Ученик мертвого Дома (СИ) - Бриз Виталий

Вернувшийся Тэнг Диши напоминал обожравшегося сметаны кота.

— Какая мягкая девочка! Бери и делай с ней все, что хочешь! Податливая, как воск! Пожалуй, я обращусь к главе Фухуа с просьбой разрешить мне заняться ее обучением: Орье просто не сможет раскрыть все глубины этого таланта.

Старейшина Бинь стукнул костяшкой, сделав ход, и Тэнг Диши опомнился, посмотрел на доску, потеребил бороду.

— Ах, да, мальчики… Мальчики малость увлеклись. Я бы и сам, будь лет на сто моложе… — он причмокнул губами, вновь оценил позицию и поскучнел. — Но, конечно, подобное обращение с девицами недопустимо. Полагаю, будет правильным вернуть старших учеников Шу и Танзина в исконный Дом. И донести до их наставников о случившемся. А те сами пусть решают, к каким воспитательным мерам прибегнуть.

— Через час жду вас обоих у вторых ворот, — Тэнг Бинь поднялся. — Соберите вещи.

Скривив недовольные рожи, Шу с Танзином поспешили покинуть зал. Глупо было рассчитывать, что крысюка действительно накажут. Но, по крайней мере, какое-то время Шу не будет мозолить глаза, а потом я придумаю, что с ним делать.

— Вы тоже идите-идите, — рассеянно махнул Диши и скрылся за ширмой из лозы. — А вот и снова я, милая. Соскучились?

— Яньлинь…

Я незаметно наступил Хуошану на ногу, потащил за собой. Давление Тэнг Биня усилилось, гоня нас из Дворца. Мне тоже не хотелось оставлять Яньлинь наедине с озабоченным стариком, но перечить проклятому Кукольнику — самоубийство.

Старейшины, как-никак, не должны ученицу обидеть.

На улице дышалось легче.

Проклятье! И часа не прошло, а чувство, что целый день бегал по холмам с мешком на плечах. С другой стороны, могло быть и хуже.

— Сейчас я им такую уборку устрою! — пообещал Хуошан.

Взмахнул руками, собираясь выплеснуть негодование в печать. А то и не одну.

— На твоем месте я не стал бы использовать фохат ближайшие несколько часов, — вмешался Вэй, благоразумно не приближаясь к Быкоголовому. — «Тля» весьма неприятная штука.

— «Тля»?..

— Она так хитро нарушает работу внешних энергетических каналов, что печать рассыпается прямо у тебя в руках. Еще и откат схлопочешь. Если использовать сильное заклинание, говорят, «Тля» может даже убить на месте, но в данном случае, думаю, отделаешься легким ожогом.

Хуошан все-таки рискнул призвать шипы, убедился, что белобрысый прав. Выругался и пнул статую у входа.

— Карающий Перст Бинь сегодня был крайне снисходителен, — заключил Вэй, улыбнулся: — Нам еще повезло.

Хуошан мрачно уставился на первого ученика, подозревая, что тот изощренно издевается.

— Идем, — тронул я друга за плечо, пока он снова не сорвался. — Раньше начнем, раньше закончим.

— А ты сам разве не можешь снять с меня эту гадость?

Я покачал головой: структура печати старейшины была слишком сложной и крепкой. А даже если бы мог, то не стал бы. Сомневаюсь, что Тэнг Бинь простит самоуправство. Да и полдня без фохата пойдут Хуошану на пользу: может, до него дойдет, насколько неустойчиво наше положение в Доме.

— И это по-твоему справедливо⁈ — негодовал Хуошан. — Нам тут горбатиться, а этих просто выслали.

— В нашей деревне есть свой Дворец, и площадь перед ним, — многозначительно заметил солнечный гений. Задумался, неожиданно предложил: — Вам помочь? В конце концов, мне следовало лучше приглядывать за своими.

— Обойдемся, — буркнул Хуошан.

Вэй настаивать не стал. Видно, он тоже скептически относился к сближающей силе совместного труда.

Глава 8

Первая из двенадцати великих мудростей гласит: путь к вершине складывается из тысячи крохотных ступеней. Шестая — правилам должно следовать, пусть некоторые из них, на первый взгляд, и кажутся бессмысленными.

Как и было предписано, утром, в час обезьяны, я вновь посетил дом мастера Цзымина.

