Лес вокруг жил своей собственной жизнью и пока не проявлял к чужачке никакого интереса. Все пристволовые круги у деревьев были засыпаны или палой листвой, или хвоей. Немного подумав, Татьяна сгребла шуршащие мёртвые листья в кучу и, поморщившись при мысли о пыли и жуках, легла, распрямляя уставшую спину и ноги.
«О-о-о… хорошо-то как! А ведь я прошла не больше десяти-двенадцати километров… а уже ноги гудят и есть хочется просто невыносимо! Скорее уже даже не есть, а жрать! – мрачно подумала она. – Где-то я читала, что после кораблекрушения, оказавшись на необитаемом острове, люди посадили в плетёную клетку крысу и кормили её местными фруктами и грибами. Так и определяли, можно ли им есть такое. Только вот мне даже это не имеет смысла делать. У меня с местными животными могут отказаться совершенно разные организмы. То, что они съедят за милую душу, для меня может оказаться хуже цианистого калия».
Погружаясь в лёгкую дрёму, Татьяна пыталась со смирением принять тот факт, что экспериментировать придётся только на себе. Мысль эта пугала и казалась отвратительной, ведь она – человек! Тот самый, который звучит гордо…
***
Она проснулась и по солнцу сообразила, что прошло больше двух часов. Тень заметно сместилась, и ноги ниже колен сейчас выглядели изрядно розовыми.
«Вот чёрт, ещё и обгорела! Впрочем, страдать бесполезно…» – «утешила» она сама себя.
Кроме того, пока она спала, в голове оформилась довольно обнадёживающая мысль: надо не сворачивать от ручья, а, напротив, идти чуть в сторону, и там, возможно, будут сливаться другие ручьи, превращаясь в реку. А уже в реке вполне возможно найдётся какая-нибудь рыба или что-то похожее.
Бельё и костюм высохли и, ополоснувшись прохладной водой напоследок, чтобы смыть прилившую к вспотевшему телу труху от старых листьев, Татьяна оделась, проверила своё местоположение по карте и обратила внимание на то, что километрах в десяти-двенадцати от места отдыха появляется тонкая голубая прожилка.
«Точно! Этот ручей течёт как раз туда, и там будет речушка. А в реке, возможно, я найду хоть какую-то еду».
Желудок уже даже не бурлил, а неприятно сжимался и ныл, ежеминутно напоминая о том, что хорошо бы его чем-нибудь заправить. Жара слегка спала, и Татьяна отправилась вперёд, чётко придерживаясь берега ручья и не боясь заблудиться. Мысль о еде подгоняла её…
Торопливость редко доводит до добра.
Татьяна смотрела только на ручей, радуясь каждому новому крошечному притоку и мечтая увидеть там, в искрящейся воде, какую-нибудь живность покрупнее головастиков. Она почти не обращала внимания на попадающиеся новые разновидности деревьев, которые теперь росли немного гуще. Зато обрадовалась, заметив на каменистом берегу ручья какие-то водные растения с широкими короткими листьями.
«Это, конечно, не камыш, но что-то заменяющее его!»
Негромкий, какой-то неуверенный рык прозвучал откуда-то слева и сзади. От неожиданности она так и замерла с занесённой над камушком ногой, а затем медленно-медленно начала поворачиваться в сторону звука.
Зверь был не слишком велик – примерно с крупную собаку, но по очертаниям тела больше напоминал кошачьих. Самым странным в нём был тёмно-зелёных мех, расчерченный чёрными тигровыми полосами…
Глава 18
Медленно-медленно Татьяна потянула из-за пояса топорик, испытывая какой-то дикий, совершенно животный ужас…
Голова была пуста – ни единой мысли, ничего, кроме страха и непонимания. Впрочем, тело действовало как-то само по себе, не спрашивая совета мозга.
Сжав рукоятку топорика так, что даже стало немного больно собственной ладони, она, стараясь одновременно не выпускать из виду жуткую животину, но и не смотреть ей в глаза, начала пятиться. Очень медленно, буквально по сантиметру отходя назад, внимательно нащупывая ступнёй рельеф почвы под ногами, ни на секунду не останавливаясь, она вошла в бурно бегущую воду и также неторопливо перешла ручей.
Зеленая кошка ещё раз слабо рыкнула, но, кажется, бросаться не собиралась. Татьяна все время пятилась и пятилась, отходя от животного как можно дальше и потихоньку приходя в себя. Когда расстояние между ними было уже метров тридцать или сорок, и шкура животного начала сливаться в её глазах с лесной зеленью и кустами, она заметила какое-то странное шевеление возле лап зверя. Трава как будто слегка колыхалась сама по себе, и вдруг по полосатой груди царапнула маленькая лапа…
«У неё там детёныши!»
Пропятившись ещё какое-то время, Татьяна повернулась спиной, поняв, что можно больше не ожидать нападения, на подгибающихся ногах прошла ещё с километр и, совершенно обессилев, плюхнулась на землю прямо там, где стояла. Её потряхивало от шока, и, хотя дневная жара пока не схлынула, она зябко съёжилась и потёрла руки, чтобы они быстрее согрелись.
«Мама дорогая! А ведь эта зелёная киса здесь не одна… И она, наверное, прекрасно лазает по деревьям… Костёр! Только костёр! Все животные боятся огня!»
Приходила в себя она долго и поэтому за день преодолела совсем небольшое расстояние.
На удобную сторону ручья она вернулась, отойдя от места встречи километра три, и шла теперь значительно медленнее, постоянно оглядываясь и опасаясь нападения со спины. И место для ночлега начала высматривать сильно заранее.
Желудок слабо ныл от голода, но Татьяна старательно гнала все мысли о еде, внимательно осматривая окрестности. Ей необходимо было найти такое место для сна, которое будет прикрыто хотя бы с одной стороны. Как на грех, ей долго не попадалось ничего подходящего, и она уже серьёзно размышляла о том, чтобы попытаться влезть на дерево и провести там ночь: ей казалось, что так удобнее будет защищаться в случае нападения.
***
Достаточно большой булыжник, точно так же торчащий макушкой из травы, она заметила уже в первых лёгких сумерках. В этот раз расслабляться и мыться она не рискнула, решив, что лучше быть грязной, но живой.
Обошла окрестности и притащила не пару больших сухих ветвей, а в несколько раз больше, стаскивая дерево к камню и пыхтя от усталости.
Небольшой костерок развела на макушке камня: всё же он был недостаточно высокий, чтобы какая-нибудь зверюга не смогла его перепрыгнуть. Собранные ветки и кусок сухого ствола выложила полукругом, и оба конца этого полукруга упирались в камень. Внутрь, за «пограничную» линию, натаскала ещё хвороста и спать устроилась сидя, прислонившись спиной к тёплому камню.
Сон был прерывистый, и она часто вздрагивала и испуганно открывала глаза, чтобы убедиться, что горящая линия костерков нигде не потухла. Этой ночью она первый раз слушала ночной лес. Не только странные кричащие вопли местных птиц, но и далёкий рык какого-то крупного зверя.
«Может, они и раньше кричали, просто я сквозь сон не слышала… А ведь надо было, идиотке, подумать о собственной безопасности! А то я расслабилась, как на прогулке в парке…» – мысленно укоряла она себя.
