Брак по расчету, или Истинных не выбирают (СИ) - Иконникова Ольга

Но, как бы там ни было, я не собиралась разговаривать вовсе. Довольно, я и так уже вела себя крайне легкомысленно.

— Мадемуазель Фонтане, постойте!

Я остановилась, но не потому, что хотела с ним поговорить. Просто я не сомневалась, что у него хватит наглости явиться и в мою комнату, а это было бы уж совсем неприлично.

— Что вы хотите, месье Бертлен? Или мне всё-таки следует называть вас ваша светлость?

Мне показалось, что он покраснел.

— Простите, мадемуазель Фонтане, это вышло совершенно случайно. Вы мне очень понравились там, на ярмарке в Аньере, но я подумал, что мое настоящее имя может вас напугать.

— Напугать? — усмехнулась я. — А может быть, вы просто не хотели бросать тень на столь блестящий титул? Соблазнить девушку и бросить ее, прикрывшись чужим именем, куда удобнее, не правда ли?

— О, Диана, вы всё неправильно поняли! — воскликнул он. — Я вовсе не думал вас обидеть! Такие знакомства на ярмарках обычно никем не воспринимаются серьезно. Я всего лишь хотел показать вам город и немного поболтать, и мне показалось, что будет более уместно сделать это, не козыряя фамилией Кавайонов.

— Ну, что же, если так, то я ничуть на вас не сержусь, — его сестра с подругой показались на горизонте, и я торопилась завершить разговор до того, как они нас увидят. И поскольку мы оба изначально понимали, что ни к чему серьезному ярмарочное знакомство привести не может, то нам не следует более общаться. Ваша гостья недвусмысленно указала мне на мое место, и мне не хотелось бы вызвать еще и неудовольствие вашей сестры или матушки.

— Я прошу у вас прощения за грубость мадемуазель Гранвиль — его светлость покраснел еще больше. — Она вела себя недопустимо.

— Да всё в порядке, ваша светлость, — откликнулась я. — Я позволила себе забыться, но осознала свою ошибку и более ее уже не допущу. А теперь прошу меня простить — мне давно уже следовало приняться за работу.

Я скрылась за дверью, и Кавайон, к его чести, не попытался ее открыть.

Глава 28. Арлан Кавайон

Конечно, это было глупо — появиться перед мадемуазель Фонтане в то время, как рядом с ней находились Джоан и Беатрис. Но я подумал об этом, только когда уже выскочил на дорожку. Меня столь сильно возмутили слова мадемуазель Гранвиль, что я не смог сдержаться. Кто дал ей право решать, кому дозволено гулять в нашем парке, а кому нет.

Наверно, я не смог бы поступить по-другому — позволить кому-то оскорбить девушку, которая мне нравилась, было бы низко. И пусть это сняло с меня маску простого парня Бертлена, поразмыслив над происшедшим, я решил, что это даже к лучшему.

Ухаживать за мадемуазель Фонтане под чужим именем было тоже делом недостойным. Теперь она хотя бы понимала, о ком идет речь, и могла принять взвешенное решение. И да, как бы самонадеянно это ни было, я полагал, что теперь она, возможно, будет ко мне более благосклонна. Девушки падки на громкие титулы.

Теперь она знает, кто я такой, и согласившись продолжить наше общение, она даст мне понять, что принимает правила игры. А правила были общеизвестны — высшее дворянство в Верландии продолжало сочетаться браками с себе подобными, хотя я слыхал, что кое-где за границей в ходу были более демократичные отношения.

Я извинился перед мадемуазель Фонтане, но судя по тому, что на следующее утро она не вышла в парк со своим рукодельем, она всё еще на меня сердилась. Впрочем, может быть, ее затворничество объяснялось поведением Беатрис, и я решил, что потребую, чтобы мадемуазель Гранвиль извинилась перед девушкой лично.

Мы снова встретились с Дианой только после обеда — и то лишь потому, что я догадался выйти на задний двор, где она и сидела на скамейке. Я поприветствовал ее самым любезным образом, но она сразу же поднялась и покачала головой.

— Прошу вас, ваша светлость, не преследуйте меня! Надеюсь, вы не станете пользоваться своим положением, чтобы заставить меня разговаривать с вами в то время, когда я этого не хочу.

