бездонная пропасть несчастья.

Ромхат едва успел подхватить ее обмякшее тело.

Когда Кара открыла глаза, он сидел рядом, держа ее руку, прижавшись щекой к ее ладони.

Морщины вокруг его глаз стали глубже, словно высеченные топором.

— Ромхат… — тихий шепот сорвался с её губ.

— Их больше нет, — ответил он, не поднимая взгляда, голос его едва был слышен, словно эхо в пустом склепе. — Их убили.

Кара закрыла глаза. Время замерло, превратившись в бесконечную мучительную пытку.

Когда она вновь открыла их, Ромхат увидел в них лишь бездонную пустоту, черную дыру, зияющую болью утраты.

И понял, что теперь ему предстоит заполнять эту пустоту своей любовью, крупицей за крупицей, день за днем, пока не забрезжит свет жизни в её глазах.

Предрассветный полумрак в комнате затаил дыхание, словно предчувствуя рождение нового дня.

Взгляд, скользя в полумраке, едва улавливал причудливые изгибы мебели, но даже в этой неясности сквозило безошибочное величие, достойное особы королевской крови.

Была ли это опочивальня принца? Не знаю. Но то, что здесь покои для богатого господина, мне стало ясно с первого взгляда.