— Опять?! — шепотом же возмущаюсь я. — Надеюсь, хотя бы кройки и шитья? К тому припадочному психологу я не пойду больше.
— Это секрет! — обижается Полина. — Для избранных.
— Кем избранных? — с огорчением смотрю на четыре пустые бутылки. Погорячились мы сегодня.
— Ну… Не знаю… — Полина со вздохом заглядывает в пустой бокал. — Кем-то…
— Тебе нельзя столько пить! — радостно говорю я, хихикая. — Ты бредишь!
— Ничего я не брежу! — возмущается подруга, соглашаясь на предложенный мною плавленый сырок. — Сейчас покажу!
Откусив сырок, она встает и, пошатываясь, идет за своей сумкой.
— Вот! Читай! — Полина протягивает мне пестрый рекламный листок.
— Краткосрочные курсы для попаданок. Гарантия. Дорого, — читаю я крупные, нахально яркие красные буквы на черном фоне.
— Это так романтично! — театрально всплескивает руками Полина и приказывает. — Читай дальше!
— Что именно романтично? — смеясь над подругой, спрашиваю я. — То, что дают гарантию, или то, что дорого?
— Если предупреждают, что дорого, — это ведь очень честно? — доверчиво спрашивает Полина.
— Дороговизна меня не смущает, хотя… платить за явное мошенничество глупо! — доходчиво объясняю я. — Самое нелепое — это гарантия! Я правильно понимаю, что если я, пройдя дорогостоящие курсы для попаданок, никуда не попаду, то мне вернут мои деньги?
— Зря Мымра тебя хвалила! — фыркает Полина. — Гарантия дается не на то, что ты попадешь, а на то, что тебя к этому качественно подготовят.
— Поля! — взываю я к благоразумию, вернее, к остаткам разума пьяной подруги. — Ты серьезно?! Какие попаданки? Это художественный жанр! Литература, кино, комиксы…
— Комиксы? — возмущенно переспрашивает Полина. — Я была на пробном занятии! Они реально готовят к попаданию. Там такие преподаватели! Особенно один.
— А! — с огромным облегчением догадываюсь я. — Слава богу! Я уж думала, что ты ку-ку! Ну, если особенно один, тогда понятно!
— Завтра ты идешь со мной на первое занятие! — безапелляционно заявляет Полина, доедая сырок. — Там была суперская скидка на то, чтобы привести с собой друга!
— Я? — откровенно смеюсь я, смеюсь долго, до заикания. — Я не хочу никуда попадать! Кроме того, я в своем уме, в отличие от тебя. Это не просто выемка денег у населения, а облапошивание наивных дурочек, мечтающих о любви, если не здесь, то в каком-то ином, волшебно далеком мире.
— Ты не веришь в параллельные реальности? — пораженно спрашивает подруга и задает совершенно глупый вопрос. — Почему?
— Почему? — растерянно недоумеваю я. — Ты спросила так, словно я не верю в земное притяжение, в силу материнского инстинкта, в полезность таблицы умножения! Да! Я не верю в параллельные реальности. Не в само их существование, а в попадание в них. Не верю в эльфов и гномов. В темные и светлые силы. Я, конечно, читала Белянина «Меч без имени». Пробежалась по «Дозорам» Лукьяненко. Но… Это литература! Это интересно, захватывающе. Не более.
— А вот я готова к принятию судьбы основательно! — Полинка волшебным образом трезвеет прямо на глазах. — Я все новинки современные читаю! Могу подкинуть пару авторов! Популярных! Драконы! Наги! Маги!
— Подкидывай! — мгновенно соглашаюсь я. — Только давай без курсов! Не может быть, чтобы ты в это верила!
Полинка наклоняется ко мне, обдавая слабым запахом алкоголя и сильным парфюма, словно пила именно последнее, и шепчет горячо, убежденно, почти страстно:
— Верю! Я хочу, чтобы всё это было! Хочу! Обещай, что пойдешь со мной! Ты же свободна завтра! Трудно подругу поддержать?
— Ты права. Не трудно, — стыжусь я. — Совершенно не трудно.
— Обещай! — настаивает Полина, больно схватив меня за руку.
— Обещаю! — клянусь я, положив руку на второй, еще не съеденный плавленый сырок.
Полина остается ночевать у меня, как это бывает всегда после наших посиделок. Я стелю ей в комнате родителей, которые с апреля по октябрь предпочитают жить на даче, в большом деревенском доме, оставленном папе его бабушкой и дедушкой.
