Слабость Берсерка (СИ) - Верескова Дарья

От одного прикосновения Иво я горела, растворялась, сгорала в желании — так сильно, что забывала всё: и его слова, и все обиды между нами.

А с Эйлундом моё тело молчало — так же, как и с другими мужчинами.

Будто Иво проклял меня собой.

— Схожу, чего ж не сходить, — улыбнулась я, надеясь, что выпивка, танцы и веселье хоть немного помогут мне выбраться из этого состояния.

Я очень хотела любить и быть любимой. Нельзя вот так всю жизнь отказывать себе в счастье только потому, что тело молчит.

В конце концов, я не животное, как считает Иво. А человек.

Глава 21

Ярмарка

Через три дня я действительно ушла из лавки пораньше, подгоняемая Мод. Погода стояла тёплая, и я выбрала скромное платье из зелёной шерсти — по колено, приталенное, с вышивкой по подолу и новым пояском.

Денег у меня было немного, но и расходов почти не возникало — я жила в пристройке при лавке, а Мод кормила меня так щедро, словно собиралась откармливать к зиме, выплёскивая всю ту заботу, которая не находила выхода до моего появления.

— Развлекайся и не возвращайся раньше полуночи! — пригрозила она кулаком. — А если хочешь — можешь вообще не ночевать здесь.

Хитрая какая.

— Вернусь сразу после первых звёзд, — пообещала я, зная, что не забудусь с Эйлундом. — А ты не работай допоздна. Есть новости о том важном господине?

— Да он ещё вчера вечером заглянул, купил тончайшей оленьей кожи на сапоги для своей жёнки. И столько вопросов задал про лавку! Сразу видно — товар ему важен.

Хозяйка выглядела весьма довольной — явно удалось продать кожу втридорога.

Ярмарка раскинулась у самого подножия холма. Вдоль главной улицы тянулись ряды с лентами, тканями, пряностями, игрушками и амулетами. В воздухе витали запахи жареного мяса, мёда и солёной карамели. Деревня, обычно казавшаяся тихой и безлюдной, ожила — со всех сторон раздавались смех, разговоры, звуки барабанов.

Я вышла пораньше, специально, потому что мне хотелось всё разглядеть до встречи с Эйлундом. Шла медленно, позволяя себе остановиться у каждого прилавка. Вот мальчишка вырезал из дерева лошадок, вот женщина продавала ленты, сверкавшие золотой нитью. Повсюду гудело, пахло горячей похлёбкой, дымом, солодом. Под ногами хрустела солома, а в воздухе стелились травяные ароматы. На одной из лавок стояли глиняные маски древних богов — грубые, с широкими ртами и прорезями для глаз. Я невольно провела пальцем по их шершавой поверхности, улыбаясь.

Сердце стучало громко, взволнованно — будто я что-то упускала, хотя я и не понимала, что именно.

— Ора! — услышала я знакомый голос Эйлунда — и, всё ещё улыбаясь, обернулась.

Он стоял рядом с одной из лавок, на выходе из оживлённой улочки, и прохожие изредка задевали его плечом. Я помахала ему рукой — и заметила что за его спиной шевельнулась огромная тёмная фигура.

Она принадлежала мужчине в плаще, возвышавшемуся над остальными почти на голову.

Увидев меня, незнакомец обошёл Эйлунда и встал прямо перед ним.

Сердце дрогнуло, когда я поняла, кто это.

А затем Иво снял с головы капюшон.

Не знаю что на меня нашло — от неожиданности я почти не соображала. А когда пришла в себя то поняла, что я убегаю.

Я неслась, не разбирая дороги, спотыкаясь о солому, задевая прохожих. В груди тяжело и глухо билось сердце, будто набат, в боку начало колоть — но я не останавливалась. Воздуха не хватало, и я порадовалась тому, что платье было всего лишь до колена.

Сбоку мелькнула тень — слишком быстрая, слишком знакомая. Я резко свернула, нырнув между рядами, проскочила мимо нескольких домиков и оказалась у самой опушки леса. Ветви хлестнули по щекам, но я не замедлилась.

Пока меня не остановили.

Столкновение с землёй оказалось болезненным, даже оглушило на мгновение — но почти сразу, будто по щелчку пальцев, я пришла в себя и задергалась, пытаясь высвободиться из-под огромного тела, навалившегося сверху.

