Легенда о Белом Тигре (СИ) - Алферов Екатерина

— Интересно, — сказал он, когда я закончил. — Каждому духи предлагают своё испытание. Мне пришлось доказывать терпение. Моему учителю — мудрость. Тебе — умение объединить человеческие и звериные качества.

— Мне показалось, что олень… знал меня, — осторожно заметил я. — Или знал что-то обо мне, чего я сам не знаю.

Лао Вэнь погладил бороду:

— Духи видят глубже, чем мы. Возможно, он действительно разглядел часть твоей истинной природы, твоего прошлого.

— Он назвал меня раздвоенным существом, — я нахмурился, вспоминая. — Сказал, что я не человек и не зверь. Или и то, и другое одновременно.

Сяо Юй, до того молча слушавшая наш разговор, подалась вперёд:

— Дедушка, ты говорил, что бывают люди, способные принимать облик животных. Культиваторы высокого уровня…

Лао Вэнь поднял руку, останавливая её:

— Не торопись с выводами, дитя. Есть много вещей между небом и землёй, которые мы не понимаем полностью. — Он повернулся ко мне. — Но олень также сказал, что ты прошёл испытание именно потому, что использовал обе свои природы, не так ли?

Я кивнул:

— Да. Сначала я использовал нюх, чтобы найти путь в лабиринте, потом — Шаг Ветра, чтобы догнать оленя. И всё это время я чувствовал, будто две части моего существа работают вместе, а не противостоят друг другу.

— Именно этому и учит нас культивация, — улыбнулся старик. — Найти гармонию между противоположностями. Между инь и ян. Между разумом и инстинктом. Между человеком и природой. — Он задумчиво посмотрел на меня. — Возможно, твоя раздвоенная природа — не проклятие, а дар. Не многие могут видеть мир одновременно глазами человека и зверя.

Эти слова глубоко тронули меня. Всё это время я боролся с двойственностью внутри себя, пытался подавить звериную часть, чтобы лучше вписаться в человеческий мир. Но что, если путь лежал не в подавлении одной из сторон, а в их примирении, взаимном дополнении? Быть может, это ключ к моей памяти?

— Спасибо, — искренне сказал я. — За всё, чему вы меня учите.

— Ха! — Лао Вэнь махнул рукой. — Я лишь показываю дверь. Ты сам решаешь, войти ли в неё.

Перед сном я вышел во двор и сел под старой грушей. Небо было усыпано звёздами, воздух — свеж и чист. Я глубоко вдохнул, ощущая, как ци течёт по моему телу, как две звезды культивации мягко пульсируют в даньтяне.

Сяо Юй тихо подошла и села рядом. Некоторое время мы молчали, наслаждаясь покоем летней ночи.

— Я видела её сегодня, — неожиданно сказала она. — Когда мы ждали, пока лекарство подействует. Тень позади тебя.

— Тень? — я повернулся к ней, озадаченный.

— Да. За тобой словно последовал обрывок тумана с горы, — Сяо Юй смотрела не на меня, а куда-то сквозь меня. — Белый тигр. Огромный, величественный. Он стоял за твоей спиной, словно защищая.

Я застыл, не зная, что ответить. Белый тигр… Это объясняло многое — острый слух и нюх, когти, периодически появляющиеся на моих руках, звериные инстинкты, которые я пытался подавить. Осталось только выяснить, кто или что он такое…

— Ты боишься меня теперь? — наконец спросил я, ожидая увидеть страх в её глазах.

Но вместо страха там было только любопытство и мягкое тепло, которое я не мог точно определить.

— Нет, — уверенно ответила Сяо Юй. — С чего бы? Ты спас дедушку. Сегодня ты спас маленькую Линь-Линь. Ты культиватор с ци металла, не удивительно, что в тебе есть часть духа великого Белого Небесного Тигра Бай Ху. Это лишь делает тебя особенным, а не страшным.

Она робко, но решительно взяла мою руку в свою. Её пальцы были тёплыми и мягкими.

— В наших легендах Белый Тигр — защитник западных земель, один из четырёх священных божественных зверей. Люди молятся ему о защите и силе. — Она улыбнулась. — Так что вместо страха я чувствую… благоговение. И благодарность, что он привёл тебя к нам.

