Пленница Кощея (СИ) - Змееяд Полина

— Но до того момента я с Милавой останусь! — продолжала я стоять на своем.

Кощей зубы сжал так, что казалось, скулы кожу на лице сейчас прорвут, прошипел какое-то ругательство и только рукой махнул.

— Как звать вас? — спросил он, глядя на нас с Милавой обеих.

— Это Милава Ильинична, дочь купеческая, — представила я девицу как подобает.

Она же, побледневшая, взгляд в землю устремила и дыхнуть боялась. Будь моя воля, я бы тоже лучше под землю провалилась, чем с Кощеем беседы вести. Страшно так, что колени трясутся, благо под юбкой того не видать. Но надо долг свой выполнить. Своего счастья в жизни не нашла, так хоть девицу не загубить, ее будущее устроить. Пусть бы и с Кощеем. А что? Он ведь и не стар совсем — на вид больше двадцати семи годочков и не дашь.

— Про девицу я уже знаю. Вас то, почтенная, как величать? — усмехнулся Кощей, пока его всадники приближались к нам.

Глава 3

— Ядвига Еремеевна, — нехотя ответила я. Сила имени велика, и называть своего мне до последнего не хотелось. Но раз уж пришлось, то попробую я кое-что вызнать.

Но ничего сказать не успела — всадник на огромном коне подхватил меня легко, как пушинку, и впереди себя усадил, будто барышню какую. Я даже испугаться не успела, а мы уже по лесу мчались, и деревья расступались перед конем Кощея. Волчица неотступно трусила позади, и на этот раз под ее лапами не шуршала ни одна травинка.

Лес и теперь гудел дружелюбно. Нет в нем злобы, нет и печали — только спокойствие какое-то неживое, и оттого в его чащу смотреть страшнее, чем в пасть чудовища. И что-то теперь с нами будет? Может, пощадит Кощей? Хотел бы убить — там, на поляне бы все и закончилось. А может, мы ему для ритуала кровавого нужны? Хотя чего гадать. Сейчас живы — уже хорошо.

Я поглядела на Милаву — ее другой всадник вез. Побледнела, бедняжка, и только пальцами теребила кончик косы. Глупая девка, волосы же испортишь, истончишь, и какому мужику ты такая нужна потом будешь?

Ехали недолго. Еще не рассвело, а уж замок показался. На высоком холме, с каменными стенами и башнями, которые вздымались в самое небо. Я про такие только в книжках читала, да и то давно уж это было. Писали умные люди, что в таких каменных хоромах благородные лорды и рыцари жили. Пировали, воевали, женились и умирали. А потом их наследники — по новой. Да только в этом замке, наверное, хозяин уже тысячу лет один и тот же.

Кованые ворота распахнулись, опустился мост через широкий ров. Когда конь по нему проходил, я, чтобы вниз не глядеть, даже зажмурилась. Самой смерти не боялась, а вот высоты — до одури. Даже на высокие крылечки забираться страшно, все кажется — сейчас свалюсь.

Как только въехали на широкий двор, воин меня сразу вниз спустил, да так резко, что я едва на ногах удержалась.

— Поаккуратнее! Не мешок репы волочишь, — проворчала я, потирая затекшую поясницу. Старовата я уже для таких скачек.

Следом и Милаву на землю спустили. Я тут же бросилась к ней. Девочка моя немного ожила, порозовела и с любопытством вокруг оглядывалась. А посмотреть есть на что.

Справа и слева большой сад, почти такой же дикий, как лес. Только тропки в нем широкие — не иначе, часто по ним кто-то ходит. И в глубине, за деревьями, вода журчит. Неужели озерцо или ручеек какой?

Луна на деревья льет белый свет, и листья в темноте будто серебряные. Красиво, но холод по спине бежит от эдакого вида.

— Добро пожаловать, сударыни. Будьте пока моими гостьями.

Я вздрогнула, услышав голос Кощея. Вежливо говорит, как положено, но с какою-то мертвой тоской. И зачем ему девицы? По глазам ведь видно, что не тронула его сердце Милавушкина красота.

— Благодарствуем, — проворчала я в ответ, потому что девонька моя совсем онемела от удивления.

Вслед за Кощеем мы направились к воротам. По мановению его руки огромные створки сами распахнулись, и я опасливо шагнула внутрь, в темноту. Милаву вела за руку, а она шла, как куколка покорная. Ну ничего. Отдохнем, может, накормят чем-нибудь, тогда и будем думать, что дальше делать. А пока не опасно тут — я знаю.

