Южная пустошь 7 (СИ) - Цветкова Алёна

— Ты о путешествии по миру, когда Хурре исполнится восемнадцать? — спросил я, мгновенно догадавшись,, кто именно должен был составить компанию непоседливой дочери.

— Ты знаешь? — вскинулся Гирем. — А мы договаривались держать нашу поездку втайне от тебя… Чтоб не нервировать и не натолкнуться на категорический запрет с твоей стороны.

— Хурра рассказала, — кивнула я, умолчав о том, как именно это было сделано. Мне стало немного обидно, что Гирем думает, будто бы я мама-монстр, запрещающий детям любые проявления индивидуальности. Как он, вообще, мог так думать про меня? Он же видел, сколько свободы давала я Фиодору и Анни! — И я не против.

— Неужели?- вскинул брови Гирем. — впрочем, если этот пацан избранник Хурры, то о поездке можно забыть. Она выйдет за него замуж при первой же возможности.

— Замуж⁈ — я не смогла сдержать смех. — Про какой замуж ты говоришь? Во-первых, Хурра еще слишком мала. Очень скоро вся ее любовь исчезнет как дым. А, во-вторых, ее мужем никогда не будет потомок Бокреев! Никогда! — отрезала я.

— Елина, — Гирем смотрел на меня странно… Как на разумного ребенка внезапно ляпнувшего откровенную глупость, — ты же вроде не дура, но иногда тупишь, что мне становится страшно. Неужели ты еще не поняла, что я таскаюсь за тобой все эти годы не потому, что не хочу забыть и жить спокойно. А потому что не могу не любить. Мое проклятье — кровь Аддии в моих жилах. Если она если кого-то полюбит по-настоящему, то никогда и ни за что не позволит чувствам исчезнуть, как дым. Поэтому меня и беспокоит, что дочь встретила своего избранника так рано. Я думал, у нее будет несколько лет свободной и счастливой жизни, а не этого вечного ожидания и несбыточной надежды, что вы когда-то снова будете вместе.

Я сглотнула… Было в его словах что-то такое. Цепляющее. Вызывающее во мне… нет, не любовь, скорее сочувствие и искреннюю жалость.

— Но ты сам бросил меня. Ты отдал меня Адрею… И говорил гадкие слова, вроде «побудешь пока его женой, потом вернешься», «у наших детей будет кровная связь с королем и титул» и многое другое… И, вообще, не надо сейчас обвинять меня в том, что у нас ничего не получилось!

— Я не обвиняю, — слегка обозначил он горькую улыбку,- я же не мог сказать тебе,что больше всего на свете мечтаю прибить этого проклятого Адрея. И его отца заодно. Но я не мог пойти против твоей воли. Это проклятье для всех мужчин, в чьих жилах течет наследство Богини… Мы всегда покорны воле той, которую избрало наше сердце. И если бы приказала, то я сам отвел бы тебя к нему, а потом забрал бы обратно. Хотя сам умирал бы от ревности и боли.

— Хурра не такая! Они не станет таскаться за мальчишкой, если он вдруг отвергнет ее, — мотнула головой. — Я, вообще, сомневаюсь, что эта ее влюбленность надолго. Помнится, ей точно так же нравился старший сын Дишлана.

— Ты про Рошку? — улыбнулся Гирем. Мы оба сделали вид, что его неудобных откровений не было. — Ты не права, Хурре нравился не мальчик, ей нравилось его желание спорить. Когда все вокруг соглашаются с тобой, то человек, имеющий собственное мнение, пусть даже не правильное, большая ценность. Рошка заставлял ее двигаться вперед, учиться, познавать мир и свои способности, чтобы доказать ему свою правоту. Наша дочь, Ель, будет хорошей королевой, потому что с юных лет умеет находить нужных ей людей. И у нее перед глазами есть идеал, к которому надо стремиться, — ты…

Я досадливо поморщилась. Никогда не любила лесть, а уж такую неприкрытую вовсе. Правильно говорила Хурра, она похоже на упавший в грязь рахат-лукум.