Это было куда хуже той пощечины, которую я однажды от нее получил. Я холодно поклонился и ушел, надеясь, что это будет красноречивей всяких слов.

И именно пребывая в таком паршивом настроении на лестнице я едва не столкнулся с мадемуазель Гранвиль. Я посторонился, пропуская ее, но она остановилась, вынуждая сделать то же самое и меня самого.

— Не кажется ли вам, Арлан, что вы уделяете этой девице куда больше внимания, чем собственной невесте?

Она так и нарывалась на грубость, и с чего бы мне было лишать ее этого?

— Мне кажется, мадемуазель Гранвиль, что вы суете нос не в свое дело, — я сделал паузу, чтобы насладиться ее замешательством, и продолжил: — Не вижу ни малейшего основания, которое давало бы вам право задать подобный вопрос. И если уж вы сами изволили обратиться к той неприятной сцене, что произошла вчера в парке, то мне хотелось бы напомнить вам, что моя матушка уже изволила сказать вам, что разрешила мадемуазель Фонтане гулять в парке. И если вы намерены спорить с решением хозяйки дома…

— О нет, Арлан, как вы могли такое подумать? — взгляд Беатрис стал испуганным. — Я повела себя неправильно, я признаю это. Но мне показалось странным, что какая-то вышивальщица разгуливает там же, где и гости ее светлости. А что касается моих претензий к ее имени, то я всего лишь подумала о чувствах княжны Деламар. Вашей невесте могло не понравиться, что какую-то служанку зовут так же, как и ее саму. Я понимаю — у вас есть основания сердиться, но что я могу сделать, чтобы загладить свою вину?

Теперь она смотрела на меня умоляюще.

— Ну, что же, если вы желаете загладить свою вину, то я скажу вам, как вы можете это сделать. Во-первых, вы извинитесь перед мадемуазель Фонтане. Да-да, именно так, Беатрис! А во-вторых, перестаньте называть ее светлость моей невестой — говоря так, вы можете ввести кого-то в заблуждение, и ни я, ни княжна не будем вам благодарны.

— О! — ее смятение мгновенно сменилось едва ли не ликованием. — Но я полагала, что этот вопрос уже решен, и что на дне рождения вашей сестры вы объявите о помолвке. Но если это не так, то я больше и словом об этом не обмолвлюсь. И да, если вам так угодно, я извинюсь перед этой мадемуазель (ах, я опять забыла ее фамилию!) Но мне всё-таки хотелось бы предостеречь вас, ваша светлость, даже от вроде бы вполне безобидных разговоров с ней. Люди из низшего сословия часто принимают обычную вежливость за нечто гораздо большее. Вы и оглянуться не успеете, как о вас будут судачить все слуги в поместье. И я полагаю, что это не будет приятно ни вам, ни вашим родителям.

— Благодарю вас за предупреждение, Беатрис! — хмыкнул я. — Не сомневаюсь, что вы его сделали из самых лучших побуждений.

Кажется, она не заметила иронии в моих словах, потому что широко улыбнулась. Но мне было довольно того, что она согласилась извиниться перед мадемуазель Фонтане. Прочие ее мысли меня совершенно не интересовали.

Но вечером я понял, что недооценил Беатрис, потому что за ужином она снова повела себя недопустимо. Впрочем, разговор начала не она, а матушка.

— Простите, Беатрис, что затрагиваю не очень приятную тему, но мне хотелось бы еще раз сказать, что мадемуазель Фонтане имеет полное право находиться в парке, — сказала она и мягко улыбнулась. — То, что эта девушка родилась не во дворце, еще не делает ее человеком второго сорта.

Должно быть, о той сцене ей рассказала Джоан, и я не мог не похвалить сестру за это.

— О, ваша светлость, прошу меня простить! — на лице Беатрис отразилось отчаяние. — Это было всего лишь недоразумение, и мы с ним уже разобрались. Я принесла этой девушке извинения, но, если позволите, я бы хотела сделать кое-что еще, чтобы показать, что осознала свою неправоту. Должно быть, этой бедняжке кажется, что она попала в сказку, и мне хотелось бы, чтобы она прониклась этой сказкой еще в большей степени.

— И что же вы хотите предложить, Беатрис? — заинтересовалась матушка.