Сошествие в Аид (ЛП) - Райли Хейзел

— Поверь, у меня припасено и для неё, — шиплю я.

Не дожидаясь их ответа, резко разворачиваюсь и выхожу из столовой. Гермес отвлёк меня на пару минут, но злость накатывает с новой силой.

Я и не подозревала, что здесь есть подвал, но указатели к спортзалам нахожу без труда. Передо мной длинный коридор с дверями по обе стороны. Ну и куда теперь?

Я хватаюсь за каждую ручку подряд, даже не удосуживаясь стучать. Первые четыре комнаты пусты. В пятой — ещё до того, как открыть — слышу звуки. Глухие удары и прерывистое дыхание.

Я осторожно нажимаю на ручку и заглядываю внутрь. Светлая комната с прорезиненным полом и скамьями для штанг. В углу висит боксёрский мешок.

И там Хайдес. Спиной ко мне, в спортивных шортах, с голым торсом. Пот покрывает его кожу, и под лампами она будто сияет. Он снова и снова бьёт по мешку — голыми руками.

Даже я понимаю, что в боксе используют перчатки. И то, как он сдавленно стонет, подтверждает: кулаки болят. Но он не останавливается. Удар за ударом, правый, левый. Каждый раз мышцы рук напрягаются, вздуваются.

Да, ноги у него не особо прокачаны. Но пресс… компенсирует с лихвой.

Я хотела эффектно ворваться, распахнуть дверь и заорать: «Ты мне должен объяснения!» Но момент упущен: дверь уже распахнута, а он даже не заметил меня.

Хайдес замирает, стоит ко мне спиной.

— Долго ещё собираешься торчать там, пялясь на меня?

Я вздрагиваю, но тут же беру себя в руки и расправляю плечи.

— Ты должен мне объяснения.

— Не знаю, заметила ли, но я немного занят. — Он бьёт по мешку.

— Заметила. И меня это не волнует, — отвечаю, шагая к нему. — Так что оставь этот мешок в покое и дай мне ответы.

Он явно меньше всего на свете хотел сейчас этого разговора, но всё же поворачивается ко мне и остаётся стоять, тяжело дыша. Влажная грудь ходит вверх-вниз в быстром ритме, волосы растрёпаны, прядь падает на лицо. Его обычно серые глаза кажутся тёмными и мрачными.

— Чего тебе, Хейвен? — говорит он с оттенком обречённости.

Я открываю рот, но он отворачивается и берёт с лавки бутылку воды. Срывает крышку и выливает себе на голову, обдавая холодом волосы и половину торса. Чёрные пряди липнут к коже, вода струится по лицу, обрисовывая линию шрама. Он зачесывает мокрые волосы назад пальцами.

— Ну? — подгоняет, ещё раздражённее.

— Закончил шоу?

Улыбка едва трогает его губы.

— Не знаю. А ты? Пришла опять раздеваться?

Боже, они все что ли шутят одинаково?

— В прошлый раз, когда я разделась перед тобой, ты даже не смог посмотреть. Так что убери свою «крутизну».

Лицо его мрачнеет — задела по самолюбию. Он смял бутылку резким движением.

— Так чего ты хочешь?

Я снова готова выложить всё, но взгляд цепляется за его руки. Костяшки разбиты, кожа вспухла и из большинства сочится кровь.

— Руки! — вырывается у меня.

Хайдес даже не смотрит вниз. Ни звука.

Я подхожу ближе и, убедившись, что он не отдёрнет руку, беру её в свои ладони. Переворачиваю. Желудок скручивает — на раны смотреть тяжело.

— Ты с ума сошёл? Нужно надевать перчатки!

— Хейвен, я луплю мешки с пятнадцати лет. Привык.

Он пытается вырвать руку, но я только крепче сжимаю.

— Как-то не вяжется с твоей репутацией Дивы.

Прищур.

— Ты разговаривала с Гермесом?

— Это он начал звать тебя «Дивой»?

Вместо злости он только тяжело вздыхает.

— Как-то хотели поехать на мотоцикле, а шлем был один. Я настаивал, чтобы взять его себе, и когда Гермес начал дразнить, что я трус, я сказал, что просто не хочу, чтобы ветер испортил мне волосы. Волосы для меня — это важно. Я люблю за ними ухаживать и…

Я молчу, переваривая.

— Ого, Хайдес.

— Думаю, ты здесь из-за статьи, — бормочет он.

— Значит, знаешь.

Он кивает на мой живот:

— Ты её держишь в руках. Два плюс два.