— Хватит льстить мне, Гирем… Я свое слово сказала. Хурра забудет мальчишку, а он забудет ее. Но если запрещать им проводить время вместе, то все может сложиться куда хуже. Но я пришла к тебе не за этим, если помнишь. Меня интересует откуда взялся это проклятый дар, и кто владел им до маленького Гирема? Если тебе, конечно, что-то известно…

Он усмехнулся и заметил:

— Это не лесть, это правда, — и тут же торопливо добавил, увидев, как мне не понравились его слова, — а по поводу Дара… Воров таких я не припомню, но пару лет назад в Аддии появился очень удачливый нищий. Звали его, если я не ошибаюсь, Аллаин. Откуда он появился неизвестно, но его везение поражало. В столице даже появилась поговорка: везет, как Аллаину…

— Не думаю, что этот Аллаин именно тот, кого мы ищем, — покачала я головой. — Дар Древних Богов доставшийся Гирему совсем другой…

— Это если ты не знаешь подробностей всей этой истории, — не согласился со мной Гирем. — поначалу везение этого хитреца было мелким: купцы, проходивший мимо него, очень часто теряли свои кисеты.

Кисет для купцов из Аддии это все равно, что мошна у грилорских купцов. Хотя они не носят свои кошели на поясе, демонстрируя их величину, чтобы подтвердить свой статус, а прячут за пазуху, чтобы деньги были ближе к телу, но суть от этого не меняется, аддийский купец хранит свой кисет так же, как грилорский мошну: больше чем жену, детей и даже свой собственный глаз. И то, что рядом с Аллаином купцы теряли кисеты это на самом деле очень странно.

— Но Аллаин никогда не забирал упавшие кисеты себе, он всегда окликал владельца и возвращал потерю, — продолжал Гирем,- среди нищих его считали идиотом. А вот купцы невольно прониклись. Сначала его вознаграждали мелкой монеткой, потом монеты стали покрупнее… Тут ведь какое дело, сама знаешь, что аддийские мужчины любят прихвастнуть. И стоило одному кинуть нищему не лар, а куруш, так сразу стало неприлично давать меньше.

Я насмешливо фыркнула. Тут Гирем был прав. Желание аддийских мужчин выделиться часто играло против них.

— Думаешь, Аллаин нарочно вытаскивал кисеты?

— Думаю, что не мог нищий внезапно стать опытным карманником, хотя это объяснение приходит на ум первым. Но это еще не все, — улыбнулся Гирем. А я вздернула брови. Что еще? — Потом один купец позвал нищего в гости и все стали наперебой приглашать его отобедать.

— Какой хитрый и продуманный нищий, — усмехнулась я. — Но это, и правда, могло быть просто везение, а не Дар…

— Подожди, — перебил меня Гирем. — Я еще не все рассказал! Через некоторое время после визита, у одного из купцов пропал кисет, которым султан наградил его прадеда за героизм в какой-то битве. Именно это золото и стало основой богатства рода, и пустой уже кисет хранили, как реликвию, хотя от награды султана там осталась лишь дырка на дне. Купец, конечно расстроился. Вызвал стражу, но те только посмеялись над ним. Кому нужен пустой и к тому же дырявый кошель?

— Ты рассказываешь слишком долго, — вклинилась я в крохотную паузу. Мне не понравилось, что Гирем не дал мне договорить. — Переходи к сути.

— Да, я уже… почти, — хохотнул он, мгновенно просчитав мои мысли, — вечером, когда расстроенный купец вышел проветриться и пропустить пару бокалов вина в компании друзей, у ворот его поджидал Аллаин. Он сообщил, что видел во сне, будто нерадивая рабыня спрятала кисет за сундуком, чтобы отомстить хозяину за наказание, которое она посчитала незаслуженным.

— И кисет был именно там? — вздернула я бровь. Рассказ становился все интереснее и интереснее.

— Как ты догадалась? — фыркнул Гирем. — Да, кисет нашелся именно там, куда его «спрятала» рабыня. И хотя она клялась, что не трогала семейную реликвию, ее все же наказали. А Аллаина купец отблагодарил от всей души.

— А потом кисеты стали пропадать во всех домах, куда приглашали Аллаина? — выдвинула я следующее предположение.

— Почти, — кивнул Гирем. — Пропадали разные мелочи: то украшения, то документы, то еще что-то… Иногда Аллаин ничем не мог помочь страждущему, его сны не давали подсказок, но если он говорил, где нужно искать потерю, то она всегда была именно там. Слава о нищем, способном найти дорогую вещь пошла по Аддии… К нему стали обращаться аристократы. Размеры вознаграждений выросли, а нищий стал вхож почти во все дома столичных аристократов. Поговаривали, даже первый визирь частенько обращался за помощью к нищему. Неизвестно, куда Аллаин девал все награды, ведь в кабаках его почти не видели, но он по-прежнему бродил по улицам, а по вечерам наведывался в гости то к одному богатею, то к другому.