Развод и замок с молотка (СИ) - Сью Санна

— Слушай, она была девчонкой, а ты юным красавцем. Влюбилась и не захотела отказываться от мечты, — продолжил выгораживать навязанную мне жену друг, поправляя кружевные манжеты.

Ему хорошо говорить — королю нет дела до личной жизни барона Ворга, поэтому он может жениться, когда захочет и на ком захочет. В отличие от меня — герцога Торгора.

— А мои мечты побоку? — голос мой дрогнул, когда я увидел, как в почтовый артефакт падает знакомый фиолетовый конверт. Сердце забилось от предвкушения. — Ты прекрасно знаешь, что я люблю Виолу и хотел бы жениться на ней.

Друг скривился, будто ему под нос подсунули вонючий носок.

— Эта ведьма тебе не подходит, Арвен. Она просто тебя околдовала, — в сотый раз повторил он свою любимую страшилку.

Станислав никак не мог поверить, что я влюбился в женщину на десять лет старше себя, вдову, обладательницу тёмной искры из сословья торговцев. Я и сам порой не мог понять свою одержимость Виолой, но эта женщина дарила мне столько эмоций и страсти…

— Не говори так о ней, — проворчал я, ощущая знакомый жар при одном её упоминании. — Она не использовала магию, ты сам это знаешь. Меня защищает фамильный амулет. Она просто познакомила меня с миром удовольствий и никогда ничего не просит взамен. Ни денег, ни верности, ни-че-го.

Друг осуждающе покачал головой, его тень на стене превратилась в карикатурного судью.

— Ну и чего ты этим показательным безобразием в итоге добьёшься? — зашёл он с другой стороны.

— Я хочу, чтобы Эвилетта разочаровалась во мне и потребовала у короля аннулирование нашего брака, — процедил я и потянулся за бутылкой, чтобы снова наполнить бокалы. — Разумеется, спать я с ней не собираюсь, а без консумации признать сделку недействительной будет очень легко.

Станислав криво усмехнулся и, подняв бокал, отсалютовал мне.

— Что ж, твой приём в честь герцогини — твой позор, — бросил он, выпил зелье одним глотком и поднялся. — Пойду в «Алый фламинго» за девочками для массовки. Надеюсь, твоя жена оценит твой... оригинальный подход.

И всё пошло по моему плану. За три дня замок превратился в вертеп — винные пятна на старинных гобеленах, всюду объедки, полуголые девицы, вояки из соседнего гарнизона горланят похабные песни, которые эхом разносятся по мраморным галереям. Красота!

Однако когда моя дражайшая супруга наконец явилась и, выйдя из кареты, оглядела весь этот цирк холодным взглядом истинной леди, а потом расправила плечи, как делала моя мать перед особенно неприятными приёмами, подняла подбородок (точно знала, что солнечный свет выгодно ляжет на её скулы) и посмотрела на меня прямо (чёрт, эти глаза — не голубые, как на портретах, а цвета штормового моря), я вдруг заволновался.

Во-первых, Эвилетта Гордиен оказалась совершенно не такой, какой я её запомнил после нашей единственной встречи десять лет назад — тощей девочкой с косичками. Эта женщина в темном дорожном платье и кокетливой шляпе была невероятно хороша собой. Каждый её жест дышал грацией дикой пантеры, а невозмутимость могла бы посрамить королевского советника.

После язвительного обмена «любезностями» она вдруг подняла глаза к небу, где действительно сгущались тучи, и произнесла с убийственной вежливостью:

— Кажется, дождь собирается… Я хочу посмотреть свои покои. Велите меня в них проводить, ваша светлость.

И в тот момент глядя, как она идёт по грязному двору, как по пурпурной дорожке в соборе, я понял страшную вещь: эта женщина не собирается сдаваться. Наша война только начинается.

Глава 3

Первые крупные капли дождя, тяжелые и холодные, упали на грязные камни двора, и Арвин, нехотя смилостивившись, лениво махнул рукой в сторону дверей дома.

— Заносите вещи! — резко приказала я сопровождавшим меня слугам и, подняв подбородок, чинно направилась через двор к широкой мраморной лестнице, ведущей в замок.