Я смотрел на её лицо, залитое лунным светом, и чувствовал странное щемящее чувство в груди. Не голод, не жажда, не боль — что-то совершенно иное. Что-то очень человеческое.

— Спасибо, — сказал я, не выпуская её руки.

Мы сидели под грушей до самой поздней ночи, и каждый молчал о своём. И всё это время я пытался вспомнить то ощущение внутри себя, моё собственное равновесие — человек и зверь, сосуществующие в гармонии, усиливающие, а не ослабляющие друг друга.

На следующее утро, практикуя Шаг Ветра в саду, я впервые ощутил, как рядом с моей второй звездой культивации начинает мерцать третья. Ещё слишком слабая, чтобы полностью активироваться, но уже пробуждающаяся.

Этот культиватор[*] — применительно к себе слово «этот» и обозначения себя в третьем лице — это очень, очень вежливая, скромная форма, выказывание большого уважение собеседнику. Бай Ли показывает, какой он воспитанный

Глава 9

Игра в лесу и Интерлюдия: Лисья гора

В тот день я снова сидел на своём излюбленном месте под старой грушей, перебирая корни для новой партии лекарств. Солнце уже поднялось высоко, но в тени было прохладно и приятно. Сяо Юй с утра ушла на рынок, а Лао Вэнь принимал больных в доме — через открытые окна доносились приглушённые голоса.

Обострённый слух улавливал всё происходящее вокруг: журчание ручья неподалёку, жужжание пчёл в саду, мерный стук топора где-то в деревне. Мирные, человеческие звуки. Я привык к этой повседневной суете и даже находил в ней успокоение.

Поэтому когда в эту гармонию ворвались торопливые шаги и прерывистое дыхание, я сразу насторожился. По запаху я понял — ребёнок, девочка, взволнованная и напуганная. Подняв голову, я увидел Мэй Лин — одну из детей, которые дразнили меня в тот памятный день, когда я пытался освоить палочки.

Она бежала через огород, перепрыгивая через грядки, её косички растрепались, а на лице читалось отчаяние. Увидев меня под деревом, она резко остановилась, секунду колебалась, потом всё же подбежала ближе.

— Дядя Бай Ли! — выпалила она, запыхавшись. — Вы должны… вы должны помочь!

Я отложил корни в сторону и внимательно посмотрел на девочку. Ей было лет девять, обычно она держалась в стороне от других детей, более тихая и застенчивая, чем её братья-сорванцы.

— Успокойся, — сказал я мягко. — Расскажи, что случилось.

— Мальчишки поймали зверька в лесу! — у неё на глазах выступили слёзы. — Маленького, рыжего… Они его мучают! Говорят, что это игра, но он пищит и плачет, и у него кровь…

Внутри меня что-то сжалось. Зверь в моей душе рыкнул от гнева, мы оба не не терпели бессмысленной жестокости к слабым. А человеческая часть испытала разочарование. Значит, уроки Сяо Юй о доброте и уважении к живому не дошли до всех детей. Впрочем, это дети, ещё есть возможность их научить.

— Где они? — я встал, стряхивая пыль с одежды.

— У старой сосны, где ручей поворачивает к мельнице, — всхлипнула Мэй Лин. — Я просила их отпустить зверька, но они смеются… Говорят, что девчонки ничего не понимают…

Я кивнул и направился к дому.

— Сейчас вернусь, — бросил я через плечо.

В доме я быстро нашёл Лао Вэня, который как раз проводил пожилую женщину с баночкой мази от болей в суставах.

— Наставник, мне нужно отлучиться, — сказал я.

Старый лекарь взглянул на меня внимательно — наверное, что-то прочёл в моём выражении лица.

— Что-то серьёзное?

— Ничего опасного, — коротко ответил я. — но нужно вмешаться.

Лао Вэнь кивнул:

— Иди.

Я понял, что он имел в виду. Тигр во мне требовал показать котятам их место одним грозным рыком и шлепком лапы, но человеческая часть понимала — детей нужно учить, а не запугивать. Напугать проще, но надо действовать так, как делал Лао Вэнь со мной — добиться понимания.

Мэй Лин бежала рядом, показывая дорогу, хотя я и сам мог бы найти нужное место по звукам и запахам. Чем ближе мы подходили, тем отчётливее слышались детские голоса — смех, возгласы, и между ними тонкий, болезненный писк.