Зеленая истинная генерала дроу (СИ) - Жнец Анна

Дракх рискнул еще раз.

— А глаза, как… — он не сразу подобрал слова. — Как звезды в ночи.

— Заткнись! — завопила Ньол. — Ты можешь закрыть свой рот?

Она повернулась к нему с перекошенным от злости лицом, и ее глаза в самом деле сверкали подобно звездам. Тем звездам, которые готовятся спалить тебя в своем бешеном пламени.

— Я не желаю тебя слышать, — процедила Ньол, трясясь. — Поэтому сделай, пожалуйста, так… — Она жестом изобразила процесс зашивания рта. — Отвернись и спи.

Дракх понял, что сегодня ее лучше не трогать.

Впрочем, его настроение не испортилось ни на грамм. Каждый может перенервничать и сорваться. За ночь раздражение его истинной поутихнет, и она проснется в хорошем расположении духа, отдохнувшая и посвежевшая. Так он решил и, следуя совету своей избранницы, улегся спать, не забыв, как она того просила, зашить рот на замок.

Даже во сне его губы складывались в безмятежной улыбке.

Глава 9.2

* * *

Вопреки надеждам генерала Дракха, утром настроение его истинной не улучшилось. С постели Ньол поднялась хмурая и взвинченная, словно всю ночь рубила воображаемых монстров и устала без всякой меры.

Солнце еще не выглянуло из-за гор, и Дракх даже успел в утренних сумерках сгонять в уборную, что было очень кстати перед долгой дорогой.

Когда он вернулся в палатку, живой и не обгоревший, избранница грубо швырнула ему в грудь уже знакомый мешочек с грибной гадостью.

— Ешь.

Дракх безропотно опустился на шкуры и принялся за еду.

Его великолепный нюх воина и охотника (а дома, в свободное от войны время, он любил выйти ночью на поверхность и самостоятельно добыть себе ужин), уловил аппетитный аромат жареного мяса. От этих запахов желудок издал жалобный стон.

Пока генерал с трудом запихивал в себя сморщенные кусочки грибов, орки снаружи пировали, набивая животы свежатиной. Но не ему жаловаться. Он всего лишь пленник. Кормят, не бьют, не держат на цепи — уже радость.

Однако Ньол почему-то не спешила присоединяться к сородичам за сытным завтраком — сидела в другом углу палатки и тоже, как и он, без аппетита жевала сухие грибы. Ее взгляд время от времени уныло устремлялся к разрезу выхода.

Странно.

— Все в порядке? — осторожно спросил Дракх, подсознательно чувствуя, что ступает на очень зыбкую почву.

— Замолкни, — огрызнулась Ньол.

Впервые за время их знакомства он увидел заостренные клыки по бокам ее нижней челюсти. Раньше они прятались за губами, но сейчас Ньол оскалилась, и Дракх их заметил.

Красивые такие. Несомненно орочьи, но миниатюрные, аккуратные, хорошенькие. И не желтые, как у остальных зеленых, а белые с едва заметным бежевым оттенком.

— У тебя прелестные зубки, — умилился Дракх, борясь с настойчивым желанием прижать истинную к груди — сперва нежно потискать, затем грубо облапать.

Ньол взглянула на него и покрутила пальцем у виска. Этот ее жест и закатанные к потолку глаза Дракх нашел очаровательными. Наверное, так выглядит любовь — все, что делает твоя избранница, кажется тебе прекрасным, и твои мозги рядом с ней напоминают засахаренный мед.

Пожалуй, в последний раз он был так счастлив в детстве, когда отец на день рождения повел его на рынок покупать сладости. Н-да, хорошее было время.

После завтрака Дракх услышал, как снаружи складывают палатки и грузят вещи в обозы. Скоро и его закинут на дно телеги, словно какой-нибудь мешок с зерном, и лежать ему там целый день, пока жарит солнце.

Будто прочитав его мысли, Ньол протянула ему плед, чтобы набросить на голову.

— Управлять моей повозкой будешь ты? — спросил Дракх. Он лелеял надежду поговорить с ней в дороге. Так и время бежит быстрее, и вообще приятно лишний раз услышать голос своей избранницы.

Ньол отрешенно смотрела куда-то в сторону, погруженная в свои мысли, и не ответила ему.

