Вор без имени (СИ) - Соломенный Илья

— Излагай, — пробасил Тур.

— Как два пальца, парни! — «клык» принял тарелку с рыбой, — Амулеты замотаем в твои повязки, Краб, так что потащишь их ты. И ты же заберёшь деньги, да обратно в повязки и замотаешь. Гениально, дам’марак!

— А если кто-то пасёт контрабандиста? — засомневался я.

— Если даже такой человек и найдётся — подумает, что всё на мне, — хмыкнул Рив, — Потому что я возьму сумку, будто груз у меня, смекаешь? Двойной развод! Сыграю напряжение и осторожность, не хуже чем ты, ха! Если стража что-то заподозрит — я их уведу за собой. А Тур, Щелбан и Хрип тебя подстрахуют — и доведут до торговца.

— А если стража дёрнет тебя? — выдавил вопрос Хрип.

— А что они мне предъявят? — Рив оскалился, — Только отвлекутся, я же для этого и нужен, болван! А вы в это время унесёте ноги.

Щелбан захихикал. Тур хмыкнул, и в его глазах мелькнуло одобрение.

Я же сглотнул. На словах всё было просто — но всё это дело пахло риском. План казался слишком простым…

Но когда Рив озвучил наш навар, даже у Тура бровь дёрнулась.

— Пятьдесят золотых? — Щелбан аж подпрыгнул, — Да за такие деньги я хоть в Элион проберусь!

— Ты проберёшься только в зад тюремщика, если будешь орать как торговка рыбой, — проворчал Хрип, но в его голосе тоже слышался азарт.

Рив хмыкнул.

— И четвертину в общак занесём только барону Нового порта. Наш вообще не при делах, так что не обидится… И не узнает, если вы будете рты на замке держать, поняли⁈ Воронье гнездо тоже не участвует. С такими деньгами… Сами понимаете, можно залечь на дно надолго. А если есть мозги — пустить их в дело и наладить жизнь.

Симория переглянулась. Все понимали, что если платить, «как надо» — всем трём Баронам, в чьих районах Рив собирался провернуть дело — останется в лучшем случае, четверть!

Но куш был велик — очень велик. За ползолотого можно было снять комнату в нормальной таверне на пару недель! С кормёжкой, прачечной — «полным пансионом», как говорил Рив.

Я перебирал уже изрядно затасканные бинты на руке, сжимая и разжимая пальцы. В животе ёкало — и от страха, и от странного возбуждения.

Тридцать семь с половиной. Это больше, чем мы зарабатывали за все предыдущие дни вместе взятые.

— А если стража всё же докопается? — спросил я, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

— Тогда Тур им врежет, Щелбан заорет, что его режут, а ты с Хрипом скроешься. У вас это хорошо получается, — Рив хлопнул меня по плечу, — Но до этого не дойдёт. Мы тебя прикроем.

Его пальцы слегка сжали моё плечо — не жест дружбы, а скорее, договор.

Доверие…

— Кстати, Краб… Так как ты выполнишь почти всю работу, твоя доля будет больше, — добавил Рив, — Десятка. Остальным по шесть, мне девять с половиной.

Щелбан присвистнул. Хрип лишь кивнул, будто так и должно быть. Тур промолчал, но потом хмыкнул:

— Заслужил.

Десять золотых. Мои!

Горло внезапно сжалось. Не из-за денег — из-за того, что парни молча согласились. Ни споров, ни ворчания. Будто я и правда стал для них чем-то большим, чем просто малёк с улицы.

— Ладно, — я резко вдохнул, — Когда работаем?

Трактир «Ржавый якорь» оказался гнилой развалюхой на краю Вороньего гнезда. Вонь перегара, дешёвого табака и чего-то кислого ударила в нос, едва мы переступили порог.

Гомон посетителей не стих, но из полумрака на нас уставились глаза местных пропойц. Однако никто не заинтересовался нами больше, чем на пару мгновений — тяжёлое сопение, хриплый смех и бульканье выпивки не прервались.

Рив, не моргнув глазом, швырнул медяк усатому верзиле у двери — тот ловко поймал его и мотнул головой в сторону лестницы.

— Наверху. Третья дверь справа.

Мы поднялись по скрипучим ступеням, которые прогибались под Туром так, будто вот-вот лопнут. Наверху было тише, но воздух стоял густой, пропитанный чем-то сладковато-горьким — как будто жжёные травы смешали с гнилью.

Третья дверь оказалась заперта. Рив постучал, и за толстыми досками послышался какой-то шорох.