Полина засыпает, едва ее голова касается подушки. Я тоже очень хочу спать, оставляю все домашние дела на позднее утро. Расправляю постель, ежесекундно напоминая себе, что надо хотя бы почистить зубы. Вот сейчас пару минут полежу, потом сразу почищу. И это моя последняя мысль в этой реальности.
Запах ароматических свечей забивает поры, перекрывая собой все остальные запахи. Лимонный, лавандовый, розовый ароматы щекочут мои нервно раздувающиеся ноздри. Приоткрываю глаза.
Кстати, я не почистила зубы. Терпеть не могу ложиться спать, этого не сделав! Воспоминания о новой кокосовой зубной пасте несколько отвлекают меня от тошнотворного запаха горящих повсюду свечей. Сейчас… Чуть-чуть полежу… И встану… Глаза снова закрываются сами собой.
— Ты хотела лишить меня чувств этой чудовищной смесью приторности, притворства и отсутствия вкуса? — раздается над моим ухом вопрос, заданный хрипло, с вызывающей мурашки брутальной интонацией.
Отсутствие вкуса — это точно про мою пижаму. Она по-цыплячьи желтенькая, мягонькая. Короткие штанишки и длинная кофта. Папа от нее в шоке. Мама кисло улыбается. Полинка ржет. А мне нравится ткань, из которой она сшита: теплая фланель, напоминающая о детской одежде и пеленках младшего брата, давно выросшего.
— Вкус как вкус! — бормочу я, не открывая глаз. — В пижамах что главное? Чтобы она нравилась хозяину!
— Несмотря на неплохую закалку, полученную на тренировках и в боях, я долго не выдержу! — тот же мужской голос, щекоча мои нервы беличьей кисточкой, продолжает словесную пытку. — Зачем всё это?
— Да сплю я так! — хочется воскликнуть мне, но языку лень ворочаться во рту, и я ничего не говорю, покрепче обняв подушку.
Постойте… Подушку! Где моя подушка?
Я с трудом сажусь на постели и, шаря руками по сторонам, стараюсь найти пропажу. Ничего не получается. Подушки нигде нет. Сдаюсь и открываю глаза.
Я не права. Нет не подушки. Точнее, нет не только подушки. Нет постели. Нет даже спальни. А что есть?
Есть глубокое кресло, в котором я сижу. Широкое, высокое, мягкое, обтянутое фиолетовым бархатом. Кресло стоит в большой, но уютной комнате, в которой, кроме кресла, есть еще такой же фиолетовый бархатный диван, диванные подушки, разбросанные по мозаичному черно-белому полу, потрясающе красивый белый рояль и свечи. Повсюду огромные толстые свечи разных цветов: красные, белые, желтые, зеленые, синие. Именно разнообразие цветов портит эстетическое впечатление от прекрасной комнаты. И еще этот запах! Вернее, какофония запахов! (Я знаю, что так говорят только о звуках, но эта смесь должна закачиваться в баллончики для индивидуальной защиты). Мужчина, в общем-то, прав! Стоп! Мужчина!
Вот он! Высокий. Широкоплечий. Одетый в строгий, но красивый театральный костюм века… девятнадцатого. Темно-синий фрак с фалдами выше колена безупречного кроя, светло-бежевые панталоны, высокие черные сапоги, галстук тоже черный, в виде шейного шелкового платка с булавкой, украшенной большим прозрачным камнем.
Интересный экземпляр! Гораздо интереснее Полининого инструктора по фитнесу. Мускулистые ноги и довольно крепкая еще одна часть его тела… из нижних… Всю эту заднюю часть, конечно, не видно, скрыта фалдами фрака, но профиль бедер (да знаю я, что и так говорить нельзя!) помогает дорисовать полную картину.
— Вы кто? — хочу спросить я, но не успеваю.
Раздается томный женский возглас, сигнализирующий, что его хозяйка обиделась:
— Фиакр! Как ты груб! Я старалась для тебя!
Фиакр? Из чего сейчас делают игристое? Из листьев белены?
Мужчина с французским именем, сочетанием звуков напоминающим карканье простывшего ворона, стоит ко мне вполоборота и разговаривает вовсе не со мной, а с роскошной молодой женщиной, сидящей в таком же кресле, что и я, только глубокого коричневого цвета, на фоне которого ее белая кожа и распущенные светлые волосы смотрятся очень выигрышно.
