Потерянная душа (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна

— Она не проснется сама, — очень тихо произнес Андрей.

— Что?!

Болезненно сжалось сердце, от лица отхлынула кровь. Женщина тяжело облокотилась о стол.

— Можно мне присесть? — Не дождавшись разрешения, клиентка рухнула на стул. От неуклюжего толчка старый стол зашатался, и проснулся компьютер. Темный монитор вспыхнул. На нем появилась фотография красивой юной певицы с открытой белозубой улыбкой — Анастасии Соловей, журналистами прозванной Нежной Соловушкой, дочери Аллы Викторовны. Она выглядела хрупкой и беззащитной, и лишь близкие знали, что под внешностью фарфоровой статуэтки скрывался негнущийся стальной стержень.

— Ее душа покинула тело и не может вернуться, — буднично, точно объяснял правила написания сложного слова, вымолвил колдун.

Вдруг он резко повернул голову, следя глазами за стремительными перемещениями невидимки. Секундой позже он повернулся вокруг своей оси и, замерев, улыбнулся пустоте. От жутковатого зрелища гостья оцепенела, забыв, как дышать.

— Она хочет проснуться, — сощурившись, вымолвил Андрей. — Говорит, что не успела спеть свою лучшую песню.

У клиентки зашевелились на голове волосы. Именно так частенько поговаривала дочь, прятавшаяся в музыке от утомительной болезни!

Настасья с самого детства страдала аллергией на самые простые вещи: еду, шерсть, медикаменты, пыльцу цветов — список тянулся до бесконечности. В конце концов, как выяснила полиция, именно анафилактический шок на банальное лекарство от простуды стал причиной комы. Она упала без сознания посреди большого концерта, посвященному женскому дню, и больше не очнулась.

Уже месяц опутанная трубками девочка лежала в больничной палате, похожей на гостиничный номер, и до ужаса напоминала мертвую. За нее дышал специальный аппарат, а другой — гонял по венам кровь. Судорожно удерживая в кулаке последние песчинки надежды, мать мечтала, чтобы дочь снова назвала ее насмешливо-ласковым прозвищем «мамусенька».

— Вы напрасно сняли деньги со счета, — снова произнес колдун, внимательно прислушиваясь к неразличимому для нормальных людей голосу с того света.

Женщина вцепилась в сумку, где в кармашке лежал конверт с купюрами для оплаты колдовских услуг. Соседка по дому так и не раскрыла секрета, сколько заплатила мальчику-магу за помощь, а потому Алла Викторовна выгребла со Сберкнижки все накопления до копеечки.

— Вы указываете мне на дверь? — едва шевеля языком, пробормотала визитерша. Во рту стало горько. Она вдруг поняла, с каким отчаяньем хваталась за мысль о магическом вмешательстве. Колдун не хотел ее денег, а значит, не собирался помогать.

— Я всего лишь передаю вам то, что мне говорит Настасья. — Парень остановил взгляд на клиентке, той моментально стало не по себе. Казалось, что он забирался под кожу и читал мысли.

— Так вы нам поможете? — потупившись, пролепетала женщина.

— Вы должны понимать, что смерть накладывает отпечаток на человеческую душу. Вернувшись, Анастасия может измениться до неузнаваемости. Стать совершенно другим человеком.

— Это неважно. — Голос у клиентки предательски дрожал.

— Вы можете пожалеть.— Такого не случится! — с жаром заверила женщина, прижав ладонь к тому месту, где взволнованно стучало сердце.

— Не говорите заранее.

На крошечное мгновение Алле Викторовне показалось, что в теле молодого человека живет старец, знающий о жизни, любви и человеческих желаниях гораздо больше ее, заслуженного учителя страны. Колдун пугал женщину до смерти, но лишь он был единственным, кто превратил жалкие песчинки надежды, спрятанные в кулаке отчаявшейся матери, в полновесную пригоршню.

— Будь, по-вашему, — согласился он.

Андрей проводил ритуал в соседней комнате за закрытой дверью. Алла Викторовна слышала, как он что-то беспрерывно бубнил: толи читал псалмы, толи разговаривал с душами мертвых. А в гостиной происходила чертовщина, от какой у женщины останавливалось сердце, и на затылке шевелились волосы.