— Кто? — раздался хриплый голос.

— Чайка из порта.

Скрипнул засов, Рив толкнул дверь плечом, и мы ввалились внутрь.

Комната была крошечной, с единственным закопчённым окошком и топчаном, на котором развалился мужик с пустыми глазами. Его кожа отливала серым, как у покойника, а пальцы нервно дёргались, перебирая мундштук кальяна. На столе рядом валялись какие-то склянки с мутной жидкостью, куски запёкшейся хлебной корки, поднос с обглоданными костями, пара кувшинов с вином.

— Здравствуй, Гарс, — Рив скривился, отмахиваясь от дыма.

Мужчина медленно повернул голову, оглядев нас.

— Ммм… Да… — Его голос напоминал скрип ржавой двери, — Привет… Готовы?

Рив шагнул вперёд.

— Где товар?

Гарс с трудом приподнялся, шаря рукой под топчаном, и вытащил продолговатую деревянную коробку, обтянутую потрёпанной кожей.

— Берите… и валите… — Он швырнул её Риву и тут же плюхнулся обратно, прильнув к кальяну. Дым заклубился густыми волнами, затягивая его обратно в забытье, — К ночи жду… Деньги… Сами знаете что будет… Если дадите дёру.

Рив серьёзно кивнул и открыл коробку. Мы столпились за его спиной.

Внутри, на вытертом бархате, лежали три деревянных амулета — продолговатые, с вырезанными узорами, которые переливались под тусклым светом, будто по ним пробегали тени.

— Ну что, Краб, — Рив хмыкнул, — Давай сюда свою драгоценную руку.

Щелбан и Хрип быстро размотали мои бинты, обнажив бледную, но уже зажившую кожу. Тур тем временем аккуратно отодвинул занавеску и выглянул за окно.

Я взял из коробки один из амулетов. Дерево было тёплым, почти живым, а когда я постучал по нему ногтем — внутри отозвался глухой, пустой звук.

— Полые? — я поднял бровь.

Рив тут же отвесил мне подзатыльник.

— Не тряси их, кретин! Это магические штуки, а не погремушки!

Я поморщился, но промолчал. Амулеты быстро замотали в новые повязки, плотно прижав к руке. И тут же под бинтами начало щекотать — словно сотня муравьев пробежала под кожей.

— Что за хрень⁈ Чешется! — я скривился.

— Гарс? — Рив повернулся к контрабандисту, который не переставая курил кальян.

— Ничего страшного, — медленно ответил он, — Артефакты так влияют… На человека… Если их много рядом. Ты просто не привык.

— Точно? — я с сомнением посмотрел на забинтованную руку, — А если это не «просто так»? Вдруг с рукой что-то случится⁈

— Это защитные амулеты, — прохрипел контрабандист, — Не ссы, малёк.

— Не боись, — Рив оскалился и хлопнул меня по плечу, — За час с небольшим ничего не случится. Просто… Представь, как мы будем тратить наши золотые!

Я сжал зубы. Рука горела, но слова Рива подействовали лучше любого успокоения.

Десять золотых…

— Пошли, — Рив сунул коробку из-под амулетов в мою сумку и перекинул её через плечо, — Чем быстрее сбагрим этот груз, тем быстрее получим наши деньги.

Из «Ржавого якоря» мы выходили по одному, с небольшим разрывом по времени.

Я вышел последним, когда солнце уже клонилось к закату, окрашивая улицы в грязно-оранжевый цвет. Повязка с амулетами плотно прилегала к руке, но странное жжение не проходило — будто под бинтами ползали раскалённые иголки.

Первые полчаса я шёл, сжимая зубы и косился на каждую тень. Каждый прохожий казался стражником или узнавшим о контрабанде «теневым», каждый крик на улице — сигналом, что меня вот-вот схватят. Даже обычный лоточник, поправивший свой прилавок, заставил меня вздрогнуть.

Но постепенно я начал успокаиваться. Тур мелькал в толпе в нескольких шагах впереди, его мощная спина то появлялась, то исчезала за спинами прохожих. Хрип где-то сбоку сливался с толпой, а Рив, как и обещал, шёл в отдалении с той самой пустой сумкой через плечо — приманка для любого слишком любопытного стража.

Чем дальше мы уходили от «Ржавого якоря», тем сильнее улицы менялись. Простоватые лачуги и грубые каменные дома сменялись более ровными, оштукатуренными и изысканными постройками, мостовые стали ровнее, а в воздухе, вместо вони рыбы и пота, запахло специями и кожей.