Я опускаю взгляд: точно, газета Афины всё ещё в пальцах. Кладу её на лавку, рядом с его спортивной сумкой.

— Ты знал, что она там была?

Я не хотела, чтобы это прозвучало обвинительно, но он моментально вскипает:

— С чего бы мне?

— А с чего — нет?

— Может, потому что я всё это время смотрел только на тебя, — роняет он сквозь зубы.

Я отбрасываю все возможные подтексты этой фразы.

— Может, вы пришли вместе. Ты спрятал её, чтобы…

— Чтобы что? Чтобы дождаться, пока ты подкинешь трусы в воздух? — перебивает. — Из всего, что мог предположить на воскресенье, твои сиськи передо мной — точно было последним пунктом в списке.

Верно. Нечего возразить. Даже я в воскресенье утром не думала, что окажусь полуголая перед кем-то. Тем более — перед Хайдесом Лайвли.

Я сажусь на лавку, локти упираются в колени, лицо прячу в ладонях.

— Я её ненавижу. Да, она твоя сестра, но ненавижу. И хочу, чтобы она поплатилась.

— Не советую. Попробуешь её проучить — получишь настоящее приглашение на её игры.

— Мне плевать.

— А зря.

— Жаль.

— Хейвен.

— Хайдес.

Я чувствую, как что-то касается руки. Его ладони обхватывают мои запястья и мягко убирают их с лица. Хайдес стоит на коленях прямо передо мной, лицо ещё влажное от воды.

— Хейвен, буду предельно честен, — говорит он.

Я киваю, позволяя продолжить.

— Мне не так уж и важно, что с тобой. — У меня челюсть едва не падает. — Я терплю тебя только потому, что ты всегда делаешь наоборот, чем принято. И только из-за этого нюанса я ещё раз предупреждаю: оставь Афину в покое и сделай вид, что ничего не было. Но если пойдёшь у неё на поводу и примешь приглашение, я вмешиваться не стану. Всё, что могу — предупредить.

Мозг цепляется только за одну фразу. Если промолчишь, он решит, что победил, и вычеркнет тебя из памяти. Моя гордость и упрямство не вынесут этого.

— Такие уж ужасные её игры? — шепчу.

Этого хватает, чтобы Хайдес понял: его тирада прошла мимо. Он шумно выдыхает.

— Ещё какие.

— Скажи, в чём они заключаются.

— Не могу.

— Тогда узнаю, когда она пригласит меня.

Шрам на его лице дёргается вместе с кривой гримасой.

— Начинаю думать, что ты очень глупая.

Я резко вскакиваю. Его застигает врасплох моя внезапность — он даже теряет равновесие и качается назад, но опирается руками и выпрямляется. Я указываю на газету.

— А что для тебя вообще «глупость», Хайдес? Потому что куда тупее — позволить избалованной девчонке щёлкнуть тебя без рубашки и повесить фото на первую страницу университетской газетки.

— Там видно только твою спину.

Я смеюсь — истерично, не весело.

— Если бы там было видно хоть что-то ещё, твоя сестра уже ходила бы с отпечатком моего кулака на лице и с повесткой в суд. Уверяю.

Он качает головой, усмехаясь, будто я наивная.

— Никто не подаёт в суд на Лайвли.

— И никто им не перечит, так? — уточняю. Он кивает. — Как и никто не смеет победить их. Или хоть как-то задеть Афину Лайвли. Ну так вот, Хайдес: с этого момента я не дам вам покоя. Буду бить вас в каждой игре и заставлю Афину понять, что она всего лишь мясо и кости, как все мы.

Теперь это не вопрос любопытства. Не просто желание проверить, смогу ли я урвать деньги. Теперь я хочу отомстить Афине. Скольким ещё студентам она устроила подобное? И не только она — все её братья тоже.

Хайдес молчит. Долго смотрит на меня. Его кадык дёргается раз за разом — я насчитала минимум пять — прежде чем он всё же открывает рот:

— Хейвен.

Я склоняю голову набок. Будто слова застряли у него в горле.

— Прошу, — добавляет он шёпотом, едва слышно.

Я отшатываюсь, будто он и правда ударил меня, как до этого мешок.

— Ты умоляешь меня оставить Афину в покое?

Он кивает.

До секунды назад я разрывалась от любопытства к её играм. А теперь думаю: может, стоит насторожиться? Что может быть настолько ужасным? Хуже даже, чем идти по краю крыши, пьяной в дым?

— Где твоя сестра?