Сошествие в Аид (ЛП) - Райли Хейзел

— Собрания проходят каждую неделю здесь, в театре, — говорит ровным голосом.

— Отлично, — отвечаю. И тут вспоминаю разговор с Лиззи, когда записывалась. — Ты вообще сам-то ходишь?

— Иногда. — Он кривится. — Ладно, почти никогда.

Я уже готова уколоть его репликой, но он поворачивается ко мне спиной и спускается со сцены, ни разу не оглянувшись.

— Хотя, пожалуй, с сегодняшнего дня начну бывать чаще.

Я решаю не вцепляться в эту двусмысленную фразу.

— Хейвен? Оденься, будь добра, — бросает он раздражённо. Стоит у подножия сцены, глядя в сторону, будто даёт мне «личное пространство». Абсурд.

— Точно не хочешь? Даже не скосил глазком, — поддеваю.

Он поднимает бутылку, делает несколько долгих глотков, сминает пустую пластиковую форму в кулаке.

— Ты абсолютно безумная, Хейвен, — произносит. — Привыкай к этой мысли.

И я готова поклясться — он улыбается.

Глава 10

Копьё Афины

Имя Афины часто сопровождает эпитет «Паллада», истинное значение которого доподлинно неизвестно.

Возможно, он связан с глаголом «метать» — намёк на копьё, с которым богиню обычно изображали.

Что-то здесь не так.

Моё шестое чувство нашёптывает: «Эй, Хейвен, ты заметила, что сегодня утром все таращатся на тебя так, будто ты Бритни Спирс после того, как побрила голову налысо?»

Серьёзно. Каждый, кого я встречаю в этом чёртовом колледже, смотрит на меня странно. Кто-то откровенно, не отводя глаз, кто-то — наоборот, тут же утыкается в землю.

Не имею ни малейшего представления, какие проблемы у людей сегодня. Может, у меня паранойя. Может, я вижу то, чего нет.

И всё же, даже когда захожу в аудиторию административного права, сидящие студенты оборачиваются. Не одновременно, нет, но достаточно одному — и начинается цепная реакция. Эффект домино. Жуткий.

Я замираю в дверях, потом беру себя в руки и иду к парте. Даже сидя, чувствую на себе взгляды со спины.

Лекция только начинается, и я заставляю себя выключить ту часть мозга, что генерирует паранойю пачками. Но именно в этот момент слышу шёпот:

— Это она, да. Хейвен.

И вслед смешок:

— Интересно, она уже в курсе?

Я должна сидеть спокойно. Сосредоточиться. Но, конечно, оборачиваюсь на двух брюнеток, от которых идут голоса.

— И что же я должна знать? Что вас сегодня так смешит?

Они явно не ожидали, что я повернусь. Наверное, думали, что говорили достаточно тихо. Обе каменеют. Одна лепечет что-то невнятное:

— Газета… сегодняшняя…

— Что, прости?

Вмешивается парень с передней парты. Смотрит на меня с ехидцей:

— Ну так что, когда начнёшь раздеваться?

Ручка выскальзывает из моих пальцев. В Naked Truths я играла несколько дней назад. И явно не об этом речь: над Играми Богов никто бы не стал прикалываться.

О, Боже. Нет.

Не может быть. В театре мы были одни. И не верю, что Хайдес пошёл и разболтал налево и направо, что я осталась полуголая перед ним. Это не имело бы смысла.

Слева кто-то подсовывает мне газету — серые листы на переработанной бумаге с чёрной печатью. На первой странице — название: UnGodly News.

Прекрасно. Даже не знала, что у этого места есть собственная школьная газетёнка.

Скользю взглядом к заголовку жирными буквами:

«СВЯТАЯ ВОСКРЕСЕНЬЯ ИЛИ ГРЕШНИЦА?»

Подзаголовок мелькает моим именем, но на нём я не задерживаюсь: всё внимание забирает фото. Мы с Хайдесом на сцене театра. И всё было бы не так плохо, если бы я не была наполовину раздетая. Правда, кадр сделан со спины — видно только мою голую спину.

Листаю на третью страницу: «расследование». Ещё фото. На них — моё лицо, абсолютно узнаваемое, хоть и в одежде.