Я ожидал, что у ворот меня привычно остановит наглый служка и вновь сообщит про отсутствие старейшины, но сегодня створки оказались распахнуты, приглашая войти. Не было Пинга и во дворе — чисто выметенном и избавленном от сорняков, до которых у прежнего хозяина обычно не доходили руки.

Я нерешительно замер перед дверью, прислушиваясь к тяжелым шагам в доме. Но прежде чем выбрал, каким образом подобает сообщить о своем появлении, старейшина не терпящим возражений тоном приказал:

— Входи!

Внутри дом мало изменился. Сохранилась даже мебель. Стол, комод, расписанные масляными красками сундуки и плетеные из луба коробы новый хозяин, расчищая место, сдвинул к дальней стене, словно не полагал себя вправе распоряжаться чужим имуществом или прежде чем выбрасывать, хотел убедиться, не завалялось ли внутри чего ценного.

— Садись.

Я не видел старейшину Цзымина с самой церемонии: на демонстрациях, что меня заставляли устраивать для Дома Лозы, он отсутствовал. Видно, старшие печати Шипа не сильно его интересовали.

Молчание затягивалось. Тэнг Цзымин, нахмурившись, рассматривал меня — без любопытства, скорее, как докучливую обязанность, которой ему не хочется заниматься, но и откладывать уже не позволяют правила приличия. Капли разбивались о дно стеклянной клепсидры — я успел досчитать до сотни, когда старейшина вздохнул и неохотно сказал:

— Буду честен с тобой, Саньфэн: я не знаю, чему могу тебя научить.

Не думал, что кто-то из Лозы после всех лживых уверений в равенстве открыто признает нежелание посвящать нас в секреты Дома.

Я поднялся, поклонился, собираясь уйти.

Архивы они пока не догадались закрыть: для начала мне хватит и хранящихся в них общедоступных свитков. А позже можно подумать и о тех, что хранятся под замком в секретном зале. Пусть без наставника будет непросто, но я научусь сам и научу других.

— Сядь! — с изумлением, переходящим в раздражение, велел Тэнг Цзымин. — Я не отпускал тебя.

— Вы сказали, что не собираетесь меня учить, — напомнил я старейшине его же собственные слова.

— Я не говорил, что не собираюсь. Я сказал, что не знаю, — поправил он, уставился на меня, и в стального цвета глазах промелькнула странная озабоченность, словно собеседник видел что-то, неведомое мне, и это ему очень не нравилось.

— Хуже точно не будет, — решился он, но объяснять ничего не стал, а спросил: — Ты наверняка заметил, что в последние дни твои заклинания ослабли?

Я промолчал, и старейшина Цзымин недовольно напомнил:

— Когда старшие о чем-то спрашивают, принято отвечать. По крайней мере, среди воспитанных людей.

— Я думал…

— Ты думал, что способности учеников из Дома Шипа нарочно подавили?

— Да, — сказал я с вызовом. Видит Извечный Свет, я не хотел этого, но если он добивался признания, пускай слушает: даже если меня потом и накажут за непочтительное отношение к Дому. — Чтобы мы не взбунтовались!

— Ну конечно же!

Тэнг Цзымин раздраженно, гулко впечатывая шаги в доски, прошелся туда-сюда по комнате, но, как ни странно, злился он не на меня.

— Стоя на вершине, так легко не заметить мелкий камешек у ее подножия! Обладая знанием, забываешь, каким искаженным видят мир те, кто этого знания лишен.

Он в задумчивости взял стоявшую на комоде резную шкатулку из красного дерева, встряхнул, прислушиваясь к звуку.

— Какие, однако, сокровища можно отыскать в здешнем хламе. Пожалуй, тебе хватит двух… трех.

Три изумрудных камешка легли в мою ладонь.

— Остальное я пока придержу у себя, дабы не вводить тебя в искушение, — старейшина поставил шкатулку на место. — Это кристаллизованный фохат. Штука ценная и достаточно редкая. Проглоти их.

Он хочет накормить меня галькой⁈

— Травить тебя мне незачем.

На вкус камни оказались словно… обычные камни. Они тяжестью упали в желудок. А затем внезапно стало легко. Хорошо, как уже давно не было. С плеч будто сняли невидимый груз. Я мог бы сотворить сотню старших печатей подряд и даже не устать! Я мог бы пробежать вокруг деревни десяток раз и не запыхаться.