Брак по расчету, или Истинных не выбирают (СИ) - Иконникова Ольга

Я не успела ответить.

— Ты собираешься болтать весь день? — сначала я услышала грубый мужской голос, а только потом увидела его обладателя, появившегося из задней двери. — Надеюсь, твоя подруга купит хоть что-то? Потому что иначе ты просто попусту потратила на нее время.

— О, Этьен, перестань! — даже толстый слой пудры не смог скрыть вмиг запылавшие щеки Нэнси. — Мы не виделись много лет, и неужели…

Но мужчина не собирался ее дослушивать:

— Я сказал — марш в подсобку. Нужно упаковать большую коробку трюфелей для Кавайонов. Их управляющий заедет за конфетами через пару часов.

Нэнси бросила на меня извиняющийся взгляд, но ослушаться мужа не посмела. А он, надев фартук, встал за прилавок вместо нее.

— Так вы будете что-то брать, мадемуазель?

Я купила коробку шоколадных конфет с разными начинками — только потому, что надеялась, что это избавит Нэнси от его упреков. Ох, как мне хотелось бросить эти конфеты ему в лицо. И не сделала я этого не потому, что испугалась — я просто знала, что ответить бы за это пришлось его жене.

Глава 25. Эвелин

День рождения Джоан приближался, и поместье уже начали украшать к празднику. Сначала Эвелин беспокоил вопрос подарка имениннице, но потом она нашла в одном из чемоданов княжны прелестную шкатулку с очень красивым бриллиантовым ожерельем. Выгравированная на шкатулке надпись «Джоан Кавайон» не оставляла никаких сомнений в том, кому эта вещь предназначалась.

А вот отношения с графом Реверди волновали ее куда сильнее. С тех пор, как она отказалась выполнить его просьбу, между ними возникло такое напряжение, которое, должно быть, чувствовали и остальные. Приехав в поместье в очередной раз, его сиятельство лишь сухо кивнул, приветствуя ее, и те полдня, что он здесь провел, Эви сходила с ума от неизвестности.

Что, если он выдаст ее именно сейчас? Она снова и снова представляла себя в тюремной камере и покрывалась холодным потом.

Наверно, ей стоило еще раз с ним поговорить — чтобы воззвать к его совести и умолять о жалости. Но она держалась, боясь еще больше себе навредить.

Она считала дни до дня рождения мадемуазель Кавайон — когда в поместье съедутся десятки, сотни гостей, незаметно уехать отсюда будет гораздо проще. У нее были деньги, чтобы нанять экипаж — и не до Аньера (где, обнаружив ее отсутствие, ее стали бы искать в первую очередь), а до самой Милавы. А уже оттуда она бы улетела домой на аэроплане и сидела бы в родном городе тихо как мышка.

Вечером эта нахалка Беатрис Гранвиль всё-таки усадила Арлана Кавайона за рояль вместе с собой — чтобы сыграть в четыре руки. Ее светлость, уставшая от дневных хлопот, рано удалилась в свои апартаменты, а Джоан отправилась в парк выгуливать собак.

Зал, в котором находился рояль, был огромным, и Эви с графом сидели довольно далеко от музыкального инструмента. Эвелин как раз хотела воспользоваться этим, чтобы завести разговор, но Теодор ее опередил.

— Простите, мадемуазель, — он всё время обращался к ней «мадемуазель», старательно избегая использовать какое-то имя. Должно быть, называть ее Дианой у него не поворачивался язык, а назвать ее Эвелин он не решался, боясь, что кто-то может услышать, — должно быть, прошлый раз я неверно всё объяснил, раз моя просьба вызвала у вас столь категоричный рассказ.

— Ну, почему же, ваше сиятельство, вы объяснили всё вполне доходчиво, — холодно откликнулась Эви. Он начал разговор первым, и это придало ей уверенности. Кажется, он был не намерен выводить ее на чистую воду. Во всяком случае, пока. — Вы предложили мне украсть дорогую вещь из апартаментов герцогини Кавайон.

При такой откровенности Эвелин граф испуганно огляделся. Но поблизости никого не было.

— Эви, вы всё неправильно поняли!

Она посмотрела на него с изумлением. Он, правда, назвал ее по имени? Она была тронута, но разум подсказывал ей не подкупаться на эту лесть.