Затрясся стол, захлопали дверцы шкафа. Включился компьютер, и на расцветшем экране с невероятной скоростью запестрели фотографии Настеньки. Широко открытыми глазами женщина следила за тем, как картинки сменяли одна другую. Снимки отсчитывали года. На первом — далекая певица в длинном белом платье стояла перед микрофоном, на последнем, черно-белом — в камеру беззубо улыбалась малышка с бессмысленным взглядом.

От страха Алла Викторовна с силой сжала на коленях сумку. И вдруг она почувствовала, как кто-то, стоящий за спиной, положил на плечо тяжелую руку. Потусторонний холод прошел сквозь одежду, оставляя на коже ледяное клеймо. Алла Викторовна оцепенела, ни жива, ни мертва, боясь сделать крошечный вздох. Она зажмурилась.

— Все.

— Мама дорогая! — Клиентка вскочила на ноги, готовая сбежать из страшного дома, но в дверях стоял Андрей, а не мифическое чудовище. Казалось, что время, проведенное в соседней комнате наедине с потусторонним миром, отняло у колдуна молодость. У уголков губ залегли глубокие морщины, щеки ввалились, отчего нос выглядел несоразмерно большим и крючковатым.

— Ваша дочь вернулась. — Экстрасенс протянул клиентке мешочек из обычного носового платка, связанного концами. Его рука заметно дрожала. — Передайте ей эту вещь. Она должна носить это при себе.

— А если она откажется? — засомневалась женщина.

— Не откажется, — покачал головой Андрей, и женщина невольно заметила несколько седых прядок в русой шевелюре. — Настасья вспомнит эту вещь.

Алла Викторовна неуверенно приняла колдовской подарок, адресованный для дочери. В глубине души она боялась поверить молодому человеку, после обряда выглядящему почти как старец.

Клиентка еще не знала, что за много километров от старого деревенского дома в дорогой частной клинике творился неописуемый переполох. В палате, где лежала находившаяся в коме известная певица, истерично пищали приборы, ведь пациентка приоткрыла глаза и попыталась пошевелиться…

Вернувшаяся к жизни Настя словно бы находилась между сном и явью. Уже прошло много дней, но все вокруг казалось нереальным, точно выдернутым из кинофильма. Наверное, сказывалось действие успокоительных препаратов, прописанных для скорейшего выздоровления. Впрочем, и без лекарств молодой организм восстанавливался удивительно быстро.

После того, как из палаты увезли сложную медицинскую аппаратуру, комната стала походить на гостиничный номер. У окна стояло вальяжное кресло и уютный торшер, а рядом — стеклянный столик. Под потолком болтались разноцветные воздушные шары. На стене висела репродукция картины печально известного художника Алекса Протаева, ушедшего из жизни на самом пике славы.

Везде, куда не кинь взгляд, горели пламенем ярко-красные гвоздики — единственные цветы, не вызывавшие у пациентки аллергического удушения. Комната выглядела украшенной к Первомаю… или же к панихиде по покойнику. В Настасье недорогие цветы с махровыми бутонами вызывали мрачную иронию, и она не могла избавиться от мысли, что склоняется ко второму варианту.

В палату проскользнула среднего роста светловолосая женщина в белом халате, из-под которого виднелась темно-зеленая узкая юбка

— Уже идет обход. — Визитерша улыбнулась. — Как ты себя чувствуешь?

Задавая вопрос, женщина не ждала ответа — певице посоветовали беречь горло, травмированное трубкой от аппарата искусственной вентиляции легких, и поменьше говорить. Девушка просто кивнула, благодарная за беспокойство.

— Цветы несут и несут. Все так рады, что ты очнулась! Мы так рады, что ты очнулась… — поспешно исправилась блондинка и, подойдя к больной, сжала тонкие ледяные пальчики. — Скоро, все будет, как раньше.

Настасья едва заметно улыбнулась.

Гостью звали Екатерина, и она утверждала, что приходится больной старшей сестрой. В палате воцарилась неприятная, давящая на уши тишина. Обе понимали, что Катя бессовестно лжет и сама себе, и миру, пытаясь представить удручающую ситуацию в радужных тонах.

Кома лишила Анастасию Соловей воспоминаний и превратила в человека без прошлого. Доктора сказали, что девушке сильно повезло не потерять социальных навыков. Нередко пациентам приходилось заново учиться говорить, держать в руках карандаш или разучивать азбуку с таблицей умножения.