Приподняв подол платья, я перешагнула через растянувшиеся на ступенях ноги храпевшего барона и толкнула дверь — открывать её передо мной никто не спешил. Вошла и невольно сморщила нос — здесь воняло, как в портовом кабаке. Не то чтобы я там бывала, но именно так говорила моя бабуля герцогиня Гордиен, когда дедуля, заплетаясь, возвращался под утро из своего мужского клуба.

Внезапно в голову пришла мысль: что если Арвин устроил весь этот показательный разгул специально для меня? Но зачем? Неужели он не хочет этого брака и добивается, чтобы я подала на развод?

Из тёмного угла, будто тень, выскользнула дородная женщина в сером строгом платье, с лицом, на котором застыла тяжесть всего мира. Однако, к моему удивлению, она почтительно склонилась в низком поклоне.

— Ваша светлость, — произнесла она глухим, но твёрдым голосом, — я Лукреция, экономка Глыбы. Рада, что у замка наконец появилась хозяйка. Вы можете во всём на меня положиться. Следуйте за мной, я провожу вас в вашу башню.

В её словах сквозило не только глубокое почтение, но и явный намёк: она не одобряла действия своего хозяина и надеялась, что я положу этому безумию конец. А я-то собиралась разводиться и навсегда выкинуть из памяти эту часть своей жизни...

Внезапно стало стыдно за своё поспешное решение. Для начала нужно во всём разобраться. Хотя бы узнать, почему герцог повёл себя так вызывающе и крайне оскорбительно. Ведь я ничего плохого ему не сделала. Он мог просто приехать до свадьбы, честно сказать, что не хочет жениться, и попросить меня отменить помолвку.

Сам он отменить ее не мог. Только женщины с искрой — а я именно такая — имели право выбирать себе мужей, заключать и расторгать помолвки и даже браки. Нас мало, и именно от нас зависит, какую магию мы передадим своему ребёнку. Если на нас давить, мы из вредности можем родить вместо сильного воина какого-нибудь жалкого бытовика. Хотя, если честно, я не представляла, какая мать умышленно обделит своё дитя. Но такое мнение существовало, и поэтому на нас никто не давил. Что, впрочем, только к лучшему.

Шли за Лукрецией молча. Только топот слуг с сундуками за моей спиной разносился эхом по высоким сводчатым коридорам, где древние камни хранили прохладу веков. Я внимательно оглядывала свои новые владения — и они мне нравились, несмотря ни на что.

Глыба — настоящее чудо зодчества. Его стены, сложенные из тёмно-серого базальта, впитали магию строителей — тех самых, что умели вплетать заклинания прямо в кладку. Сводчатые потолки украшали фрески с изображением звёздных карт, а в нишах стояли статуи прежних владельцев, вырезанные из чёрного мрамора с такой поразительной детализацией, что казалось, вот-вот моргнут. Сейчас таких мастеров уже не найти. Мужчины предпочитают другую силу — боевую, агрессивную, — а творчество теперь не в почёте. Где те, кто мог бы повторить эти ажурные балконы, будто сплетённые из каменного кружева? Кто вырежет новые барельефы с драконами, чешуйчатые крылья которых переливаются на свету?

Мы прошли через галерею, где высокие стрельчатые окна пропускали тусклый свет. Сквозь витражи — потускневшие, но всё ещё прекрасные — лились синие и багровые блики, окрашивая пол в цвета заката.

Как бы так сделать, чтобы после развода замок достался мне? Уж я-то буду его холить и лелеять. Почищу питьевые фонтаны — сейчас они изрыгали рыжую грязь вместо кристально-чистой воды. Найду мастеров, чтобы починить лепнину — она кое-где откололась. Проветрю тут всё и ковры почищу, а то дышать нечем. И слуг тоже не обижу — пусть знают, что у них теперь есть хозяйка, которая ценит и стены, и людей.

Мы свернули в узкий боковой коридор, пропитанный запахом сырости и старого дерева. Магические светильники здесь горели совсем плохо, их свет едва разгонял мрак, а под ногами, прогибаясь, скрипели половицы. В конце как насмешка темнела покосившаяся дверь с потрёпанной резьбой — когда-то на ней были изображены виноградные лозы, а теперь едва угадывались лишь отдельные листья.

— Что это, Лукреция? — спросила я, чувствуя, как в груди закипает гнев.