Думала, что из каменных стен холодом и плесенью повеет, но колдун в ладоши хлопнул и зажглись свечи. Много, очень много огней, все не сосчитать. И под потолком в огромной люстре, и вдоль стен, над лестницей, которая убегала куда-то в темноту следующего коридора. Красота!

Где-то слева скрипнула дверь, и к нам выбежали две девицы в просторных белых рубахах до колен. Тонкие, улыбчивые и похожие как родные сестрички. Косы длинные, светлые, станы гибкие. Были бы красавицы, да только рты у обеих большие, лягушачьи, и глаза навыкат, как у рыбин.

— Это Навка и Мавка, — кивнул на девиц Кощей. — Будут вам служить. Все, что нужно, у них просите.

Бросил и ушел, на нас даже не обернулся. Ну гостеприимство! Хам невоспитанный, медведь пещерный! А еще колдун, тоже мне.

— Вы с дороги устали, пойдемте! — зазвенела одна из девиц — кажется, Навка, — и махнула нам рукой.

Милава отпрянула, но я удержала ее за локоток. Негоже в гостях от господской милости отказываться. Хоть она и мерзостная. Сама бы этим девицам глаза повыкалывала, да других девок в замке, наверное, нет.

Глава 4

Нас провели в просторные покои. Две светлые комнаты с большими окнами соединялись неприметной дверкой. В одной меня хотели поселить, а в другой — Милаву.

Пока я осматривала ткани иноземные, пышные ковры, мебель из дорого дерева, которое, думала, и не увижу то за остаток жизни, Милавушка на перины пуховые села и притихла. А вскоре всхлипывать начала. Девки тут же засуетились. Одна наряды ей показывает, золотом расшитые, вторая яблочки в меду подносит, а красавица моя на дорогие подарки и не смотрит.

— Ну что ты, милая. Слава матушке-заре, мы пока еще живы, — я с трудом взобралась на высокое ложе и примостилась рядом с Милавой.

— Убьет нас Кощей, а не убьет так в темнице сгноит, — причитала она и всхлипывала.

— Ну, полно тебе, красавица, — я принялась гладить Милавушку по спине. — Может, отпустит? Не нужны мы ему, как пить дать — не нужны!

— А зачем же он тогда град на поля нагнал? Не спроста ведь, — всхлипнула Милава и спрятала лицо в ладошки.

— Ох не знаю… — он ли это? Явно ведь не нас ждал на границе леса.

Кое как уложила Милавушку спать, а сама рядом, на софе пристроилась. Мало для меня такое лежбище, кости старые болят, да оставить свою родную девочку я никак не могу. Думала, хоть она остаток ночи выспится, но неспокойно она лежала, все ворочалась и всхлипывала, а как забрезжил рассвет, откинула одеяло пуховое и села.

— Кушать хочется, нянюшка, — тихо сказала она.

Ну слава силам земным и небесным! Если аппетит есть, значит оправилась, пообвыклась.

Я тут же с софы вскочила, спину разогнула и кликнула девок. Один раз звала, второй, но никто-то меня не услышал. Ну Кощей, кто ж так молодых девиц привечает? Ладно, сама в кладовые спущусь и найду чего-нибудь. Есть ведь тут кладовые?

— Подожди немного, милая, — проворковала я, а сама уж у двери стояла.

Думала, остановит меня Милава, но нет, отпустила — тоже знак хороший, что одна в этом замке посидеть не боится. Сладим как-нибудь с бедой, справимся.

Быстро я нашла маленькую лесенку, которая вела вниз и вниз. За каждым поворотом вздрагивала, боялась кости иль черепа увидеть, да ничего такого не встретила, факелы мне весь пусть освещали — чисто тут было, только в уголках паутинка собралась, но то добрый знак. Пауки — твари честные, в плохих домах не живут.

Спустилась в подвалы, до крыши забитые снедью разной. Тут и мясо копченое, и варенья-соленья, и рыбка сушеная, и мешки с солью — богатство невиданное. В бочках закрытых, верно, вина дорогие иль еще какой напиток драгоценный хранится, но мне он сейчас без надобности.

Выгребла я из кадки фруктов сушеных, ножичком, здесь же найденным, отрезала солонинки. Еще бы хлеба раздобыть, да травок заварить. Может, в кухне нужное сыщется?