Архимаг с Терры (СИ) - Плотников Сергей Александрович

— В отставке каждый может, — сказал я. — Ты ее так открой, инкогнито. С твоей способностью менять внешность и манеру поведения…

— Да нет у меня никакой особой способности, — он махнул рукой. — Я и не меняю ничего особо. Просто люди в большинстве своем ненаблюдательные. Ладно, насчет гиасов — я тоже не горю снова под ними оказываться. Так что, если ты уверен, что специализированный у тебя получится, лучше правда попробуем гиас на что-нибудь безобидное. Или даже полезное.

— Полезное? — скривилась Ксантиппа. — Ты в своем репертуаре! Как это может быть полезно?

— Очень просто. Тебя подводит плохое знание языка, а Кирилла — выбранное амплуа, которое не располагает к общению. А я, между тем, уже выяснил, что пресловутое наложение гиасов на детей тут используется для воспитания и обучения подрастающего поколения. Ребенку плохо дается учеба? Накладывают временный гиас, или платят магу с хорошей репутацией, чтобы наложил. Три-четыре недели усиленной зубрежки под принуждением — и вуаля, нейронные связи сформировались, человек разобрался в предмете и привык учиться.

— Ужас какой! — Ксантиппу аж передернуло. — Представляю, если бы у моей мамочки была такая возможность! Уж она бы меня заставила зубрить историю искусств без перерыва! И все пьесы всех именитых драматургов!

— Памятуя мое краткое знакомство с Гестией Зориной, думаю, ты права, — кивнул Аркадий. — Злоупотребления, естественно, неизбежны… А как тебе такое: гиас как способ лечения отставания в развитии и легкой олигофрении у малышей? А то и не легкой.

Мы с Ксантиппой переглянулись.

— Как с Лалией было? — спросил я.

Аркадий покачал головой.

— Нет, у Лалии имелись органические повреждения мозга, причем явные. А бывают различные генетические нарушения и всякие не очень заметные в раннем возрасте особенности, вроде разных видов аутизма. Здесь лечить первопричины почти не умеют, особо не диагностируют, но, как я понял из разговора с бухгалтерами Мастера Равновесия за чашечкой чая, знают как все чохом компенсировать. Тоже за счет гиасов.

— Это как? — заинтересовалась Ксантиппа.

— Знаешь, как у нас учат детей с замедленным психическим развитием? Многократное механическое повторение простых действий, часто рукой в руке воспитателя. Чтобы паттерны закрепились в мозгу и возникла нейронная связь на этом месте. Гиасы позволяют то же самое делать гораздо быстрее и надежнее. Как я понял, они даже детей с синдромом трисомии по двадцать первой хромосоме[1] дотягивают до нижней границы нормы, и куда надежнее, чем на Терре. По крайней мере, один бухгалтер Рузона, старшая доверенная рабыня, поделилась со мной историей своего сына…

Ксантиппа присвистнула.

— То есть ты переговоры о деньгах перевел в разговор о детях? Крутая работа!

Аркадий чуть улыбнулся.

— Сейчас мне это дается сложнее, чем обычно. Привлекательная внешность не так эффективна: благодаря устроенному Кириллом цирку меня тоже опасаются! А хорошо подвешенный язык не спасает, когда недостаточно свободно владеешь местным языком! К счастью, есть все же типажи, на которых мое обаяние продолжает действовать… Короче говоря. Меня самого бесят гиасы и все, что с ними связано. Но клеймить их абсолютным злом, увы, вынужден перестать — после выяснения всех сопутствующих данных. — Он покачал головой. — В любом случае, раз ящик Пандоры[2] открыт, нам придется что-то с этим делать на Терре. Вероятно, не огульно запрещать, а брать под контроль их применение, чтобы не скатиться в тот же рабский олигархат.

— Огульно запретить было бы проще, — поморщился я. — Надо еще подумать, посчитать плюсы и минусы. Учиться люди все-таки должны сами, но если гиасы помогают лечить психиатрические проблемы — это уже другой разговор. Долгий и подробный.

Не знаю, кто способен сказать матери «особенного» ребенка: «Да, есть способ сделать вашего малыша более сообразительным и социализированным, но мы его запретили на благо человечества!» Не я, точно. Когда таких детей приводят лечиться магией, это душераздирающее зрелище, потому что родители надеются на чудо, а магия в том виде, в каком мы ей владеем, далеко не всегда способна помочь.