«Хейвен Коэн, студентка первого курса юридического факультета, раздевается для Хайдеса Лайвли в театре. Неудачная техника соблазнения? На фото видно, что Хайдес ею вовсе не заинтересован — едва удостаивает взглядом, а потом отворачивается и велит одеться. К кому перейдёт теперь Хейвен Коэн? Снимет ли она трусики в столовой перед Аполлоном? Есть ли риск застать её голой в каком-нибудь уголке Йеля?»

Я раскрываю рот. И — будь то от шока или от паники — начинаю смеяться.

Бегло ищу автора статьи. Ну конечно. Как будто могли быть сомнения. Афина Лайвли.

— Афина — главред газеты, — шепчет парень, что подсунул мне номер.

Я даже не смотрю на него. Молча пробормотав «спасибо», собираю вещи и, закинув рюкзак на плечо, ухожу из аудитории. Газету уношу с собой.

Я знала, что каждый из Лайвли возглавляет какой-то университетский клуб. Но никто не потрудился уточнить, что у Афины — газета Йеля.

Я не знаю, куда иду. Не знаю, где хочу оказаться. В душе у меня только одно желание: найти Афину и отхлестать так, чтобы она забыла собственное имя. Но это не лучший вариант. И я в редком порыве смирения признаю это.

Где найти Хайдеса. Или Аполлона. Любого из Лайвли, только не Афину.

Сначала иду к лестнице западного крыла — пусто. Их комнаты слишком далеко. Я даже не знаю, что они учат, кроме Хайдеса. На грани нервного срыва, брожу по Йелю, как потерянная душа, и на каждом шагу ловлю на себе косые взгляды.

Врываюсь в столовую: основной свет выключен, кто-то возится за стойкой, и кроме меня здесь всего один человек. Щурюсь, пока не понимаю: в углу за отдельным столиком сидит Гермес.

Подхожу быстрым шагом. Он даже не поднимает головы, пока я не встаю прямо перед ним. Я кашляю.

Два лазурных глаза пронзают меня насквозь. Улыбка растягивает его ангельское лицо:

— О, Хейвен. Ты пришла снять лифчик и передо мной тоже?

Я закатываю глаза.

— Где Хайдес?

— А не хочешь узнать, где Афина? — парирует он.

Хочу. Но импульсивность всегда берёт верх — и это не лучшее качество в такой ситуации.

— Где Хайдес? — повторяю сквозь зубы.

Гермес кривится от моей неразговорчивости, вытаскивает из кармана жёлтой сатиновой рубашки тюбик блеска для губ и проводит по губам. Только потом отвечает:

— Может, в саду. Хороший сегодня денёк. Представляешь его, лежащего на травке под солнышком?

— Нет. — Хайдес больше похож на того, кто бы пристрелил солнце за то, что оно слишком ярко.

— Вот и я не вижу. Так что там его точно нет. — Он сцепляет губы, растирая блеск. — Знаешь, где ещё может быть? На лекции.

— Гермес.

Он многозначительно играет бровями:

— Или можешь поискать в подвале, там спортзалы для студентов-атлетов.

Я замираю. Хайдес? И спорт?

Гермес хихикает, заметив моё выражение, и взмахивает рукой с белым маникюром:

— Я знаю, он слишком «дива», чтобы мараться потом, но что-то — или кто-то — заставило его захотеть нарастить мускулы… — Он подмигивает.

— Ты уверен, что он там? Я не собираюсь обшаривать весь Йель… — бурчу я.

Его взгляд скользит за мою спину. Точнее — на кого-то. Справа возникает золотая волна волос. Афродита.

— Что тут у нас? — спрашивает она и смотрит на меня с весёлым прищуром. — Привет. Тоже пришла раздеться для нас?

Я должна бы разозлиться. Или хотя бы обидеться. Это ведь нормальная реакция, да? Но, наоборот, меня это смешит. Потому что все остальные студенты пялятся на меня, как на убийцу невинного ягнёнка, с завистливым сарказмом. А Лайвли реагируют иначе. Они смотрят так, будто… гордятся мной. Даже звучит безумно, но они будто одобряют мой поступок. То же самое выражение я заметила на их лицах во время Naked Truths.

— Нет. Но если приведёшь сюда Аполлона, я, может, и передумаю.

Афродита прыскает и усаживается напротив Гермеса, который тоже скрывает улыбку.

— Чтобы закончить нашу милую беседу, Хейвен: да. Найдёшь его в тренажёрке, в подвале.

— Я бы поклялась, что ты пойдёшь прямиком к Афине, — замечает Афродита, открывая бутылку сока и делая глоток.