— Попалась, — хриплый шёпот в самое ухо, от которого мурашки табуном побежали по спине. — Семь часов… Ты не выдержала и семи часов, Ора, уехала в тот же день, когда дала свое обещание!

В голосе Иво слышалась… неожиданная боль, а руки, прижимающие меня к земле, были чрезвычайно бережны. Он гладил меня, сжимал, но не причинял боли.

Несмотря на ледяную землю подо мной, я горела. От его запаха, от жара его тела, от его голоса — и от прикосновения длинных холодных волос, что касались моей обнажённой шеи.

— Отпусти меня, — произнесла я, наконец, сожалея, что вообще побежала.

— Ни за что. Никогда, — я не видела выражения его лица, но казалось, что каждое слово давалось ему с трудом, что каждое слово было неподъемно.

Его голос придавливал меня к земле сильнее, чем руки. Но хуже всего…

Я вдруг поняла, насколько сильно возбуждена.

Преступно. Неприемлемо.

Почему он так действует на меня⁈

Я вновь дёрнулась, но Иво резко укусил меня в шею — точно так же, как когда-то в прошлом, и вспышка сладкой боли пронзила меня с ног до головы. Я даже вытянулась, поджав пальцы ног.

— Я только прикоснусь. Чуть-чуть приласкаю… Иначе сдохну, — выдохнул он, хрипло, прижимаясь ко мне со спины и я чувствовала его возбуждение через ткань. Такое знакомое, такое сумасшедшее. — Пожалуйста, Ора.

Он… Просил. Так отчаянно.

Иво так и не убрал лицо из-под моих волос, делая шумные, почти яростные вдохи, в то время как его ладонь скользнула к животу — приподняла меня, лаская.

Я дышала рвано, невольно прижимаясь к нему, и всё вокруг будто теряло очертания. Мне казалось, ещё чуть-чуть — и я потеряю сознание.

Настолько остро я чувствовала его. Каждое движение, каждый вздох.

— Думать ни о чём не мог, искал тебя по всему Айзенвейлу, зараза… — выдохнул он, прикусывая мочку моего уха. — Руки себе все стёр о твою волчью шкуру — ты точно её теперь не захочешь.

С каждым его словом сладкая боль и жжение внизу живота лишь нарастали. Я вся сжалась, понимая, что должна его оттолкнуть, что разрушаю собственными руками все стены, которые возводила столько месяцев.

— Ммм, — возмущённо промычала я. — Иво, отпусти.

— Нет! Ора, пожалуйста… я тебя только приласкаю, ничего больше не сделаю, — голос его сорвался, и от того, как он просил, внутри меня всё только сильнее сжималось. Я со стыдом почувствовала предательскую влагу между ног.

— Раздвинь ноги… пожалуйста, — прошептал он, и я почти сразу повиновалась, жалобно всхлипнув.

Не зря я боялась, что одного его прикосновения будет достаточно, чтобы сломать меня.

Крупные пальцы мужчины тотчас же скользнули вниз — к моим складкам, где всё давно пылало. Туда… назад… и снова туда — едва касаясь, дразня, заставляя меня выгибаться, невольно стремясь продлить каждое прикосновение.

— Скажи мне, что ты чувствуешь, Ора, — низко потребовал он, в этом голосе звучал приказ, нетерпение, почти ярость.

Я прикусила губу.

Ни за что не признаюсь!

Наверное, он и сам понял — по тому, как я вздрогнула, как судорожно дернулась, когда он коснулся горошины, ставшей сосредоточием моего желания.

— Ора, скажи хоть что-нибудь! — простонал он в мою шею, а потом решительно перевернул меня на спину.

Но если я надеялась увидеть его лицо, меня ждало чудовищное разочарование. Перед глазами — только темнеющее небо, а под спиной хрустящие ветки кустарника. Мы, оказывается, забрались прямо в заросли. Иво не стал ничего говорить — просто задрал мои юбки и утопил свое лицо между моих ног, сразу же коснувшись сосредоточия моего желания своим обжигающим дыханием. И одно только это едва не довело меня до края.

Я не могла вымолвить ни слова, как бы он ни просил — просто вцепилась зубами в своё запястье, чтобы не закричать, пока его язык творил со мной невозможное. Чувствовала, как его губы обхватывают мои складки, как он иногда отвлекается, желая продлить этот момент, как кусает, лижет мои бёдра — словно дикое, голодное животное.