— Согласен, это обсуждать и обсуждать, — подтвердил мои мысли Аркадий. — Причем не здесь, а на Терре. Я тоже не в восторге от предстоящей работы! Так что давай пока вернемся к твоему эксперименту.

— Давай, — сказал я. — Ну что ж, раз такие дела, попробуем придумать какой-нибудь полезный гиас! На случай, если вы не сумеете его скинуть.

— А можно мне гиас не накручивать волосы на палец? — спросила Саня. — А то я замучилась с этой привычкой!

— А мне нравится, как ты при этом выглядишь, — улыбнулся я. — По-моему, очень мило. Но если ты правда замучилась, давай попробую…

— Нет, — вздохнула Ксантиппа, — слушай, меня правда задолбало эти прядочки потом расплетать, так что искушение оставить гиас будет слишком велико! А нам-то надо, чтобы я его скинула. Давай вот что. Запрети мне законодательно, в смысле, гиасом, работать больше двенадцати часов без перерыва на сон и еду!

— Принято, — кивнул я. — Очень полезный гиас! Для Аркадия тоже, кстати.

— Только не это! — наш стратиг вскинул руки во вроде бы шутливом, но на самом деле серьезном протесте. — Я так ничего не успею!

— А если я прикажу?

— При всем уважении, это выходит за рамки твоих полномочий! — вот теперь он говорил абсолютно серьезно. — Не говоря уже о том, что в рамках метакосмической экспедиции может поставить под угрозу жизни всего экипажа. Представь себе какой-нибудь аврал, который затянется на сутки или больше!

Тут я был вынужден признать его правоту. Посовещавшись еще, мы решили, что Ксантиппе я все-таки запрещу накручивание волос. Заодно и проверим, насколько способность скинуть гиас зависит от желания это сделать! А Аркадий получит запрет есть мороженое, к которому равнодушен.

— Ты — и равнодушен к какому-то молочному продукту? — не поверил я.

— А вот представь, — кивнул он. — С одной стороны, оно сладкое и молочное — это плюс. С другой — холодное! Как можно добровольно пихать холод в себя? С детства не понимаю. Но при этом я терпеть не могу, когда мне что-то запрещают, так что стимул преодолеть все равно будет.

Надо же.

Накладывать гиасы не очень сложно, но муторно. Нужно модулировать частоту магии, накладывать ритм, при этом постоянно обращаясь к объекту своего колдовства. Диалог поддерживать необязательно, но хотя бы в одностороннем порядке говорить нужно. А если беседу поддерживать, то это здорово помогает!

— То есть в плане защиты от гиасов нужно просто не дать вражескому магу трепаться, и дело в шляпе? — усмехнулся наш стратиг. — Уж как-нибудь!

— Да нет, — возразил я, — достаточно мысленно это делать! Я вот сейчас Ксантиппе мысленно рассказываю, какая она красотка.

— Зачем мысленно⁈ — возмутилась моя жена. — Давай вслух!

— При Аркадии?

Ксантиппа хмыкнула.

— Ладно, тогда рассказывай, какая я умница!

Пришлось подчиниться. А этот друг семьи, с позволения сказать, еще и зубоскалил: мол, если враг в бою начнет делать ему комплименты, он сразу почует неладное!

— Не думаю, что этот прием в бою вообще можно применять, — сказал я. — Он реально слишком длинный. У меня на мальчика вообще полчаса ушло, хотя признанным мастерам, по словам Танакоса, достаточно пары минут. Но нормальный бой за пару минут уже закончится. Разве что, как древние воители, начнете бой с обмена хвастливыми речами!

— Это несказанно меня радует! — серьезно заметил Аркадий.

За этой болтовней наложение гиаса шло своим чередом: неиллюзорно «скрепя сердце», я опутывал свою жену энергетической нитью — тонкой, едва различимой, которая растворялась в воздухе, не долетая до ее головы. И Ксантиппа, и Аркадий подтвердили, что с трудом видят ее и что возле головы она действительно исчезает, поэтому просто «руками», как некоторые заклятья, ее не снять. При этом мне приходилось постоянно перебарывать ощущение, что я совершаю невиданное по силе предательство! Пусть даже жена сама мне разрешила, но «в научных целях» Ксантиппа разрешит почти что угодно — кроме, наверное, супружеской измены и членовредительства! Надо было с Аркадия начать… Хотя нет, Саня бы мне это потом не простила.