Спустя несколько минут они вышли из полумрака палатки на солнечный свет. Ньол в коричневой кожаной жилетке и таких же коричневых кожаных штанах и Дракх, с головой замотанный в старое покрывало. Его глазам был открыт только кусочек травянистой земли под ногами. Любимой пришлось направлять его, совсем как в те дни, когда он был слеп и не видел вообще ничего, даже такой малости.

Рядом с телегой в поле его зрения, помимо кусочка деревянного колеса, попали чьи-то зеленые стопы в пыльных сандалиях. За пределами его тряпичного кокона раздался женский голос. И голос, и ноги принадлежали шаманке. Она говорила на своем родном языке, но в ее речи Дракх уловил знакомые слова: истинная и орк.

— Что она сказала? — спросил Дракх, когда шаманка удалилась, перед этим дружеским жестом хлопнув его по плечу.

Ньол молчала. Лязг и стук. По этим звукам пленник догадался, что она отогнула железные крепления и опустила задний борт телеги, чтобы он мог залезть в кузов.

— Переведи. Пожалуйста.

Его избранница продолжала изображать из себя глухую. Без лишних — и совсем не лишних — слов, она подтолкнула генерала в спину. Кутаясь в тряпки, он осторожно забрался в повозку, затем вытянулся на ее дне и расправил над собой плед. Теперь он был в безопасности, и его ждал долгий утомительный путь по степной равнине, раскаленной докрасна. Скоро ткань, под которой он прячется от солнца, нагреется и пространство под ней превратится в печку. Дракх станет изнемогать от жары, обливаться потом и считать секунды до сумерек.

— Может, ты все-таки поговоришь со мной?

Раздались шаги, огибающие телегу, следом скрипнул деревянный облучок под весом возницы.

— Что сказала шаманка?

Не то, чтобы его мучило любопытство, но теперь это стало делом принципа — получить-таки ответ. Генерала охватило какое-то болезненное упрямство.

— Она сказала, твоя истинная орк, помни об этом, — вздохнула Ньол, и он услышал щелчок, с которыми она дернула вожжи.

С натужным скрипом телега тронулась с места. На голову пленника поверх пледа упал то ли мешок с провизией, то ли что-то похожее, полумягкое и объемное. Пришлось подергаться, чтобы скинуть это с себя.

— Мне кажется, тебя что-то расстраивает, — заметил Дракх, но в этот раз ему не ответили.

Солнце ползло по небу все выше, судя по тому, как нагревался воздух. Повозка скрипела и мерно покачивалась, иногда подскакивая на ухабах. Не зная, чем себя занять, Дракх вспоминал, как недавно держал истинную в объятиях и они почти поцеловались. Ньол молчала.

Глава 10

Во время редких дневных привалов я держалась в стороне от своего отряда, ела и отдыхала в одиночестве, боясь быть отвергнутой, если сяду у костра и попытаюсь завести с кем-то разговор. Так и видела, как на мое приветствие молча отворачиваются, словно я призрак или больна проказой: пока я рядом, меня не замечают, но, стоит отойти подальше, начинают сплетничать и глазеть — из невидимки я превращаюсь в экзотическую зверушку, наблюдать за которой крайне любопытно.

Когда я носила пленнику еду или когда помогала ему выбраться из телеги, чтобы отлить, чужие липкие взгляды скользили по моей спине. На меня пялились. Меня обсуждали. По крайней мере, так мне казалось. В самом ли деле я слышала постоянные шепотки? А может, они мне только мерещились? Не рисовало ли мое больное воображение то, чего нет? А вдруг я просто себя накручиваю? Как понять?

— Что ты высматриваешь? — спросила я у шаманки, когда мы двинулись в путь.

Управляя одним из нагруженных обозов, Зьярх вертела головой и словно бы к чему-то прислушивалась. То, что для обычного орка лишь завывание ветра в степи, для нее — голоса духов.

— Я не высматриваю, — ответила шаманка. — Я жду.

— Чего ждешь?

— Не знаю. Пытаюсь понять.

После этой короткой беседы, мы обе погрузились в задумчивое молчание. На несколько часов я растворилась в дорожной тряске, стуке копыт и стрекоте колес. С полудня и до того момента, как солнечный диск коснулся кромки зубчатых гор на горизонте, жара стояла страшная. По моим вискам стекали струйки пота, и я то и дело тянулась к фляге. В лицо мне летела пыль из-под колес телеги, что ехала впереди. Многие женщины в колонне обмотали головы платками и даже собственными рубахами, чтобы не получить тепловой удар. Темноты мы все ждали как благословения.