Вор без имени (СИ) - Соломенный Илья

Тур хмыкнул, Щелбан захихикал, а Хрип молча облизал губы.

Пять золотых на пятерых. Гроши для богачей — и целое состояние для уличных мальчишек.

Хотя рисковал практически я один… И рисковал больше всех… Парни меня хоть и «пригрели» — но всё же пока не в полной мере считают своим… Рив и Тур затянули с появлением, не предупредили о подкупленной страже…

Я тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли, и сунул монету в рот, ибо карманам теперь не доверял. В голове тут же зароились мысли: еда, новая одежда, может, даже, нормальный нож…

— Ладно, симория, — Раздав золото, Рив встал, отряхнув штаны, — Пора валить.

Девять дней.

Девять дней моя сломанная рука на перевязи была нашим золотым билетом! Мы отрабатывали схему снова и снова, как заезженную песню уличных артистов — к которым, кстати, временами мы наведывались. Одна такая компания встала лагерем в одном из тупиков Старого Порта, и вечерами давала представления, сшибая за них медяки.

Там мы не работали — все дела с «рукой» Рив предпочитал проворачивать в Вороньем гнезде.

Через пару дней после первого дела мы «поработали» на рынке у Каменного моста. Я притворялся сыном мастерового, которого ограбили по дороге с зарплатой для всей артели. Толпа жалела меня, пока Щелбан с Хрипом обчищали кошели зевак, глазевших на мои «кровавые» бинты. А я ревел и проклинал несуществующих охранников, которые ушли куда-то промочить горло в самый неподходящий момент.

Затем попробовали провернуть схему в другой части Вороньего гнезда, на улице Гончаров. На этот раз я был учеником аптекаря, «потерявшим» лекарства для умирающей матери. Женщина в дорогом плаще так разрыдалась, что сама сунула мне серебряник — пока её мужу ловко срезали кошель.

А вот на третий раз мы попались — на жадности.

Выбрали слишком богатую цель — торговца пряностями, у которого оказалась охрана — о которой наши «сквозняки» не удосужились узнать. Я уже заводил свою шарманку про сломанную руку, когда один из стражников вдруг нахмурился:

— Эй, я этого парня уже видел! Позавчера он плёл о лекарствах для матери!

Щелбан рванул в переулок ещё до того, как услышал конец фразы. Тур, страхующий нас, с рёвом опрокинул тележку с селёдкой под ноги погоне. Мы бежали, пока лёгкие не загорелись огнём — но никак не могли оторваться от дюжих молодцев. Так что… Пришлось прятаться в зловонной сточной канаве, где крысы грызли что-то белое и склизкое.

Когда мы оттуда выбрались, Рив, весь в рыбьей чешуе и каких-то потрохах, схватил Щелбана за грудки и принялся неистово трясти.

— Вы совсем охренели⁈ — орал он, — Расслабились на лёгком заработке⁈ Да я вас акулам в заливе скормлю, придурки!

Впрочем, бушевал он недолго — на следующий день мы снова были в деле, на площади Старых Фонарей. Я изображал юнгу, которого выкинули с корабля без оплаты, да ещё и руку сломали. Моряки — народ суеверный, один даже осенил себя каким-то религиозным знамением, глядя на мои искусно подкрашенные «кровью» бинты.

Всё кончилось на девятый день.

Мы ещё не знали, что по Вороньему Гнезду прокатился слух о наших делах:

'Калеку используют как приманку."

Наш последний «спектакль» едва не стал похоронным. Я только начал заводить уже привычный вой про «злого хозяина-кузнеца», как из толпы раздался хриплый крик:

— Да это же те самые жулики! Банда «Руки»! Держите их!

Кто-то швырнул в меня гнилой капустой, кто-то попытался ухватить за ухо. Трущийся в толпе неподалёку Тур выхватил нож, заставив пару молодчиков отступить — и в этот момент Рив резко свистнул особым образом (я уже запомнил пару его сигналов), велев отступать.

Мы бежали под градом проклятий и объедков, уворачиваясь от «сознательных» горожан, пытающихся схватить нас, и сворачивая в проулки и дворы, пытаясь избежать внимания стражи — пока не нырнули в катакомбы через треснувший канализационный люк.