— Что тут можно было неправильно понять, сударь? Вы попросили меня украсть рубиновую тиару ее светлости. Тиару, которая наверняка стоит целую кучу денег. И за кражу которой, как только она обнаружится, меня сразу отправят в тюрьму.

— Но она не обнаружится, Эвелин! — воскликнул Реверди. — В том-то всё и дело — об этом никто не узнает! Я дам вам точную копию этого украшения, и вы положите ее на то же место, где лежало настоящее. Копия сделана настолько мастерски, что не каждый ювелир обнаружит подделку. Вам ничего не грозит, Эви! У герцогини не меньше полудюжины тиар с драгоценными камнями, и носит она их крайне редко. Неужели вы полагаете, что я попросил бы вас о такой услуге, не подумав о последствиях?

— Даже если ее светлость не заметит подмены, — Эвелин покачала головой, — это всё равно воровство. Вы хотите, чтобы я стала воровкой, сударь! Чтобы я украла у женщины, которая отнеслась ко мне с такой приязнью и добротой, дорогую для нее вещь.

Беатрис и Арлан сделали паузу, выбирая следующее произведение, и графу тоже пришлось молчать. Но как только музыка заиграла снова, он горячо возразил:

— Герцогиня отнеслась с приязнью не к вам, а ко княжне Деламар, за которую она вас принимает! Как вы не понимаете этого, Эви! А стоит ей узнать правду, как она без малейших сомнений отправит вас за решетку.

— Да, возможно, — она кивнула, — но это не значит, что это дает мне право поступать с ней подобным образом.

— Послушайте, Эви, дело вовсе не в том, что эта тиара — вещица дорогая! У Кавайонов есть множество гораздо более дорогостоящих украшений. Для них рубиновая тиара — всего лишь одно из них. Подлинную ценность она имеет лишь для Реверди!

— Что вы такое говорите, ваше сиятельство? — не поняла Эвелин.

Под окнами раздался собачий лай — Джоан со своими питомцами возвращалась с прогулки, и граф еще больше заторопился.

— Эта тиара на протяжении нескольких столетий принадлежала нашей семье. Когда-то мой предок заслонил собой короля в битве под Анзуаном. Он спас его величество, но погиб сам. И король в благодарность велел изготовить тиару, вставив в нее семнадцать рубинов разного размера — ровно столько ран обнаружили на теле моего прапрапрапрадеда. Он подарил это украшение дочери своего верного оруженосца в память о подвиге ее отца.

— Но как же эта тиара оказалась у Кавайонов?

— Дед Арлана, воспользовавшись трудным финансовым положением моей бабушки, забрал тиару за долги, пообещав, что вернет ее, как только долг будет погашен. Но не сдержал своего слова.

— Но вы не пробовали поговорить об этом с нынешним герцогом? Или с Арланом? Возможно, они относятся к этой вещи менее трепетно, чем их отец и дед, и не откажутся продать вам ее. А еще лучше поговорить с самой герцогиней — уверена, когда она узнает вашу историю, она уговорит мужа удовлетворить вашу просьбу.

Граф горько рассмеялся:

— Вы думаете, что мой отец не пытался это сделать? Когда-то наши семейства враждовали, и хотя мы с Арланом дружим сейчас, отголоски прежних отношений еще нет-нет, но накладывают свой отпечаток на отношения наших отцов. И если сейчас этот разговор с Кавайонами заведу уже я, то лишу себя возможности подменить настоящую тиару на копию — они станут беречь это украшение пуще прежнего. Теперь-то вы понимаете, Эви, почему я вас об этом прошу? И если вы выполните мою просьбу, не только я, но и все Реверди будут вам благодарны. Прошу вас, Эви, скажите «да»!

Глава 26

В этот раз мы столкнулись с ним, когда я уже направлялась в сторону дома. Может быть, он проспал, а может, у него нашлись куда более важные дела, чем встреча с какой-то вышивальщицей.

— Доброе утро, мадемуазель Фонтане! — он поклонился мне и протянул, должно быть, только что сорванную с куста розу.

Я улыбнулась в ответ, но покачала головой:

— Благодарю вас, месье Бертлен, но это слишком опасный подарок — на ее стебле много острых шипов.

— Шипов? — переспросил он и повертел цветок в руках. — Да, это так. Но неужели вы, мадемуазель, боитесь уколоться? Конечно, я помню про спящую красавицу и колдовство, но полагал, что современные девушки не верят в сказки.