В зловонной темноте, задыхаясь, Рив выдавил:

— Всё. Эту схему хороним. На юге Ворньего гнезда нам пока делать нечего…

Я машинально потрогал свою руку — она почти зажила.

Впрочем, кроме бесконечного воровства в моей жизни появилось и кое-что ещё.

По вечерам, когда мы собирались в нашем убежище, где пахло жареной рыбой и дешёвым вином, банда превращалась в подобие семьи.

Тур, сидя на корточках у печки, точил свои здоровенные ножи, или что-то готовил. Щелбан и Хрип играли в кости на украденные медяки или делились городскими сплетнями. А Рив, устроившись на бочонке, по моей просьбе иногда начинал травить разные истории.

В основном, конечно, мне были интересна не всякая чушь — а информация о том, где я вообще нахожусь, и что вокруг происходит.

Так, благодаря этим историям я узнал много нового.

Например, что Артанум — не просто город, а город-государство, расположенный на мысе, на самом северо-западе материка. И что существует он уже около двухсот лет.

Узнал о том, что на юге от Артанума растянуты Громовые хребты, под которыми живут гномы. Копают свои рудники, куют оружие, торгуют — но чужих к себе не пускают.

Дальше на юг, за горами — Каменный Круг. Мощное и большое государство «со старыми порядками», как выразился Рив (а я не особо понял, что он имеет в виду), которое, вроде как, торговало с Артанумом. У Каменного круга была большая армия, которую использовали для войны с эльфами — на востоке.

У остроухих была своя страна — Зелёный край, огромный лесной массив, который был неизвестно насколько огромным, и уходил далеко-далеко на восток, где, вроде как, никто из ныне живущих не бывал. А всё потому, что эльфы не пускали к себе никого. И более того — не просто не пускали, а убивали, ибо «были жестокими, мстительными и кровожадными».

Это было удивительно для меня — ведь я видел эльфов и полуэльфов здесь, в Артануме, и они вполне уживались с людьми и другими расами! Занимались тем же, чем и люди, и гоблины, и орки, и гномы — жили, пили, ели, трахались, дрались, шутили, работали…

Но Рив объяснил, что потому Артанум и называют «свободным» городом — потому что тут принимают всех — если эти «все» принимают правила города.

Так что с Артанумом мне ещё, можно сказать, повезло. Мир был жесток — ведь помимо Каменного круга и эльфов, режущих друг друга на далёких землях востока, были и княжества, занимающие огромную часть севера известного континента. Их было много — больших и маленьких — и утренние пиры ради нового «крепкого» союза часто сменялись резнёй тем же вечером — и новой местечковой войной.

Конечно, Рив травил не только эти мрачные байки.

Он рассказывал и весёлые истории — например про то, как два года назад один из Мастеров-Советников устроил пир, а обиженные на него за что-то гномы-алхимики подмешали в дорогущее вино слабительное. Полгорода потом неделю не могло отойти от сортиров. Мы хохотали до слёз, пока Хрип изображал стражника, бегущего к нужнику, и герцога Торндейла, делающего свои дела из окна башни.

Или другой случай, про местную легенду, вора по имени Дневная Тень.

Никто якобы не знал, как он выглядит, но про его дела слышали все. И он (опять же — якобы!) был настолько хорош, что пару лет назад умудрился украсть у Мастера над мечами (это управляющий всей стражей Артанума) два дорогущих кубка.

Мастер над мечами сильно обиделся, и назначил за голову Дневной Тени огромную награду — две тысячи золотых!

Ради таких денег многие были готовы постараться, и к Мастеру над мечами понесли головы разных воров — многих в то время поубивали…

Вот только оказалось, что Дневную Тень не то что опознать не получится — так за его голову и платить нечем! Награда пропала среди бела дня, прямо из главных казарм Элиона!

А кубки, кстати, вернулись в дом Мастера над мечами. Наполненные дерьмом.

Слушая эти истории, сидя рядом с товарищами по симории, я забывал, что не знаю о себе ничего. Забывал о том, что мир жесток — и каждый день может стать для меня последним. О том, что мы — банда уличных воров.